Оноре Бальзак - Темное дело
— Что могло побудить его покинуть зимой Париж?
— Весь Арси судачит об этом, — ответил Мишю. — Семью он оставил там, и его сопровождает всего-навсего один камердинер. У него бывают только нотариус Гревен и госпожа Марион, жена сборщика налогов нашего департамента, невестка того Мариона, который служил Малену подставным лицом при покупке Гондревиля.
Лоранса считала, что праздник преполовения поста — самый подходящий день, так как по случаю праздника можно отослать всех слуг. Вечеринки с ряжеными привлекали крестьян в город, и в полях было безлюдно. Однако выбор этого дня оказался роковым, и, как часто бывает в уголовных делах, он помог свершиться судьбе. Случай взвесил все возможности с не меньшей тщательностью, чем мадмуазель де Сен-Синь. Мысль, что в их замке, стоящем на краю леса, хранится миллион сто тысяч золотом, могла бы слишком взволновать стариков д'Отсэров; поэтому, с согласия их сыновей, было решено ничего им об этом не говорить. Тайна этого предприятия была известна только Готару, Мишю, четверым молодым дворянам и Лорансе. После обстоятельных подсчетов пришли к выводу, что длинный мешок, который можно положить на круп каждой лошади, вместит сорок восемь тысяч франков. Следовательно, достаточно будет трех поездок. Ради осторожности было решено отпустить на праздничное гулянье в Труа всех слуг, которые могли бы проявить опасное любопытство. Катрину, Марту и Дюрие, — на них можно было положиться, — предполагалось оставить для охраны замка. Слуги с большой охотой воспользовались предоставленной им свободой и чуть свет уехали в город. Рано утром Готар с помощью Мишю почистил и оседлал лошадей. Кавалькада проехала через сен-синьские сады, а оттуда все — господа и слуги — направились в лес. Ворота парка были очень низкие, поэтому всадники здесь спешились и повели лошадей под уздцы; когда они, выйдя в лес, снова вскочили на лошадей, в чаще промелькнула фигура белашского арендатора, старика Бовизажа.
— Ну вот, — воскликнул Готар, — кто-то идет.
— Да, это я, — сказал честный арендатор, выходя на дорогу. — Доброго здоровья, господа. Что же это вы — на охоту едете, невзирая на все запреты префектуры? Я-то не пойду доносить, но смотрите, будьте осторожны! У вас есть друзья, но немало и врагов.
— Ну, бог даст, охота будет удачной, — ответил, улыбаясь, рослый д'Отсэр, — и у тебя опять будут прежние хозяева.
В ответ на эти слова, которым последующие события придали совсем иной смысл, Лоранса бросила Роберу строгий взгляд. Старший Симез надеялся, что Мален, получив отступного, вернет Гондревиль. Эти дети собирались сделать как раз обратное тому, что советовал им маркиз де Шаржбеф, и Робер, разделявший их надежды, именно это имел в виду, когда произнес роковые слова.
— Во всяком случае, держите язык за зубами, старина, — сказал Бовизажу Мишю; он запер ворота парка и поэтому уезжал последним.
Стоял один из тех погожих дней конца марта, когда воздух сух, земля очистилась от снега, небо безоблачно, а температура воздуха находится в странном противоречии с видом деревьев, еще не одевшихся листвой. Было так тепло, что кое-где в полях зазеленели озими.
— Мы едем за каким-то кладом, а ведь настоящий клад в нашей семье — это вы, кузина, — пошутил старший де Симез.
Лоранса ехала впереди между двоюродными братьями, за ними следовали двое д'Отсэров; кавалькаду замыкал Мишю. Готар в качестве разведчика ехал первым.
— Раз наше состояние будет восстановлено, по крайней мере частично, выходите замуж за брата, — тихо сказал младший. — Он боготворит вас, а для дворян нашего времени вы будете достаточно богаты.
— Нет. Оставьте ему все это состояние, и я выйду за вас; моих денег хватит на нас обоих, — ответила она.
— Пусть будет по-вашему, — воскликнул маркиз де Симез. — Я откажусь от вас и буду искать женщину, которая была бы достойна называться вашей сестрой.
— Видно, вы любите меня меньше, чем я ожидала, — возразила Лоранса, кинув на него ревнивый взгляд.
— Нет. Просто я люблю вас обоих больше, чем вы меня, — ответил маркиз.
— Значит, вы жертвуете собою? — спросила Лоранса старшего Симеза и бросила ему взгляд, в котором на миг сказалось предпочтение.
Маркиз промолчал.
— Тогда я начну думать только о вас, и это будет невыносимо для моего мужа, — продолжала Лоранса, у которой молчание маркиза вызвало жест досады.
— А как мне жить без тебя? — воскликнул младший, взглянув на брата.
