Леонид Каганов - Нежилец
– Что это у тебя с руками? – спросил милиционер, снимая наручники.
– А что такое? – внутренне торжествуя, осведомился я.
– Холодные как резиновые – протез что ли?
– Да нет, я просто умер сегодня утром.
– Нежилец. – сочувственно ахнули милиционеры и две тетки-свидетельницы. – А что же с тобой случилось, парень?
– Авария. Умер сегодня в больнице, вот ехал прощаться с однокурсниками…
– Так что же ты сразу не сказал! – нестройным хором произнесли милиционеры, – У тебя и так времени мало, а мы тебя задерживаем!
– Братушка, прости меня, козла! – засипел мужик из обезьянника.
– Можно идти? – спросил я.
– Конечно, иди, извини что так получилось. – сказали вразнобой трое милиционеров, а четвертый добавил, – Стой, погоди, дай руку, я еще раз гляну.
– Да ладно, Леха, что и так не видно, что нежилец? – возмутились милиционеры.
– А кто его знает, может прикидывается. Проверить полагается. – ответил Леха, рассматривая мою ладонь. – Вроде нежилец. Фамилия-то твоя как? Паспорта нету?
– Леха, какой паспорт у нежильца? – возмутились остальные. – Не гневи Бога, помрешь – тебя так гонять будут. Иди, иди, парень. – кивнули они мне.
– Ладно, иди. Сумку свою не забудь. – кивнул Леха и погрозил кулаком в сторону обезьянника, – А ты, мразь, нам за паренька ответишь!
– Ну вы его все-таки не очень… – неопределенно сказал я, было жалко мужика.
– Разберемся! – грозно заявили милиционеры.
Я вышел из отделения. Народу уже не было, видно поезд все-таки тут появлялся. Пока я устанавливал часы, пришел следующий, и я поехал в институт.
* * *В институте как раз был большой перерыв, наши ушли обедать. Я решил не появляться в буфете, а поднялся в пустую аудиторию, где после перерыва начнутся занятия, и сидел там, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Все-таки я еще наверно не успел до конца осознать случившееся. Но даже сейчас родные стены института вызывали необыкновенную торжественную грусть. Когда бываешь тут каждый день – все обыденно и привычно. Но сейчас, когда жизнь остановилась, я испытывал совершенно другие чувства – каждая мелочь имела значение, каждая деталь была крайне важна и безумно самобытна. Хотелось впитать в себя навсегда каждую трещинку в штукатурке на потолке, каждую надпись на столах, и даже глупый узор линолеума под ногами. Как живые, перед моим внутренним взором, прошли вереницы лекций, которые я прогулял за три года, и мне было не то, чтобы стыдно, но просто жалко, что эти лекции, казавшиеся такими скучными и принудительными, прошли мимо меня.
В коридоре раздались голоса, и вошли Ольга, Коляныч и Аганизян.
– Здоров, Аркад! – завопил Аганизян, – Ты чего опять вторник первую пару гуляешь? Косач снова перекличку делал. Тут такой прикол был, мы так ржали – прикинь, сидим мы все, а Косач опаздывает, но дверь открыта, и Ольга вдруг вслух так громко произносит… – Аганизян вдруг осекся, – Аркад, ты чего такой… Чего такой бледный-то?
– Артем, я вчера разбился на машине. – произнес я в наступившей тишине, и сам почувствовал, что от жалости к себе на глаза наворачиваются слезы.
Ольга с ужасом охнула и села на стул. Коляныч на миг прикрыл глаза и лицо его вытянулось.
– Аркад, как же… Как же ты… Мы… – Колянычу явно не хватало слов.
– Да все нормально, ребята, я пришел проститься… – тихо произнес я.
Ольга заплакала, достала из сумочки кружевной платочек и трогательно прижала к носику.
– Я просто не знаю что сказать. – сказал Аганизян и потупился.
Воцарилась пауза. Вошли, переговариваясь, Аленка, Игорек, Шуршик и Глеб.
– Что вы сидите такие упадочные? Контрольная будет что-ли? – провозгласил Глеб.
– Аркашка… – всхлипнула Ольга, указав в мою сторону платочком.
Коляныч и Аганизян молчали, потупившись. Глеб глянул на меня и сразу отвел взгляд – он понял.
– Когда? – спросил он бесцветным голосом.
– Вчера на кольцевой, на машине разбился. Везли компьютеры по работе, врезались. – ответил я.
– Аркадий… – Глеб сделал паузу. Я подумал, что он сейчас скажет что-нибудь вроде «мы тебя никогда не забудем», но он сам понял банальность этих слов, – Да в общем что тут говорить…
Снова воцарилась тишина. Аленка всхлипнула и осторожно вышла обратно в коридор.
Тут вошла Антонина Макаровна, положила свой неизменный саквояж на преподавательский стол и оглядела всех поверх очков.
– Готовы? Рассаживайтесь, сейчас начнем. – она неуклюже, по-утиному, развернулась на одном месте, оглядела доску и произнесла скрипуче, – Галкин, сходи за мелом на вахту, а то от безделья совсем засохнешь и пылью покроешься. Если ты думаешь, что я буду принимать лабораторные в последний день перед экзаменом, то ты очень ошибаешься. Кстати это же относится к Кольцову и Альтшифтеру.
Я с готовностью поднялся и вышел. Когда я возвращался с мелом, то услышал приглушенные голоса, но когда вошел в аудиторию все смолкло и снова наступила тишина. Уже все были в сборе. Я положил мел на стол и вернулся к себе за дальнюю парту.
– Аркадий. – торжественно произнесла Антонина Макаровна и голос ее лучился теплотой, – Я хочу сказать, Аркадий, что я всегда знала – ты способный и талантливый студент, ты мог бы стать прекрасным инженером, и сегодня я хочу сказать только одно – мы все скорбим потому что…
– Не надо, Антонина Макаровна, – вежливо перебил я ее, – я вас прошу, не надо слов.
– Да, ты прав, – сказала Антонина Макаровна, – ты всегда был умным мальчиком и скромным, действительно слова здесь излишни. Когда у тебя похороны?
– В понедельник.
– Уже в этот?
– Ну да.
Антонина Макаровна снова шумно вздохнула и замолчала. Выдержала паузу и затем произнесла:
– Да, как это ни печально, но нам надо работать. Прости, Аркадий.
– Антонина Макаровна, можно я посижу последний раз?
– Здесь, с нами? – удивилась Антонина Макаровна. – Зачем тебе теперь, Аркадий?
– Ну я хочу последний раз посидеть на вашей лекции.
– Я польщена. – сказала она, – Конечно, Аркадий, конечно посиди.
Лекция началась. Через минуту я уже понял, что оставаться здесь было нельзя – прав был похоронный агент. Лекции почти не получилось, все сидели как на иголках, конечно никто ничего не записывал. С задней парты, как с последнего ряда амфитеатра, мне было видно все. Ольга постоянно плакала и иногда выбегала в коридор сморкаться, Игорьку, как мне показалось, очень хотелось воткнуть в уши наушники плеера – пару раз его рука машинально дергалась под партой к сумке, но он не мог этого сделать в моем присутствии. Шуршик обычно читал книгу, но сегодня он тоже не мог этого сделать, и только ежился, все боясь оглянуться назад на меня. Я досидел до перерыва, попрощался и ушел. В коридоре меня нагнал Глеб.
– Аркад, мы всей группой собираемся у меня послезавтра, в субботу, приезжай.
– У тебя? Подожди, у тебя же день рождения в марте? – удивился я. – Ты же всегда говорил что ты рыба по гороскопу?
– Да при чем тут? Ты не понял – мы решили собраться чтобы проститься с тобой. Не как сегодня, по-настоящему. Я думаю у меня собраться удобнее всего.
– Да, у меня там с мамой плохо…
– Ну понятно. Так что приходи, адрес помнишь, в три. Юльку свою бери. Ну я еще тебе позвоню – ты сейчас дома… остановился?
– Дома. Спасибо, Глеб, спасибо вам всем. До субботы!
Глеб хлопнул меня по плечу и, развернувшись, убежал. А я пошел в библиотеку – надо было сдать книжки.
* * *Юлька работала секретаршей в «Витязе». Это была хорошо поставленная частная фирма, занимающаяся квартирным сводничеством. Целый день Юлька сидела на телефоне и договаривалась о встрече хозяев квартир с будущими жильцами-квартиросъемщиками, а также занималась прочей канцелярской ерундой. Познакомились мы с Юлькой совершенно случайно на лесной стоянке в байдарочном походе, где случайно встретились две наших группы. Казалось, что это было так давно, чуть ли не в прошлой жизни. Знает она или еще нет? Я вошел в здание и поднялся на второй этаж. Здесь, прямо за дверью «Витязя» находился стол Юльки, но сейчас ее не было. Я заходил сюда за Юлькой бессчетное число раз, и меня тут знали.
– А, Аркадий! – забасил администратор Григорий, – Юлию караулишь? Сейчас она придет.
– Угу, я подожду.
Я сел в юлькино крутящееся кресло. С Григорием мне никогда особо разговаривать не хотелось, а уж сейчас тем более. Бывают такие люди, которых стоит только увидеть, и сразу чувствуешь, что это совершенно чуждый человек и никогда он не станет твоим другом. Григорий жил в совершенно ином мире – это был мир отутюженных пиджаков, ведомостей, клиентов и карьерного роста. На пиджаке Григория неизменно висела табличка "Григорий Котов, фирма "Витязь «, АДМИНИСТРАТОР». Меня он в душе презирал, считая что жизнь моя идет совершенно бездарна, ведь только полный дурак в наше время учится в институте и таскается с байдарками по Карелии, вместо того, чтобы делать карьеру в солидной фирме, а летом ехать в солидный отпуск. У меня тоже были свои причины презирать Григория: я абсолютно не понимал за что он так себя любит – человек без образования, ничего толком не умеющий, занимает крохотную должность администратора. Мальчика на побегушках, нечто среднее между курьером и секретарем. И эта позорная табличка на груди, которой он так гордится… Так собаки с гордостью носят хозяйский ошейник. Впрочем может я не любил Григория еще и из-за того, что он постоянно пытался ухаживать за Юлькой, впрочем вполне безуспешно. Юлька рассказывала мне каждый раз о его новых уловках – то он предлагал ей билеты на гастрольных знаменитостей, то приглашал в кабачок поужинать. Мы с ним общались всегда корректно и вежливо.
