Эрих Ремарк - Гэм
Гэм кивнула и поспешно выпроводила его из комнаты.
– Идите, я все сделаю.
Он поцеловал ей руку, смеясь посмотрел в глаза. Как же он молод… – невольно подумала она. А он уже мчался к дому, большими упругими скачками. На пороге махнул ей рукой – и дверь захлопнулась. Гэм тоже пошла к дому, но очень медленно. Все ее существо было охвачено ожиданием.
Вокруг по-прежнему царила тишина. Невероятная тишина – Гэм в жизни не слышала столь полного беззвучия. Но она знала, что эта тишина таит опасность, и, вздернув плечи, выгнула спину, а затем снова расслабилась, по-кошачьи трепеща от приближения неизвестности.
С террасы донеслось легкое дребезжанье. И тотчас в дверь постучали, створки распахнулись. Гэм словно и не заметила этого. Подперев голову рукой, она смотрела в окно на парк. Только услышав незнакомый голос, она обернулась и встала.
– Мне не доложили о вас…
– Наше дело такого свойства, что приходится избегать доклада. Благоволите отнестись к этому с пониманием…
Гэм протестующе повела рукой, хотя быстро смекнула, что тем самым можно выиграть время.
– Я вижу, господа, один из вас в британской форме…
Они представились.
– Что ж, это вполне оправдывает особый характер вашего визита. Прошу вас, скажите мне, что вам угодно…
– Мы ищем Лавалетта.
– К сожалению, должна вас разочаровать: я в доме одна. Стало быть, вам придется говорить со мной. Прошу вас, садитесь…
Англичане переглянулись и сели. Офицер, не сводя глаз с двери, вежливо поклонился Гэм и сказал:
– Я восхищен вашим самообладанием. Но должен предупредить: дом оцеплен, и уйти отсюда никто не сможет. Нам придется безотлагательно обыскать помещения. Есть основания предполагать, что здесь находятся некие документы.
– Вы намерены обыскивать и мои личные комнаты?
– Возможно. Вы же понимаете, такие меры имеют смысл, только когда выполняются полностью, от и до. Обещаю, – он опять поклонился, – что ваши комнаты будут обыскивать в последнюю очередь. И с величайшей осторожностью. Нам нужны только бумаги, и ничего более. Не откажите в любезности сопровождать нас. Хотелось бы найти документы как можно скорее – тем самым вы будете избавлены от лишних неудобств, ведь рано или поздно мы все равно найдем здесь то, что ищем. Уже двое суток, то есть с момента похищения, все пароходы подвергаются самому тщательному досмотру. И не стану скрывать – документы не найдены. Значит, они еще здесь. Вряд ли нашего визита ожидали так скоро. Однако сумма, переведенная через банк, указала нам направление поисков. Идемте, прошу вас…
Гэм слабо улыбнулась.
– Ну что ж…
Неожиданно она схватила со стола узкий томик и бросила за окно, в чащу кустарника.
Офицер едва не бросился к окну, но взял себя в руки и сдержанно произнес:
– Вы облегчаете мне работу… но этот жест был совершенно лишним… Я ведь предупредил, дом оцеплен. Иначе я бы не говорил с вами так спокойно. Книгу уже нашли.
Гэм холодно смерила его удивленным взглядом.
– Вы ошибаетесь. Ваш обыск бессмыслен, а я всего лишь хотела помешать вам рыться в моих личных вещах и тем более забирать их с собой. В книге мои письма мужу.
– В этом я не сомневаюсь, – иронически заметил англичанин. – Но, с вашего разрешения, я все-таки ее просмотрю… Это необходимо, коль скоро вы придаете книге такое значение…
Из-за угла дома появился тамил. Рядом с ним шагал английский солдат. Это зрелище наполнило Гэм ужасом, но тотчас же она облегченно перевела дух – слуга был один. На секунду она перехватила взгляд прищуренных глаз и поняла: Лавалетт скрылся.
– Ваше поведение вынуждает меня настаивать, чтобы вы непосредственно обратились к исполнению служебных обязанностей, каковые вас сюда привели, – холодно сказала она англичанину. – Продолжать пустые разговоры я не намерена.
Принесли книгу, которую Гэм выбросила в окно. Англичанин поспешно ее перелистал. Ничего не обнаружив, перелистал еще раз. Внимательно изучал каждую страницу, пробегая глазами текст. Потом перевернул книгу, простучал переплет и отдал томик Гэм.
– Зачем вы ее выбрасывали?.. Там и вправду ничего нет. – Он недоуменно смотрел на Гэм, не зная, как все это понимать.
Гэм молча пожала плечами. Прошла к роялю:
– Я бы не хотела присутствовать при дальнейшем обыске, – сказала она. – Будьте добры, пригласите сюда кого-нибудь из ваших людей. Я останусь здесь. – Она открыла крышку рояля и пробежала пальцами по клавишам.
Через три часа обыск закончился – ничего не нашли. Офицер отпустил часового и сказал Гэм:
– Результаты пока что неудовлетворительны. Это ненадолго отодвигает выполнение моей задачи. Не слишком надолго… – По молодости лет он хотел сказать что-то еще, но передумал и поспешно откланялся.– Отчего вы ждете меня? – спросила Гэм.