— Однако не можете же вы выйти за нас обоих, — сказал маркиз. — И надо наконец принять решение, — добавил он резковато, как человек, задетый за живое.
Он пришпорил коня, чтобы д'Отсэры не слышали их разговора. Лошади младшего брата и Лорансы тоже прибавили ходу. Когда трое всадников значительно опередили остальных, Лоранса хотела было заговорить, но слезы помешали ей.
— Я уйду в монастырь, — сказала она наконец.
— И вы допустите, чтобы род Сен-Синей угас? — возразил младший де Симез. — А вместо одного несчастного, который на все согласен, вы сделаете несчастными двоих? Нет, тот из нас, кто останется лишь вашим братом, примирится со своей участью. Когда мы узнали, что не так бедны, как думали, мы с ним объяснились, — сказал он, глядя на маркиза. — Если избранником окажусь я, — все наше состояние отойдет к брату. Если же счастье мне не суждено, — он уступает мне все состояние вместе с титулом, потому что сам примет имя Сен-Синей. В любом случае у того, кто будет лишен счастья, останется хоть возможность устроить свою жизнь. Наконец, если отвергнутый почувствует, что не в силах жить, он отправится на войну, чтобы там погибнуть и не омрачать счастья супругов.
— Мы как средневековые рыцари, мы достойны наших предков! — воскликнул старший. — Слово за вами, Лоранса.
— Мы хотим положить конец этой неясности, — сказал младший.
— Не думай, Лоранса, что в самоотречении нет услады, — заметил старший.
— Дорогие мои, любимые, — ответила она, — я не могу выбрать. Я люблю вас обоих, словно вы одно существо, — так любила вас ваша мать. Господь нам поможет. Я отказываюсь от выбора. Положимся на волю судьбы, — но тут я ставлю одно условие.
— Какое?
— Тот из вас, кто будет мне братом, останется подле меня до тех пор, пока я сама не отпущу его. Я хочу быть единственным судьей в вопросе о том, когда ему удалиться.
— Хорошо, — ответили оба брата, не задумываясь над этим пожеланием, высказанным кузиной.
— Тот, к кому первому обратится госпожа д'Отсэр сегодня вечером за столом после молитвы, — тот и будет мне мужем. Только не прибегайте к уловкам и сами не вызывайте ее на разговор.
— Игра будет честной, — сказал младший.
Оба поцеловали руку Лорансы. Уверенность в близкой развязке, — причем каждый еще мог надеяться, что она будет именно благоприятной для него, — привела близнецов в самое веселое настроение.
— Как бы то ни было, милая Лоранса, ты подаришь миру нового графа де Сен-Синя, — сказал старший.
— И мы бросаем жребий, кому больше не быть Симезом, — сказал младший.
— Видно, хозяйке уж недолго оставаться в девушках, — заметил Мишю, ехавший позади д'Отсэров, — что-то господа мои больно повеселели. Если хозяйка объявит о своем выборе, я подожду уезжать, мне хочется быть на этой свадьбе.
Д'Отсэры промолчали. Вдруг между братьями и Мишю пролетела сорока, и преданному Мишю, который, как все малоразвитые люди, был суеверен, почудилось, будто он слышит погребальный звон. Итак, для влюбленных день начался весело, — ведь когда они вместе гуляют по лесу, они вряд ли замечают сорок. Мишю при помощи плана отыскал место, где были зарыты деньги; молодые люди вооружились кирками, и клад был извлечен из земли; та часть леса, где его зарыли, безлюдна, поблизости ни дорог, ни жилья; таким образом, караван с золотом ни с кем не повстречался. И это обернулось бедой. Возвращаясь из Сен-Синя за последней частью клада, всадники, ободренные успехом, решили ехать не прежним, окольным путем, а напрямик. Дорога теперь шла верхом холма, откуда был виден Гондревильский парк.
— Огонь, — воскликнула Лоранса, заметив столб голубоватого дыма.
— Вероятно, иллюминация, — ответил Мишю.
Лоранса, знавшая в лесу каждую тропку, отделилась от каравана и поскакала к сен-синьскому домику, бывшему обиталищу Мишю. Хотя флигель был пуст и заперт, калитка оказалась открытой, и девушку поразили следы копыт: здесь, видимо, проехало несколько всадников. Столб дыма подымался над одной из лужаек английского парка, и Лоранса решила, что там, вероятно, жгут сорные травы.
— Ах, и вы в этом участвуете, — воскликнул Виолет; он галопом выскочил из парка на своей кляче и остановился перед Лорансой. — Но ведь это только карнавальная шутка, не правда ли? Его не убьют?
— Кого?
— Ваши братья не хотят его смерти?
— Чьей смерти?
— Сенатора.
— Ты рехнулся, Виолет!
— Тогда что же вы тут делаете? — спросил он.
