Альфред Мюссе - Марго
— Просить у меня мою дочку! — вскричал он. — Мою единственную дочку, мою дорогую Марго!
При этих словах тетушка Пьеделе в ужасе подбежала к мужу. Сыновья, только что вернувшиеся с поля, обступили отца. Одна только Марго продолжала сидеть в отдалении, не смея ни вздохнуть, ни пошевелиться. После первых возгласов все семейство застыло в мрачном молчании.
Тогда заговорил кюре и стал перечислять те преимущества, какие ожидали Марго в случае, если бы она приняла предложе- ние своей крестной. Г — жа Дорадур не раз делала добро семье Пьеделе, она их благодетельница. Теперь ей понадобился человек, который мог бы скрасить ей жизнь, позаботился бы о ней самой и о ее доме. Она доверчиво обратилась за помощью к семье своего фермера и, уж конечно, не только будет хорошо обходиться со своей крестницей, но и обеспечит ее будущность. Старик выслушал священника, не говоря ни слова, потом сказал, что должен несколько дней подумать, прежде чем принять какое- либо решение.
Только через неделю, после долгих колебаний и горьких слез, было решено, что Марго отправится в Париж. Мать была безутешна: просто стыд, говорила она, делать из их дочки служанку, когда ей стоит только выбрать среди самых лучших женихов во всей округе, и она станет богатой фермершей. Братья Пьеделе впервые в жизни не могли столковаться между собой и все время ссорились — одни coлгашаясь на отъезд Марго, а другие восставая против него. Словом, в доме царило неслыханное смятение и уныние. Но старик помнил, что в один неурожайный год г — жа Дорадур, вместо того чтобы потребовать у него арендную плату, прислала ему кошелек с деньгами. Он велел всем замолчать и объявил, что его дочь поедет.
Когда настал день отъезда, в двуколку запрягли лошадь, чтобы отвезти Марго в Шартр, откуда она должна была ехать дальше дилижансом. Никто в этот день не вышел в поле, почти вся деревня собралась во дворе фермы. Марго сделали полное приданое; к повозке, и спереди и сзади, были привязаны разные ящички, сундучки и картонки — родители хотели, чтобы их дочь не ударила лицом в грязь и в Париже. Марго простилась со всеми и хотела было еще раз обнять отца, но в эту минуту г — н кюре взял ее за руку и прочитал отеческое наставление по поводу ее путешествия, ее будущей жизни в Париже и тех опасностей, которые могли встретиться на ее пути.
— Храните, молодая девица, свою добродетель! — воскликнул в заключение достойный пастырь. — Это — драгоценнейшее из сокровищ. Бгрегите его, а бог позаботится об остальном.
Старик Пьеделе был растроган до слез, хотя он и не все понял в речи священника. Он прижал дочь к сердцу, поцеловал ее, отошел, потом снова обнял и поцеловал ее еще раз. Он хотел было что‑то сказать, но не смог произнести ни слова.
— Хорошенько запомни советы господина кюре, — проговорил он, наконец, изменившимся от волнения голосом, — запомни их хорошенько, мое бедное дитя… Да, черт побери, не забывай их… — неожиданно добавил он.
Кюре, который уже простер было руки, чтобы благословить Марго, замер на месте, услышав это грубое выражение. Старик произнес его только для того, чтобы справиться со своим волнением. Он отвернулся от священника и, ничего больше не сказав, ушел в дом.
Марго забралась в повозку, и. лошадь уже готова была тронуться, как вдруг послышался чей‑то плач, такой громкий, что все обернулись. Тут все заметили мальчика лет четырнадцати, на которого до сих пор никто не обращал внимания. Его звали Пьеро, и занятие его было ке из самых почтенных — он пас индюшек, — но он горячо любил Марго, хотя, разумеется, чувство это было не любовью, а дружбой. Марго тоже любила этого бедного мальчугана. Не раз, чтобы подсластить его сухой хлеб, она давала ему то горсть вишен, то веточку винограда. Он был не глуп, и ей нравилось болтать с ним или учить тому немногому, что знала она сама, а так как они были примерно одного возраста, то нередко случалось, что после урока учительница и ученик вместе играли в прятки. Сейчас Пьеро, в тех самых деревянных башмаках, которые Марго когда‑то подарила ему, чтобы он не ходил босиком, стоял в уголке двора, посреди своего скромного стада, и, глядя на эти самые башмаки, заливался горючими слезами.
Марго сделала ему знак подойти и протянула руку. Он взял ее и поднес к лицу, как бы желая поцеловать, но вместо этого прижал ее к своим глазам. Марго отняла руку, всю мокрую от его слез, в последний раз простилась с матерью, и двуколка покатилась.
