Пэлем Вудхауз - Том 11. Монти Бодкин и другие
— Прощайте.
— Что вы затвердили «прощайте»? У вас была гувернантка? Или вас учил дядя?
— Я не собираюсь стоять здесь и с вами разговаривать. Я вообще не хочу с вами говорить после того, как вы обошлись с бедным Лайонелом.
— Я его прищучил, верно? Как он извивался и корчился под моим испепеляющим взглядом! Если бы рефери все время не дул в свисток и не останавливал мою руку, к концу заседания от Лайонела Грина осталось бы мокрое место. Поделом ему: не надо было плести, будто я сплю в носочках.
— Что?
— Эту гнусную ложь он распространял обо мне, когда мы вместе учились. Мне потребовались годы, чтобы обелить свое имя и стать героем школы. Кстати, я рассказывал, как это случилось?
— Нет. И я не хочу слушать.
— Это был главный матч сезона. Мы играли с нашими лютыми врагами — девчонками из школы Св. Этельберты. Игра шла к концу, мы вели с минимальным отрывом. И тут их капитан — здоровенная очкастая девчонка по имени Флосси — хватает мяч под мышку, а между ней и голевой линией — только я. Естественно, встает вопрос: «Сдюжит ли Дж. Дж. Миллер?». Зрители замирают. Так вот, я не сдюжил. Она пробежала за линию, и мы продули. Никогда не забуду этого дня.
— За что же вы стали героем школы?
— Другой школы. Св. Этельберты. Но вернемся к вашему домашнему образованию. Вас учил дядя?
— Нет.
— Жаль. У него бывают здравые мысли.
Внезапно Энн вздрогнула. В дальнем конце дорожки, черные на фоне закатного неба, показались крупная женщина и маленький мужчина. Даже в вечерних сумерках она видела, что это миссис Корк и мистер Трампер.
— Он велел вас поцеловать, — сказал Джеф.
Голос его немного дрожал. В продолжение всего разговора, глядя на Энн в сгущающейся тьме, он все больше и больше склонялся к теории лорда Аффенхема. Недоставало последнего толчка, чтобы завершить его обращение.
— Ой! — вскричала Энн. — Вот она идет.
Джеф обернулся и тоже увидел миссис Корк.
— Да, — сказал он. — Вот она крадется.
Джеф, как инспектор Первис, набрал в грудь воздуха. Появление миссис Корк решило все. Он собирался объяснить, что в Шипли-холл его привела любовь к Энн. Теперь долгих слов не потребуется. Она все увидит своими глазами.
Энн беззвучно вскрикнула и отскочила, но недостаточно далеко. Полузащитник ловил мячи, посланные лучшими футболистками школы Св. Этельберты, и ему ничего не стоило поймать Энн. Миссис Корк, которая, как боевой галеон, под всеми парусами вплыла на рододендроновую дорожку, замерла, не зная, верить ли своим глазам. Писк, раздавшийся за спиной, убедил ее, что мистер Трампер своим верит.
Энн пробежала мимо и растворилась в сумерках.
— О! — сказала миссис Корк.
— Господи! — сказал мистер Трампер. Джеф в явном смущении направился к ним.
— Простите, миссис Корк. Я думал, мы одни.
Миссис Корк не часто теряла дар речи, но сейчас с ней это случилось, и Джеф продолжал, таким приятным и убедительным голосом, что мистер Трампер совершенно распался. Душа Юстэса Трампера таила в себе неисчерпаемый кладезь сентиментальности.
— Миссис Бенедик сейчас рассказала мне, что наш маленький обман раскрылся. Она немножко расстроилась, и я попытался ее утешить. Я сказал, когда вы узнаете правду и поймете, что мной двигала невозможность жить вдали от мисс Бенедик, вы меня простите. Да, нехорошо вас обманывать, но любовь есть любовь, миссис Корк.
— Ах! — сказал мистер Трампер.
Миссис Корк набрала в грудь воздуха. Мужественные объяснения Джефа не пропали втуне. Она решила, как сказал бы мистер Моллой, взглянуть на вещи шире. Открытие, что тревожные догадки насчет Лайонела и Энн оказались беспочвенными, наполнило ее таким облегчением, что не оставило место ни для чего другого.
— Я должна была бы очень на вас рассердиться, — сказала она.
— Да, конечно. Никто вас не осудит, если вы укажете мне на дверь.
— Я собиралась это сделать.
— Но не сделаете? Теперь, когда знаете правду?
— Нет. Можете оставаться.
— Спасибо, — сказал Джеф. — Я знал, что могу рассчитывать на женское сердце.
Он исчез, а миссис Корк на мгновение застыла в глубокой задумчивости.
— Странный молодой человек, — сказала она.
— Очень необычный, — согласился мистер Трампер.
— Ладно, — сказала миссис Корк, — он снял камень с моей души. Я была убеждена, что мисс Бенедик бегает за Лайонелом. Теперь я могу дать ему деньги, которые он просил. Прямо сейчас пойду и скажу. Милый мальчик совсем извелся.
Мистер Трампер в молчании прошел с ней до дома. Неприязнь к человеку, бросившему его в трудную минуту, ничуть не рассеялась, и он жалел, что счастливая развязка выпала на долю самого недостойного персонажа.
Глава XXII
Лайонел Грин был у себя в комнате, брызгал волосы бриллиантином, когда тетушка пришла известить его о своем решении. От радости он едва не выронил флакон. Все последние дни он метался между отчаянием и надеждой. Порой ему казалось, что все устроится, но чаще — что ни одна тетушку, даже самая любящая, не согласится выложить такую огромную сумму. Теперь все внезапно закончилось хорошо.
Радость его не уменьшилась, даже когда стало ясно, что благодетельница не дарит ему деньги, а дает в долг под немалые проценты с возвратом через определенный срок.
— Можете не сомневаться, тетя Кларисса, — с жаром пообещал он, — через пару лет я все верну. Магазин Тарвина — золотая жила. Нет слов, чтобы вас отблагодарить. Когда несколько дней назад я завел этот разговор, мне показалось…
— Тогда я была в сомнении. — Миссис Корк немного помолчала, потом решила сказать все начистоту. — Не скрою, Лайонел, до сего вечера меня преследовала нелепая мысль, будто между тобой и мисс Бенедик что-то есть.
Сейчас, разумеется, Лайонел Грин должен был пылко сознаться в своей любви — вряд ли он мог рассчитывать на более подходящий повод. Однако он только рассмеялся и заметил, какие странные у тетушки фантазии.
Миссис Корк признала свою вину.
— Да, теперь я все поняла. Она влюблена в молодого человека, который зовет себя Эдером.
— Что?!
— Я только что их видела, они целовались на рододендроновой дорожке. У меня камень с души свалился. Я не потерпела бы никаких глупостей между тобой и мисс Бенедик. Я не могу позволить тебе связаться с нищей девицей, пусть даже из самой лучшей семьи. Когда выяснилось, что все хорошо, я тут же решила дать тебе эти деньги. Завтра же поедем в Танбридж-веллс и составим бумагу. А теперь мне надо зайти к миссис Клегхорн, сказать, чтобы повременила с обедом.
Она быстро вышла из комнаты, радуясь, что избежала бурной сцены. Лайонел, рассеянно сбрызгивая бриллиантином и без того достаточно умащенные волосы, принялся рассматривать свое положение со всех возможных сторон.
Чувства его были противоречивы. Мало радости узнать, что твоя невеста целовалась с твоим личным врагом. С другой стороны, он понимал, что все случилось как нельзя кстати. Тетка явно дала понять, что именно это решило вопрос о ссуде.
Довольно скоро Лайонел пришел к заключению, что все обернулось к лучшему. Он принялся мурлыкать себе под нос и уже раздумывал, не сбрызнуть ли бриллиантином усы, когда отворилась дверь, и вошла Энн.
Последние четверть часа она расхаживала по террасе, охваченная, как и Лайонел, противоречивыми чувствами, однако, в отличие от него, не находил в случившемся никакого просвета. Меньше всего на свете она была расположена мурлыкать себе под нос.
Вспоминая о Джефе и рододендроновой дорожке, она дрожала от ярости и возмущения. В то же время в ней, странное дело, росла досада на Лайонела. Он бы удивился, узнав, что Энн испытывает к нему почти жгучую неприязнь.
В минуты душевных потрясений и неприятностей, женщины, распределяя вину и назначая ответственных, склонны не ограничиваться кем-то одним. Жена, которая приехала в пять пятнадцать к поезду, уходящему в пять десять, справедливо злится на мужа, но непременно найдет словечко-другое и для носильщика. Она чувствует, что он мог бы позаботиться и задержать поезд на пять минут.
То же было сейчас и с Энн. Будь она героиней упомянутого романа и сестрой несчастного Джима, ее решимость больше не разговаривать с Джефом вряд ли была бы крепче, однако немалая часть переполнявшей ее досады выплеснулась на Лайонела.
Такого бы не случилось, думала она, если бы не его осторожность. Она вошла в комнату, настроенная поговорить начистоту и потребовать, чтобы он поступил мужественно и честно, невзирая ни на какие последствия.
При виде Энн Лайонел не пришел в неописуемый восторг, как пристало пылкому влюбленному. Всю радость при мысли о завтрашнем визите в Танбридж-веллс смыло волной паники. Он не вскричал «Она пришла, моя, моя желанная!», но подпрыгнул, как горошина на сковородке, разбрызгивая во все стороны бриллиантин.