– Впереди у нас долгий путь…
– Разве не лучше было продолжить его в одиночку?
– Вы боитесь?
Гэм простодушно улыбнулась.
– Я боюсь за вас.
– Как гуманно, – сказал Лавалетт.
– Но ведь мое присутствие будет для вас помехой…
– Вовсе нет.
– Вы не так поняли. Я имею в виду, не помешает ли это свободе вашего передвижения?
– Вы нынче говорите до ужаса символично… – усмехнулся Лавалетт.
– Это нечаянно.
– Тем хуже.
– Вы могли бы уже быть в Малакке…
– Ну и что.
– Могли бы сесть на пароход.
– Если хотите знать, любой английский чиновник вправе задержать меня, а половина здешних англичан прекрасно со мной знакома. Мало того, властям дано указание проверять паспорта у всех европейцев, как в портах, так и на вокзалах; меня ищут, мой словесный портрет разослан телеграфом повсюду, вплоть до Джорджтауна, вдобавок в это время года в стране очень немного приезжих европейцев, и, наконец, я должен через Сиам вернуться в Колумбию.
– Это не ответ.
– Ладно, отвечу, чтобы вы успокоились. – Он скривил губы. – Да, я пропустил пароход, который специально ждал меня на рейде. И скажу откровенно, я не пропустил бы его, если б был один.
Гэм удивленно посмотрела на него.
– Прошу вас, – взмолился Лавалетт, – не спешите торжествовать. Я готов признать, что из-за вас я не уехал той же ночью. Как раз тогда наши с вами отношения казались слишком уж запутанными, чтобы я мог уехать. Сперва нужно было привести их в порядок, я ведь уже сказал вам: впереди у нас долгий путь, – и я хотел быть полностью в вас уверенным. Неожиданностью оказался лишь результат моего каприза с переводом денег мексиканцу: они пришли слишком рано. Это изменило мои прикидки – я намеренно говорю «прикидки», потому что до планов им было еще далеко… и я скорректировал их по обстановке.
– Вы как будто бы не уверены во мне…
– Логичность, с какой вы продолжаете разговор, достойна всяческих похвал. Я не был в вас уверен, но уверены ли вы, что это не ваша вина? К некоторым вещам достаточно лишь слегка прикоснуться, и они тотчас занимают надлежащее место; другие необходимо ухватить покрепче и поставить куда надо.
Лицо Гэм просветлело.
– Вы озабочены в первую очередь тем, чтобы я правильно вас поняла…
– Без сомнения, иначе я не стал бы так долго объясняться. Хотя две минуты назад я был совершенно беззаботен. Вы настоятельно требовали ответа, и я дал вам этот ответ – для вашего успокоения, как я особо подчеркнул. Я изложил вам все причины, которые вы наверняка истолкуете совершенно неправильно – да и любая женщина с радостью истолкует их неправильно – и о которых я все же не стал умалчивать… Очень мило с вашей стороны – предположить, будто вы оказываете на меня влияние, способное стеснить свободу моих решений, однако же, мадам, если такое влияние и существовало – а оно вправду существовало, – то было оно, увы, не более чем капризом и… – погодите, пожалуйста, с вашей репликой – итогом трезвых раздумий. Сделкой, если угодно.
– Зачем такие сильные выражения?..
– Чтобы вы сразу поняли меня правильно. Вы женщина незаурядная… так стоило ли лишать себя напряженности отношений, которые могли бы, – он поклонился почти чопорно, – подарить нам несколько увлекательных недель? Такого мне вовсе не хотелось.
– Вы говорите то же самое, только другими словами…
– Так кажется на первый взгляд. Нужно разбираться в нюансах, даже если они щекотливы.
– Любой нюанс – слегка измененная окраска основного тона.
– Отлично. Основной тон – настоящее время, тема – мгновение, герои – на час… К вашему успокоению: вы – на какой-то час…
– Софизмы…
– А что на свете не софизмы? Возможно ли вообще быть серьезным? Если хоть раз видел мир в полудреме… на грани сна и яви… на этом зыбком рубеже, видел с той, другой стороны, то, желая подступить к этому миру серьезно, непременно испытываешь какое-то диковинное чувство. Ох уж эти философы, они так презирают софистов и, выискивая причины, даже поесть забывают… А мы, счастливые софисты, мы хотим есть… всеми органами чувств ощущать мучнистую мякоть золотистых бананов, красные клешни омаров из ресторана «Палас» в Сингапуре и бледно-желтые ломтики спелых ананасов, а обезьяны пускай сбрасывают нам кокосовые орехи и сидят вокруг, словно этакие первобытные зрители, словно призывая не думать о прошедшем… словно предостерегая: не стоит слишком долго размышлять о метаморфозах… О божественный голод! Ведь иначе мы по сей день не слезли бы с деревьев… Голод, вечный голод. – Лавалетт принялся ломать клешни омара, не желая предоставить это никому другому, а Гэм с увлечением чистила бананы и ананас.
