Карл Гьеллеруп - Мельница
Она заметила в себе нарастающее волнение, но даже не попыталась скрыть его, ходя от мельника к Кристиану и обратно. Зачем? Кто может требовать от бедной прислуги каменного сердца?
Мельнику показалось, будто он во второй или в третий раз слышит рядом тяжкий, прерывистый вздох. Он поднял голову. Глаза у Лизы были полны слез, несколько крупных слезинок скатились ей на грудь, и так уже мокрую от жары.
— Что случилось, Лиза? Ты не заболела? — спросил он, перестав доставать хлебы.
— Нет, хозяин.
Мельник оставил лопату на противне и разогнул спину.
— Да как же не заболеть!.. Ты совершенно загнала себя работой и того гляди свалишься… Это безумие, Лиза.
Она покачала головой и повела плечом в сторону Кристиана, который не встретил Лизу в коридоре и теперь стоял у двери, выпучив на них свои рыбьи глаза.
Мельник вновь склонился к печи и залез в ее полутьму лопатой. Руки его, однако, дрожали, и ему не сразу удалось выманить упрямые караваи из их уютного, теплого местечка в самой глубине.
Хождение между мельником и Кристианом возобновилось и продолжалось без помех, пока все семьдесят хлебов не были перенесены в месильню, после чего Кристиан лениво пошел на мельницу. Лизе же хозяин мигнул, чтоб она осталась.
Мельник утер рукавом пот со лба и встал, опершись одной рукой сзади о стол. Поскольку хозяин отвернулся от окна, лицо его оставалось в тени, тогда как Лизино было освещено. Лиза стояла, чуть покачиваясь (сидений в пекарне никаких не было) и с таким видом, будто ей сейчас больше всего хотелось прошмыгнуть в дверь — примерно так, как это делает школьник, которому не сулит ничего хорошего разговор один на один с учителем.
— Ну, Лиза! Что случилось?
— Да ничего не случилось, хозяин… просто на меня что-то нашло… Подумалось, как я привыкла к усадьбе и к мельнице, как тяжко будет уходить.
Она заморгала и чуть снова не заплакала. Но мельник и без того встрепенулся.
— Ты собираешься уходить? Почему?
— Да уж придется, когда вы женитесь.
Мельник обеими ладонями уперся в край стола, отклонившись назад и напряженно расставив локти в стороны.
— Это еще что за новости? Кто сказал, что я женюсь?
— Неважно, кто сказал, только до меня дошло, что вы скоро возьмете себе вторую жену, фрёкен Ханну из лесничества, и, кстати, поступите очень разумно.
Мельник помолчал. У него не хватало смелости напрямую отвергнуть такое обвинение.
— Глупые сплетни! — наконец выпалил он. — Стоит человеку войти в дом, где есть молодая женщина, и тут же какая — нибудь старая грымза… О браке у нас с фрёкен Ханной не было и речи.
— Может, оно и так, раз вы говорите… Во всяком случае, мне вы не обязаны давать отчет, если надумаете жениться.
— Да я даже не знаю, захочет ли она меня.
— Господи Боже мой! Вот уж в этом хозяин может быть уверен!
Это восклицание прозвучало столь убедительно, и Лиза дополнила его столь уверенным взглядом, что не приходилось сомневаться в ее искреннем мнении: любая здравомыслящая девушка почтет за счастье заполучить в мужья владельца Вышней мельницы. А сей предмет всеобщего обожания смотрел на носки сапог и чувствовал, как краснеет — не только оттого, что ему пощекотали самолюбие, но более потому, что это простодушное заверение явно свидетельствовало о влюбленности самой Лизы.
— Еще не хватало, чтоб она отказала вам!.. Так что когда женитесь…
— Я ж тебе толкую, что и разговора такого не было… между мной и Ханной (он поторопился прибавить последние слова для оправдания перед самим собой)… и не стоит принимать это близко к сердцу… Горевать — так когда срок придет… если он придет… А вообще в жизни бывают и хорошие часы… Между прочим, никто не станет тебя гнать из-за моей женитьбы — прислуга на мельнице все равно будет нужна, поэтому решать тебе.
— Вы, хозяин, и впрямь думаете, что я смогу остаться на мельнице, когда тут поселится жена?
Задавая этот вопрос, Лиза шагнула в сторону мельника, отчего тот вздрогнул. Хотя Якоб упорно смотрел вниз, он чувствовал на себе ее вызывающий взгляд и прекрасно знал, что на губах ее играет улыбка, что смысл написанного у нее на лице прямо противоположен вопросу: «Я что же, обыкновенная прислуга? Разве между нами ничего не было?.. Разве между нами — раньше или позже — не может быть чего-нибудь еще… если я не уйду?» Мельник и сам не раз задавался этим вопросом и давным-давно ответил на него категорическим: «Лизе придется уйти, оставить ее было бы слишком большим прегрешением перед Ханной…» Но это когда дело будет решено… Теперь же ничегошеньки не решено, зачем Лиза приступает к нему и мучает его?
И, будучи не в состоянии дать ей ответ, он переменил тон на сердитый и нетерпеливый:
— Чего ты хочешь, Господи Боже мой? Если ты считаешь, что тебе лучше уйти, тебя никто не держит… Но я тебе толкую, пока что речи о женитьбе нет, и мне кажется, ты могла бы на этом успокоиться. Не будешь же ты требовать от меня обещания никогда ни на ком не жениться?!
— Я вообще ничего не требую, разве бедная прислуга может чего-то требовать?! Мне просто тяжело было подумать… я только хотела, чтоб все оставалось по-прежнему, чтоб мне можно было и дальше тут жить и по мере сил вести хозяйство… Больше я ничего на свете не хочу… Как можно чего-либо требовать от вас?!
Она поднесла к глазам фартук и вышла из пекарни, заливаясь слезами от ощущения собственного бессилия, от мысли о том, что не может ничего требовать… оставив мельника в состоянии ошеломленности — взволнованным, смущенным и сомневающимся.
Бедняжка! Разумеется, ей тяжело уйти отсюда после всех ее трудов… И разве она не любит его, эта девочка, твердо уверенная, что его должны любить все? При этом она ничего не требует, только хочет, чтобы все осталось по-прежнему, то есть чтобы ей было позволено трудиться с утра до вечера как для его блага, так и ради порядка на любимой мельнице, с которой она буквально срослась. А в таком случае нужно ли ему торопиться с женитьбой на фрёкен Ханне, обязателен ли этот брак?.. Конечно, если сия добродетельная, набожная фрёкен питает к нему нежные чувства, самое лучшее будет жениться на ней, она наверняка принесет ему счастье, большое счастье. Как бы то ни было, следует подождать, пока события сами повернутся в ту сторону, в подобных делах нельзя спешить. Сегодняшнее положение всех устраивает, особенно с тех пор, как Лиза поладила с Хансом.
Мельник нагнулся и через низенькое оконце выглянул во двор, где мальчик как раз бежал к Лизе со своим луком, у которого что-то сломалось и который Лиза с присущей ей доброжелательностью по отношению к ребенку тут же взялась починить, хотя ее ждали куда более важные дела… но и они все будут переделаны.
И мельник с улыбкой закивал, бездумно теребя в руках лопатку, которой Лиза обычно нарезала тесто для хлебов.
V
В тот воскресный день мельник с Хансом опять уютно сидели за накрытым столом в низенькой гостиной у добросердечного лесничего и его сестры.
Последние несколько недель они сюда не заглядывали. Но в субботу письмо от лесного смотрителя уведомило мельника о важном событии: Ханна испекла свой знаменитый песочный торт, и хотя бы ради него им следует пожаловать назавтра в гости, даже если погода не слишком благоприятствует лесным прогулкам.
А погода и в самом деле была не лучшей. В первых числа ноября привычная датская осень показала себя в самом отвратительном из своих обличий. По разбитому мокрому проселку отец с сыном все же добрались до гостеприимного дома, где теперь и радовались защите четырех стен. Снаружи мрачно шумел лес, словно оплакивая многочисленные листья, которые взметало и уносило вихрем, а в такт к этому шуму подстраивался размеренный глухой рокот набегавших на отлогий берег волн. Однако суровые звуки стихий лишь дополняли ощущение приятности от кипения медного котла, что сверкал в самой середке небольшой изразцовой печи. Вода бурлила, и прикрывавшая котел крышка нетерпеливо позвякивала. Но вот Ханна вытащила его из печки, и в чайник, который держал Ханс, полилась вода. Мужчины тем временем раскурили трубки, хотя, по мнению Ханны, могли бы и подождать с этим, пока не отдадут должное ее торту.
Сие украшение стола возвышалось посреди белой скатерти в изящном окружении чашек и десертных тарелок. Мельник устроился в углу дивана и выпускал подсвечиваемые лампой клубы табачного дыма, предаваясь чувству покоя и безопасности, которое испытывал только в этом доме. Оно было сродни чувству, которым временно наслаждается капитан в порту, когда за молом пенится открытое море и он даже не прочь вскоре снова рискнуть своим кораблем, но надеется, что ему удастся отделаться малой кровью, то бишь не выходить из надежной, доказавшей свою безопасность гавани.
Деятельный лесничий, которому постоянно требовалось какое-либо занятие, приготовил кривые корни и дубовые ветки со снятой корой, ворохом лежавшие перед ним на полу. Он выбирал из них лучшие, сравнивал между собой, ставил метки. Его любимым занятием в часы досуга было создание «уголков природы» — жардиньерок типа той, на который так замечательно стояли цветочные горшки между диваном и окном. То, для чего лесничий сейчас тщательно подыскивал материал, должно было превзойти не только эту подставку, но и все его прежние изделия; он замыслил изготовить многочисленные ответвления от основной площадки, разместив их по принципу канделябра, и предназначалась эта жардиньерка для украшения гостиной на Вышней мельнице.
