Луи-Фердинанд Селин - Север
– Вы часто будете сюда приезжать, Харрас?
– Довольно часто… если только у нас будет бензин!
И добавляет…
– Все же я хотел бы, коллега, чтобы вы обдумали одну вещь, ведь время у вас будет!.. это ради меня! на тему истории медицины… ради меня!.. мы с вами это еще обсудим после ужина… история медицины… я буду ужинать у фон Лейденов, напротив, на ферме… а вы будете ужинать внизу с барышнями из Dienstelle… заодно и познакомитесь… и с господином и госпожой Кретцер!.. ах да, еще и с Крахтом! запомните это имя, Крахт!.. он мое доверенное лицо здесь!.. в отличие от всех прочих!.. он звонит мне каждый день… захотите пожаловаться? ему! только ему!..
Это полезно!.. когда все вокруг начинают вас преследовать, любая, даже самая незначительная, информация может спасти вам жизнь… имя Крахта мне ни о чем не говорило… но что за мерзкие рожи у этих Кретцеров!.. все прояснится, когда уедет Харрас!.. а что это за работа?… слияние истории с наукой… на кой хрен ему это сдалось?… чтобы мы больше уставали… ведь отдых – это большая роскошь, причем наказуемая, стоит галернику заснуть, как большое весло сразу вспарывает ему живот, и все внутренности – наружу… вот и все!.. а если уж вас все вокруг ненавидят, более того, за вами охотятся миллионы потрошителей, то вас может спасти только одно: полный отказ от сна! В общем, наше положение было нешуточным! я всюду видел тому подтверждения!.. мы буквально находились на краю пропасти…
Но к делу!.. к делу!.. где мы с вами были? в Цорнхофе! я снова к вам возвращаюсь! наш первый ужин за столом вместе с Dienstelle… обеденная зала замка, тоже достаточно мрачная… друг друга почти не видно… на окна падают тени больших деревьев!.. две свечи – на противоположных концах стола… барышни-секретарши, тоже улыбающиеся, приветливые, но не так, как в Грюнвальде… одна попыталась с нами заговорить, маленькая горбунья… ах, вот и Крахт!.. бухгалтер представляет нас друг другу… он в эсэсовской форме… до войны он был аптекарем… а после мобилизации стал шефом СС в Цорнхофе… он воевал на Восточном фронте, а теперь отдыхает… этот молодой человек вовсе не вызывает антипатии… но он не особенно общителен… похоже, он верит в эти пропагандистские штучки… пожалуй, это был первый нацист, похожий на то, как их обычно изображают… на упертого болвана… наверное, он жесток? еще молодой, лет тридцати… этакий забавный Омэ-нацист!..[98] ах, все-таки он заговорил!.. его все слушают… я перевожу для Лили и Ля Виги… сводка последних событий, коммюнике…
– Что?… раскрыли заговор? порасспроси-ка его!..
Ле Виган все хочет знать… мне же кажется, не надо задавать лишних вопросов… но Крахт уже услышал…
– И у нас есть предатели! да!.. они будут наказаны!
Все просто и ясно!.. он повторяет то же самое по-немецки, чтобы все за столом поняли… все за столом говорят «ja! ja! sicher! конечно!»… и господин и госпожа Кретцер тоже… Крахт, конечно же, должен писать рапорта по поводу «высказываний за столом»… это всем известно… что касается еды, я почти ничего не вижу… Кретцерша просит у нас наши карточки… Лили дает их ей… и чем же нас теперь угостят?… барышня вносит супницу… каждый получает по три поварешки теплой безвкусной жидкости… я вижу, что к ней никто даже не притрагивается: ни барышни, ни Кретцеры, ни Крахт… такое впечатление, что над нами просто издеваются… ждем продолжения… продолжения нет!.. мадам Кретцер произносит: mahlzeit! громким голосом! и встает… все поднимаются вслед за ней… приветствуют Гитлера, heil!.. все кончено!.. они ставят стулья на место и расходятся… но куда? в бюро?… в свои комнаты?… мы просим для Бебера какие-нибудь остатки… остатки чего?… ну какие-нибудь остаточки!.. половина картошки в соусе… я не отказываюсь… Ля Вига громко сокрушается…
– Лили, зачем ты отдала им наши карточки?… да так и подохнуть недолго!.. вам так не кажется?
– Вот именно!.. мы все расскажем Харрасу!
– А Харрасу на это плевать! вы же видели его брюхо!.. представляю, как он сейчас обжирается! ты бредишь, Фердина!.. на ферме всего полно, вы же видели гусей!.. но они не для нас!.. в Грюнвальде хоть были сандвичи!.. вот поэтому нас оттуда и выставили! чтобы мы здесь подохли!
Он говорит довольно громко…
– Ведь это совершенно ясно, Фердина! разуй глаза! это же одна шайка! этот рогоносец, Харрас, шлюха, ландрат!.. они все спелись!.. вот что, я тебе сейчас скажу одну важную вещь!.. ведь мы уехали из Баден-Бадена вовсе не для того, чтобы над нами все издевались! черт побери, отнюдь!.. и больше мы не поедем ни на север! ни на восток! ни на юг! мы возвращаемся во Францию!
