Мужчины без женщин - Эрнест Миллер Хемингуэй
— Слушай, Билли, — сказал Уильям Кэмбелл. — Слушай, что я тебе скажу. Тебя зовут Билли-вскользь. Это потому, что ты все скользишь. А меня зовут просто Билли потому, что я скользить не умею. Не умею я скользить, Билли. Никогда не умел. Все за что-нибудь зацеплюсь. Попробую скользнуть — раз! — и зацепился! — Он закрыл глаза. — Не умею я скользить, Билли. А это знаешь как плохо, когда не умеешь скользить.
— Да, — сказал Билли-вскользь Тернер.
— Что «да»? — Уильям Кэмбелл посмотрел на него.
— Ты говорил…
— Нет, — сказал Уильям Кэмбелл. — Я ничего не говорил. Видимо, произошла ошибка.
— Ты говорил про то, что скользить…
— Нет, нет. Про то, чтобы скользить, речи быть не могло. Ты слушай, Билли, я открою тебе один секрет. Люби простыночки, Билли. С проститутками, Билли… — Он запнулся. — С проститутками простись. С проституткой просто ночь, а с простыночкой — ночка. — Он замолчал и сунул голову под простыню.
— Мне пора, — сказал Билли-вскользь Тернер.
— Будешь путаться с проститутками, обязательно подцепишь, — сказал Уильям Кэмбелл. — С ними просто ночь, а…
— Ты это уже говорил.
— Что говорил?
— Про ночь и про ночку.
— А, да. Будешь любить простыночки… — Он подышал на простыню и потерся о нее носом. — Про них я еще ничего не знаю, — сказал он. — С этой простыночкой у меня только началось.
— Мне надо уходить, — сказал мистер Тернер. — Дел всяких много.
— Что ж, пожалуйста, — сказал Уильям Кэмбелл. — Уходить всем надо.
— Ну, я пошел.
— Ладно, уходи.
— Ну, как ты, Билли, ничего?
— Мне в жизни так хорошо не было.
— Правда, ничего?
— Мне очень хорошо. Ступай. Я еще немножко полежу. А к двенадцати встану.
Но когда мистер Тернер вошел к Уильяму Кэмбеллу в полдень, Уильям Кэмбелл спал, а так как мистер Тернер был из тех, кто знает, чем следует дорожить в жизни, он не стал будить его.
Переводчик: Н. Волжина
12. СЕГОДНЯ ПЯТНИЦА
Трое римских солдат в винном погребке в одиннадцать часов вечера. Вдоль стен бочки с вином. За деревянной стойкой Кабатчик-иудей. Римские солдаты все трое слегка на взводе.
ПЕРВЫЙ РИМСКИЙ СОЛДАТ. Красное пил?
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Не-е, красного не пил.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. А ты попробуй.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Давай, камрад, наливай нам красного.
КАБАТЧИК-ИУДЕЙ. Прошу, джентльмены. Останетесь довольны. (Ставит на стойку глиняный кувшин, наполнив его из ближней бочки.) Вино хорошее.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Выпей и ты с нами. (Оглядывается на третьего римского солдата, который сидит на бочонке.) Ты что скис?
ТРЕТИЙ РИМСКИЙ СОЛДАТ. В животе крутит.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Значит, воду пил.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Хвати красного.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Не могу я пить эту паскудную бурду. У меня от нее рези в животе.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Слишком долго ты здесь проторчал.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Сам знаю, что долго.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Эй, камрад, дай этому джентльмену чего-нибудь от живота. У тебя, наверно, найдется?
КАБАТЧИК-ИУДЕЙ. Как же! Вот, пожалуйста.
Третий римский солдат прикладывается к кружке, в которой кабатчик подал ему какой-то смеси.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Эй! Чего ты сюда намешал — верблюжьего дерьма?
КАБАТЧИК. Пейте, господин офицер, пейте. Сразу полегчает.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Да уж гаже, чем сейчас, вряд ли будет.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Рискни, чего там. Камрад недавно меня так вылечил — все как рукой сняло.
КАБАТЧИК. Да, вас тогда здорово прихватило, господин офицер. Я знаю, что помогает от живота.
Третий римский солдат залпом выпивает кружку.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Ой, Иисусе! (Корчит гримасу.)
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Шуму-то подняли! А тревога ложная.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Как сказать! Держался он молодцом.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. А с креста небось не сошел.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Он и не собирался сходить. Не к тому гнул.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Ты покажи мне такого, который не захочет сойти с креста.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Ты-то что в этом понимаешь? Вот спроси камрада. Хотел он сойти с креста, камрад, или не хотел?
КАБАТЧИК. Да ведь я, джентльмены, там не был. Я такими делами не интересуюсь.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Слушай, я их столько перевидал — и здесь, и в других местах. Покажи мне такого, чтобы не захотел долой с креста, когда подожмет, — понятно? Когда подожмет. Покажи, и я сам туда к нему влезу.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Нет, он ничего держался, молодцом.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Да, не подкачал.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Вы, братцы, не понимаете, о чем речь. Я ничего не говорю, хорошо он держался или плохо. Я говорю, когда подожмет, вот в чем суть. Как начнут забивать гвозди — не найдется такого, чтобы не положил бы этому конец, если бы смог.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Тебя, камрад, это не касается?
КАБАТЧИК. Нет, господин офицер, мне это не интересно.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Я просто диву дался, на него глядя.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Чего не люблю, так это приколачивать. Им, наверно, ой как плохо.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Приколачивают — это еще полбеды, а вот когда только поднимут. (Показывает, вскидывая обе ладони кверху.) Когда они обвисают от собственной тяжести. Вот тут-то и нет терпежу.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Да, тут кое-кто сдает.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Что мне, в первый раз, что ли? Мало я их перевидал? А этот держался молодцом, уж вы мне поверьте.
Второй римский солдат ухмыляется, глядя на кабатчика-иудея.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. А ты, приятель, тоже из Христовых?
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Цепляйся к нему, цепляйся. Лучше бы слушал, что тебе говорят. Он держался молодцом.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Ну как, выпьем еще?
Кабатчик выжидательно смотрит на них. Третий римский солдат сидит, опустив голову. Вид у него совсем больной.
ТРЕТИЙ СОЛДАТ. Не хочу больше.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Две порции, камрад.
Кабатчик ставит кувшин вина, поменьше первого. Перегибается через деревянную стойку.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. А ты его бабу видел?
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Да я же возле нее стоял.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Красивая.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Я с ней прежде него познакомился. (Подмигивает кабатчику.)
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Раньше она всюду попадалась, куда ни пойдешь.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Сколько у нее всякого добра было. Кому другому, а ей он счастья не принес.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. И сам не из счастливых. Зато сегодня-то каким оказался молодцом.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. А куда вся его шатия подевалась?
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Все смылись, как один. Только женщины его не бросили.
ВТОРОЙ СОЛДАТ. Трус на трусе. Как увидели, куда его повели,
