Луиза Мэй Олкотт - Хорошие жены
Новый стук в дверь — появление двух девушек заставило меня вернуться к моей работе, и я добродетельно оставалась на своем месте в течение всего урока, несмотря на шум и разговор за дверью. Одна из девушек все время смеялась притворным смехом и повторяла: «Что вы, профессор!» — кокетливым тоном, а другая произносила немецкие слова с таким акцентом, что ему, должно быть, трудно было оставаться серьезным. Обе, похоже, жестоко испытывали его терпение. Я не раз слышала, как он говорит выразительно: «Нет, нет, не так, фы не слушаете, что я гофорю», а один раз — громкий звук, словно кто-то стукнул по столу книгой, и полное отчаяния восклицание: «Фу! Фcе сегодня идет плохо».
Бедняга, мне стало очень жаль его, и, когда девушки ушли, я заглянула еще раз, чтобы посмотреть, как он все это перенес. Он сидел, устало откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами, а когда часы пробили два, вскочил, сунул свои книги в карман и, взяв маленькую Тину, которая уснула на диване, тихо унес ее. Я думаю, жизнь у него тяжелая.
Миссис Кирк спросила меня сегодня, спущусь ли я в пять часов в общую столовую на обед, и, так как мне немного одиноко, я подумала, что, пожалуй, спущусь, — просто посмотреть, что за люди живут со мной под одной крышей. Так что я позаботилась о том, чтобы выглядеть вполне прилично, и постаралась незаметно проскользнуть в столовую, спрятавшись за спину миссис Кирк. Но она маленького роста, а я высокая, и моя попытка оказалась неудачной. Она посадила меня рядом с собой, и, когда мое лицо поостыло, я набралась смелости и огляделась. За длинным столом почти не было свободных мест, и каждый из присутствующих был увлечен своим обедом — особенно мужчины, которые, казалось, ели по расписанию, заглатывая еду и тут же исчезая. Здесь был обычный набор из молодых людей, занятых только своей особой, молодых пар, занятых только друг другом, замужних дам, занятых только своими детьми, старых джентльменов, занятых только политикой. Не думаю, что мне захочется иметь дело с кем-либо из них, кроме одной незамужней леди приятной наружности, в которой, похоже, что-то есть.
Далеко от меня, на самом конце стола, сидел профессор, кричавший ответы на вопросы одного очень любознательного глухого старика справа и беседуя о философии с французом слева. Будь здесь Эми, она повернулась бы спиной г к нему навсегда, потому что, как я с сожалением вынуждена; заметить, у него огромный аппетит и он так орудовал ложкой, что привел бы в ужас «ее милость». Меня это не смущает, мне приятно «видеть, что люди едят со вкусом», как выражается Ханна, а бедняге, должно быть, надо немало еды после того, как он весь день учил идиотов.
Когда я поднималась к себе после обеда, два молодых человека надевали шляпы перед высоким зеркалом, и я услышала, как один тихо сказал другому:
— Кто эта новая?
— Гувернантка или что-то в этом роде.
— Какого же черта она сидит с нами за столом?
— Друг старой леди.
— Красивая голова, но никакого вкуса.
— Ни капли. Дай огонька и пошли.
Сначала я рассердилась, но потом мне стало наплевать, ведь гувернантка ничем не хуже клерка, и у меня есть здравый смысл, если нет вкуса, но и вкуса у меня побольше, чем у некоторых, если cудить по тем замечаниям, какие делают эти утонченные существа, затопавшие прочь, дымя как нечищеные печные трубы. Ненавижу заурядных людей!
Четверг
Вчерашний день прошел спокойно — занималась с детьми, шила, писала в моей маленькой комнате, где очень уютно с лампой и камином. Узнала еще кое-что об обитателях пансиона и была представлена профессору.
Оказалось, что Тина — дочь гладильщицы-француженки, которая работает в прачечной при пансионе, гладит тонкое белье. Малышка прямо влюблена в мистера Баэра, бегает за ним по пятам точно собачонка, когда он дома, и он очень рад, так как любит детей, хоть и «холоштяк». Китти и Минни Кирк тоже говорят о нем с любовью, рассказывают об играх, которые он придумывает, о подарках, которые приносит, о замечательных сказках, которые рассказывает. Молодые люди в пансионе, похоже, подшучивают над ним: зовут его Старый Фриц, Пенистое и Косолапый[34] и придумывают всевозможные шутки с его именем. Но он только радуется этому, как мальчишка, и принимает все поддразнивания так добродушно, что все любят его, несмотря на его иностранные манеры и привычки.
Незамужняя леди, о которой я говорила, — мисс Нортон — богатая, добрая и культурная. Она заговорила сегодня со мной за обедом (так как я опять ходила в столовую; так интересно наблюдать за людьми!) и пригласила меня к себе в комнату. У нее много хороших книг, картин, она знакома с известными людьми и очень дружелюбна, так что я постаралась ей понравиться, потому что я хочу попасть в «лучшее общество», хотя и не того рода «лучшее общество», какое нравится Эми.
Вчера вечером я сидела в гостиной, когда вошел мистер Баэр с газетами для миссис Кирк. Ее не было, но Минни — маленькая старушка — очень мило представила:
— Это мамина подруга, мисс Марч.
— Да, и она веселая, и мы ее очень любим, — добавила Китти, enfant terrible[35].
Мы поклонились друг другу, а затем рассмеялись, потому что чопорное представление и неожиданное добавление к нему представляли собой довольно забавный контраст.
— Да, да, я слышал, что эти озорницы досаждают вам, мисс Марч. Если такое повторится, позовите меня, — сказал он, грозно хмурясь, что привело маленьких негодниц в восторг.
Я обещала так и поступить, и он ушел; но, похоже, я обречена видеть его часто, так как сегодня, проходя мимо его двери, когда отправлялась на прогулку, я случайно стукнула по ней зонтиком. Она распахнулась, и там стоял он, в халате, с большим синим носком в одной руке и штопальной иглой в другой; он, кажется, совсем не был этим смущен, и, когда я объяснила, что произошло, и поспешила дальше, он помахал мне вслед рукой, в которой держал носок, и сказал громко и весело, как всегда:
— Хорошая погода для прогулки. Bon voyage, mademoiselle[36].
Я смеялась всю дорогу, пока спускалась по лестнице, но было также немного грустно при мысли о бедняге, которому приходится самому чинить свою одежду. Я знаю, немецкие мужчины вышивают, но штопка носков — другое дело, да и не так красиво.
Суббота
Не произошло ничего такого, о чем стоит писать, кроме визита к мисс Нортон. В ее комнате полно прелестных вещей, и сама она была очаровательна — показала мне все свои сокровища и попросила иногда выходить с ней на лекции и концерты для компании — если я захочу. Она просила об этом как об одолжении, но я уверена, что миссис Кирк рассказала ей о нас, и она пригласила меня, желая оказать любезность. Я горда как Люцифер[37], но такие благодеяния от таких людей меня не тяготят, и я приняла предложение с благодарностью.
Когда я вернулась в детскую, за стеклянной дверью был такой шум, что я заглянула в гостиную. Там на четвереньках стоял мистер Баэр — с Тиной на спине. Китти водила его на скакалке, Минни кормила печеньем двух маленьких мальчиков, а они рычали и метались в клетках, построенных из стульев.
— Мы играем в зверинец, — объяснила Китти.
— Это мой слон! — добавила Тина, держась за волосы профессора.
— Мама всегда позволяет нам делать, что мы хотим, по субботам, когда Франц и Эмиль приходят в гости. Ведь правда, мистер Баэр? — сказала Минни.
«Слон» сел, глядя на меня так же серьезно, как остальные, и сказал:
— Даю вам слово, что это так. Если мы слишком расшумимся, скажите нам: «Тихо!» — и мы станем потише.
Я обещала, но оставила дверь открытой и наслаждалась весельем не меньше, чем они, — свидетелем более великолепных шалостей мне еще не приходилось быть. Они играли в пятнашки и в солдатики, танцевали и пели, а когда стало темнеть, все забрались на диван и сидели вокруг профессора, который рассказывал им чудесные сказки об аистах на трубах домов и о маленьких кобольтах[38], которые скачут верхом на падающих снежинках. Я очень хотела бы, чтобы американцы были такими же простыми и естественными, как немцы, а вы?
Мне очень нравится писать вам, и моему письму не было бы конца, если бы не соображения экономии, так как хотя я пишу мелко и на тонкой бумаге, меня все же бросает в дрожь при мысли о марках, которые потребуются для этого длинного письма. Перешли мне письма Эми, как только вы все их прочитаете. Мои скромные новости прозвучат очень невыразительно после всего ее великолепия, но тебе они понравятся, я знаю. Неужели Тедди учится так напряженно, что не может найти времени, чтобы написать старым друзьям? Заботься о нем хорошенько, Бесс, ради меня и расскажи мне все о малютках и всем передай приветы
от твоей верной Джо.
Р.S. Когда я перечитала это письмо, оно показалось мне слишком «Баэрным», но меня всегда интересуют необычные люди, и к тому же мне, право, почти не о чем больше писать. Благослови вас Господь, дорогие!