– Ля Вига, ты просто бредишь! во Франции с тебя сдерут шкуру! да! именно! твою шкуру!
Он задумывается…
– Фердинанд, я согласен! конечно!.. пожалуй, ты прав! но поэтому они так и обнаглели!.. просто им все известно!
– Ну а все-таки скажи, как тебе твоя комната?
– Ты же видел!.. высший класс, пойдем!
Я иду за ним… в подвал… лесенка… длинный коридор… его комната, и вправду, как настоящая камера, даже решетки на окнах… сразу за кухней, налево… за кухней?… так, одно название… там никогда никого нет…
– Ты видишь этого дога?
– Да, вижу, но он же не рычит…
– Однако вид у него не особенно приветливый…
Огромная собака, но какая тощая… лежит на боку прямо на каменном полу, ее, должно быть, совсем не кормят, потому что при всех режимах есть существа, с которыми обращаются особенно строго, как бы в назидание остальным… обычно это самые слабые и животные… когда мимо него кто-нибудь проходит, он слабо урчит… может быть, ему хочется нас сожрать?… однако его не только держат на голодном пайке, ко всему прочему, чтобы показать пример всем остальным, старый фон Лейден, этот бравый командир уланов, каждый день его выгуливает… они вместе объезжают владения, один – на велосипеде, второй – на поводке… чтобы вся деревня видела, что огромный Яго подыхает с голоду, а это значит, что в замке никто шутить не намерен… я уже тоже представлял себе, как нас всех втроем запрягут в какую-нибудь повозку, в качестве ударников труда… судя по ужину и теплому супу, приправленному heil, больше нам делать здесь было нечего… хотя барышни были далеко не тощие, даже можно сказать, упитанные, но я уверен, разжирели они не от этого супа!.. должно быть, они с лихвой наверстывали у себя дома, за закрытыми ставнями, обжирались кислой капустой и жирными сосисками… а для нас – прозрачный суп!.. то-то я заметил, что тут в воздухе носились очень вкусные запахи, особенно на галерее, возле их комнат, конечно, они там стряпали себе разные лакомые блюда! как там аппетитно пахло… всюду, кроме обеденной залы… кажется, даже в этом подвальном коридоре чем-то пахло!.. хотя поначалу это было и незаметно… я говорю Ля Виге… «пошли!..» открываем здоровенную дверь… даже две двери!.. там на огне что-то варится!.. этот подвал в четыре раза больше, чем вся башня!.. а мы-то считали, что здесь все пусто! ан нет, здесь горит огонь, три плиты, и полно котелков!.. две босые женщины и две девчонки обвязывают бечевкой заднюю ножку барашка… шпигуют!.. нас они не стесняются, мы их насмешили… и как это мы нашли их кухню!.. позже я узнал… и мне все стало ясно… эти маленькие девочки составляли часть труппы, развлекавшей старика… целая шайка, русские, польки… а этому старперу было уже восемьдесят, хотя в прошлом году он еще ездил верхом… и вот теперь он увлекся другим спортом, вставал на четвереньки, а девчонки влезали на него и подгоняли… «йоп, лошадка!» и хлестали его плетью!.. до крови! ему это ужасно нравилось!.. он бегал по кругу в своем кабинете! быстрее! быстрее!.. los!.. а потом – в свою комнату, рядом… и кричал им оттуда «колдуньи! колдуньи!»… выставив свою старческую голую жопу!..
У него внизу было много книг… и наверху, в другой башне тоже… у его сестры Марии-Терезы… я вам об этом еще расскажу… в главной башне другого крыла замка… Поль де Кок… Дюма отец и сын… Мюрже[99]… теперь его интересовал только Поль де Кок… мне это рассказала Изис… а после этой беготни на четвереньках он просто падал и часами лежал на боку с совершенно красными ягодицами, высунув язык… этому грязному старикашке нравилось мучиться… но при этом он не хотел лишать себя хорошей жратвы!.. эта нижняя кухня, что рядом с Ля Вигой, работала только на него, он не желал есть того, что стряпают на ферме, ему казалось, что там плохо готовят…
А вот фрау Кретцер утащила все наши карточки, хоть эти билетики стоили немного! но все же чуток маргарина… и двести грамм leberwurst[100]… я говорю Лили:
– Забери их у нее! мы займемся этим сами!.. у них должна быть бакалея здесь… или в Моорсбурге!.. намекни ей как-нибудь потактичней…
За Лили я спокоен, она никогда никого не обидит… и ей, соответственно, никогда ничего не отдадут… если ей не удастся, тогда попробует Ля Вига… пока пусть все остается как есть!.. дождемся Харраса!.. хватит ему пировать с этим злобным калекой, Изис и уланом… я выскажу ему все, что думаю о гостеприимстве в этом Рейхе… а наш-то улан-ландрат тоже жрет тут на ферме… вроде, он говорит по-французски… правда, мы пока что этого не слышали! он не соизволил… а, вот какие-то люди!.. голоса… кто же это… да все!.. и даже безногий с ними, его несет русский пленник, великан… безногий держит его за шею, а свои два обрубка разместил вокруг его талии… безногий рассматривает нас сверху, удобно взгромоздившись на своего слугу… он обращается к нам по-немецки:
