Огай Мори - Семейство Абэ
154
Поэтому не разрешить им уйти вместе с ним — не такое уж мудрое решение. Дать им возможность умереть, пожалуй, более великодушно. Эта мысль успокоила Тадатоси.
Вот имена тех, кто получил разрешение на самоубийство: Тэрамото — это Тэрамото Таро, чьи предки жили при буддийском храме провинции Овари. Сын Таро по имени Найдзэнносё служил в доме Имагавы. Сын Найдзэнносё прозывался Сахэем, сын Сахэя прозывался Уэмонноскэ, сын Уэмонноскэ прозывался Ёдзаэмоном.
Ёдзаэмон, находясь при Като Ёсиаки, отличился во времена покорения Кореи. Сын Ёдзаэмона, Ясаэмон, участвовал под началом Гото Мотоцугу в осаде Осакского замка. После того как он попал на службу в дом Хосокавы, он стал получать тысячу коку и командовать отрядом в пятьдесят ружей. Двадцать девятого дня четвертого месяца совершил харакири в храме Анъёдзи. Возраст: пятьдесят три года. Помогал ему Фудзимото Идзаэмон.
В обязанности Оцуки входил надзор за благонадежностью населения, и он получал жалованье в сто пятьдесят коку. Совершил харакири двадцать шестого числа четвертого месяца. Помогал ему Икэда Хатидзаэмон.
О Найто рассказано выше.
Ота — тот, чей дед Дэндзаэмон служил у Като Киёмасы. Когда Тадахиро лишился владений, Дэндзаэмон и его сын Гэндзаэмон остались без места. Сёдзюро был вторым сыном Гэндзаэмона, исполнял должность оруженосца и имел доход в сто пятьдесят коку. Он первый покончил с собой семнадцатого числа третьего месяца в храме Касуга. Возраст — восемнадцать лет. Помощником был Модзи Гэмбэй.
Харада получал жалованье в сто пятьдесят коку, состоял при особе даймё, совершил харакири двадцать шестого числа четвертого месяца. Помогал ему Камата Гэндаю.
Мунаката Кахэй и его брат Китидаю были потомками тюнагона Мунакаты Удзисады. Они служили при Сэйбэе Кагэнобу, и старший и младший имели по двести коку дохода. Совершили харакири в один и тот же день — второго числа
155
пятого месяца, старший брат — в Рютёин, младший — в Рэнсёдзи. Старшему помогал Таката Дзюбэй, младшему — Мураками Итинэмон.
Хаситани происходил из провинции Идзумо и принадлежал к ветви Амако. Тадатоси взял его на службу четырнадцатилетним мальчиком и положил ему жалованье в сто коку. Он состоял при самом господине. В его обязанность входило пробовать, не отравлена ли еда. Когда Тадатоси совсем ослабел от болезни, Хаситани был удостоен чести держать его голову на своих коленях. Хаситани совершил харакири двадцать шестого дня четвертого месяца в храме Сэйгандзи. В тот момент, когда он приготовился умереть, из замка донеслись слабые удары гонга. Обратившись к одному из вассалов, Хаситани попросил:
— Пойди узнай, который час. Вассал вернулся и сказал:
— Слышал последние четыре удара, но сколько их было всего — сказать не могу.
Хаситани и все, кто был рядом, расхохотались.
— Здорово же ты меня рассмешил напоследок, — сказал Хаситани, после чего отдал слуге свое хаори и вспорол себе живот. Помогал ему Ёсимура Дзиндаю.
Ихара получал содержание на троих и имел доход в десять коку. При совершении харакири помощником был Хаяси Сабэй, вассал Абэ Яитиэмона.
Танака — потомок того Окику, что оставил миру «Сказание О кику». Он был близок к Тадатоси еще с той поры, когда оба обучались в монастыре Атагосан. Тадатоси намеревался тогда постричься в монахи, а Танака потихоньку его отговаривал. В дальнейшем он служил у Тадатоси за содержание в двести коку. Он был искусен по части вычислений. Состарившись, Танака получил право сидеть в присутствии господина, не снимая головного убора. Его просьба о разрешении на самоубийство была отклонена. Тогда восемнадцатого числа седьмого месяца он вонзил себе в живот короткий меч и так отправился бить челом, после чего получил дозволение. Помогал ему Като Ясудаю.
156
Хондзё происходил из провинции Танго. Случилось так, что он оказался не у дел и нанялся постельничим к Хондзё Кюэмону, служившему у князя Сансая. После подавления мятежников в Накацу ему было назначено содержание на пятерых и дарован надел в пятнадцать коку. С этого времени он принял фамилию Хондзё. Совершил харакири двадцать шестого числа четвертого месяца.
Ито — самурай, состоявший при кухне. Покончил с собой двадцать шестого числа четвертого месяца. Помогал ему Кавакита Хатискэ.
Уда — бродячий самурай из рода Отомо. У Тадатоси получал сто коку. Совершил харакири двадцать седьмого числа в собственном доме. Возраст — шестьдесят четыре года. Помощником был Табара Камэй, вассал Мацуно Укё.
Нода — сын знатного самурая Ноды Мино из рода Амако, служил за жалованье. Совершил харакири двадцать шестого в храме Гэнкакудзи. Помощником был Эра Ханъэмон.
О Цусаки пойдет речь особо.
Кобаяси получал содержание на двоих и имел доход в десять коку. При совершении харакири ему помогал Такано Канъэмон.
Хаяси — сын крестьянина из деревни Симодамура уезда Нанго. Тадатоси назначил ему содержание на десятерых и определил доход в пятьдесят коку. Служил он в усадьбе Ханабатакэ садовником. Харакири совершил двадцать шестого числа в храме Буцугэндзи. Помощником был Накамицу Ханскэ.
Миянага получал содержание на двоих и имел доход в десять коку. Он самым первым испросил дозволения на самоубийство. Совершил харакири двадцать шестого числа в Дзёсёдзи. Помогал ему Ёсимура Каэмон.
Одних похоронили в тех храмах, к которым они были приписаны; других — в горах, рядом с усыпальницей князя за воротами Кораймон.
Большинство покончивших с собой состояли на жалованье. Среди них примечательна фигура Цусаки Госкэ, его участь
157
заслуживает особого внимания. Госкэ был псарем у Тадатоси, он получал содержание на двоих и жалованье шесть коку. Неизменный спутник Тадатоси на соколиной охоте, он очень полюбился князю. По его настоятельной просьбе князь дал ему позволение на самоубийство. Самураи более высокого ранга роптали:
— Есть люди, получавшие побольше твоего и имевшие заслуги, ты же всего лишь псарь. Тебе оказана великая честь, князь уважил твою просьбу. Разрешение дано, и ты вправе его использовать, но можешь и не умирать, а послужить молодому господину.
Госкэ не стал их слушать. Седьмого дня пятого месяца он взял собаку, с которой никогда не расставался, и направился в храм Кориндзи в Оимаваситахата. Жена проводила его до ворот и сказала:
— Ты мужчина не хуже других, так не осрамись же перед теми, кто выше рангом.
Семья Цусаки была приписана к храму Осэйин, но идти в этот храм высшего разряда он постеснялся. Местом своей смерти он избрал Кориндзи. Когда Госкэ подошел к кладбищу, там его уже ожидал Мацуно Нуиноскэ, которого он просил быть помощником при совершении харакири. Госкэ сбросил с плеч травянистого цвета котомку, достал из нее коробочку и открыл крышку: там лежало два рисовых колобка. Госкэ положил их перед собакой; собака смотрела на него, виляла хвостом, но колобков не трогала. Госкэ обратился к ней, словно к человеку:
— Тебе, животному, возможно, и невдомек, но дело в том, что князь, наш бывший хозяин, скончался. Все знатные самураи, жившие милостью господина, сегодня совершают харакири, чтобы последовать за ним. Я человек маленький, но был обласкан князем и обязан ему не меньше, чем знатные господа. Вот я и решил умереть. После моей смерти ты превратишься в бродячего пса, и думать об этом мне горько. Соколы князя покончили счеты с жизнью в колодце храма Сюунъин. А что будет с тобой? Хочешь, умрем вместе? Если ты предпо-
158
читаешь стать бродячим псом, съешь эти рисовые колобки; если согласен на смерть — не прикасайся.
Произнося эту речь, Госкэ не сводил глаз с собаки. Та смотрела ему в глаза и колобков по-прежнему не трогала.
— Значит, ты выбираешь смерть, — заключил Госкэ. Собака тявкнула, вильнула хвостом. — Тогда умри! — С этими словами Госкэ приподнял ее и зарубил единым взмахом меча.
Тело собаки Госкэ положил возле себя. Затем достал из-за пазухи исписанный листок бумаги, расправил его на земле и придавил сверху камнем. Однажды на поэтическом турнире в чьей-то усадьбе Госкэ видел нечто подобное и теперь на сложенном вдвое листке заготовил стихи собственного сочинения: «Знатные воины мне говорили: ты можешь остаться. Но Госкэ таков, что его не заставишь остаться!» Подписываться он не стал, в стихах уже сказано «Госкэ», зачем же второй раз писать имя? Все сделано по обычаям старины, кажется, никаких упущений. После этого Госкэ принял, как полагается, сидячую позу, обнажил живот и сказал:
— Мацуно-сан, прошу!
Госкэ приставил к животу короткий меч, обагренный кровью собаки, и громко произнес:
— Где-то сейчас сокольничие? Не отстанет же от них и псарь! — Рассмеялся и крест-накрест вспорол живот. Стоявший за спиной Мацуно отрубил ему голову.
Невысокого звания был Госкэ, но умер, вслед за господином, и поэтому семье полагалось пособие. Его единственный сын с малых лет находился в монастыре. Новый дом, участок, содержание на пять душ — все получила вдова, которая прожила до тридцать третьих поминок Тадатоси. Племянник Госкэ, тоже по имени Госкэ, продолжил его дело; более поздние потомки также служили в свите.