III
Когда в Шартре Марго села в дилижанс и поняла, что через каких‑нибудь двадцать лье она увидит Париж, это настолько взбудоражило ее, что она сделалась сама не своя. Как ни грустно ей было при мысли, что она рассталась с родным селом, в ней невольно заговорило любопытство — ведь о Париже ей всегда говорили как о каком‑то чуде, и она не могла себе представить, что своими глазами увидит этот прекрасный город. Среди ее дорожных спутников был один коммивояжер, который, по привычке, свойственной людям его профессии, болтал без умолку. Марго слушала его басни с благоговейным вниманием. По тем немногочисленным вопросам, какие она отважилась ему задать, он' увидел всю ее неопытность и превзошел самого себя, изобразив перед ней столицу в таком неправдоподобном и преувеличенном виде, что, послушав его, вы ни за что не могли бы понять, о чем шла речь, — о Париже или о Пекине. Марго свято верила каждому его слову, а ок был не из тех, кого могла бы остановить мысль, что на первом же своем шагу она обнаружит его ложь. 1 акова великая притягательная сила шарлатанства. Я помню, по дороге в Италию со мной случилось то же, что с Марго. Один из моих спутников описывал мне Геную, которую мне вскоре предстояло увидеть. Он лгал мне на корабле, лгал в виду самого города, продолжал лгать и на пристани.
Экипажи, прибывающие из Шартра, въезжают в Париж через Елисейские поля. Можно себе представить восхищение жительницы Босии при виде этого великолепного въезда, Не имеющего себе подобных во всем мире и словно нарочно созданного для приема какого‑нибудь героя — триумфатора, властелина вселенной. После этого тихие узкие улицы квартала Маре показались Марго довольно унылыми. Однако, когда фиакр остановился у подъезда г — жи Дорадур, красивый фасад дома привел ее в восторг. Дрожащей рукой она подняла молоток и постучала со смешанным чувством страха и радости. Г — жа Дорадур ждала гостью; она приняла ее с распростертыми объятиями, осыпала поцелуями, назвала своей крестницей, усадила в мягкие кресла и тотчас же велела подать ей ужин.
Оглушенная шумом дороги, Марго разглядывала ковры, панели на стенах, позолоченную мебель, а главное, блестящие зеркала, украшавшие гостиную. Ей, всю жизнь причесывавшейся перед тем самым зеркальцем, перед которым обыкновенно брился ее отец, казалось удивительным и чудесным видеть свой образ, по — разному отражавшийся со всех сторон. Мягкое и любезное обращение крестной, ее изысканная и сдержанная манера изъясняться тоже произвели на девушку большое впечатление. Даже наряд почтенной дамы, ее широкое платье из плотной шелковой материи в цветочках, высокий чепец и пудреные волосы — все это заставило Марго задуматься и показало, что она имеет дело с существом совсем особенным. Так как у нее была способность схватывать все на лету, а также склонность к подражанию, вообще свойственная детям, то не прошло и часа с начала беседы Марго с г — жой Дорадур, как она уже стала пытаться ее копировать. Она села прямее, поправила чепчик и призвала на помощь все свои знания из области грамматики. К сожалению, отличнее столовое вино, которое г — жа Дорадур, желая подкрепить Марго после утомительного путешествия, дала ей выпить неразбавленным, затуманило ее мысли, и глаза у нее начали слипаться. Крестная взяла девочку за руку, отвела в прелестную комнатку, где еще раз поцеловала, пожелала ей спокойной ночи и удалилась.
Почти сейчас же вслед за этим в дверь кто‑то постучал, и вошла горничная. Сняв с Марго шаль и чепчик, она встала перед ней на колени и стала разувать ее. Марго совсем спала и позволяла делать с собой все что угодно. Лишь после того, как с нее сняли рубашку, она заметила, что ее раздевают, и невзирая на то, что была совсем нагая, учтиво поклонилась горничной. Затем она быстро прочитала вечернюю молитву и поспешно улеглась в постель. При свете ночника она заметила, что мебель у нее в комнате тоже с позолотой и что здесь тоже стоит одно из тех великолепных зеркал, которые так ей полюбились. Над зеркалом были вырезаны маленькие амуры, и ей показалось, что это добрые духи, которые приглашают ее как можно чаще в него смотреться. Она пообещала себе непременно воспользоваться этим приглашением и, убаюканная самыми радужными грезами, крепко уснула.
В деревне встают рано, и на следующее утро наша юная сельская жительница проснулась вместе с птичками. Она приподнялась на подушке и, заметив в милом ее сердцу зеркале свою хорошенькую, заспанную мордочку, удостоила себя благосклонной улыбки. Вскоре появилась горничная и почтительно осведомилась, не угодно ли барышне выкупаться в ванне. При этом она набросила ей на плечи ярко — красный байковый халатик, показавшийся Марго пурпурной мантией короля.
