Маргарет Митчелл - Унесенные ветром
Она поняла теперь, что, распаляя ее раньше своими ехидными замечаниями и вызывая на горячие споры, он поступал так потому, что его трогало все, что она делает и говорит. Сейчас же она не знала, трогает ли его хоть что-то. Он был вежлив и безразличен, и ей не хватало его заинтересованности — пусть даже ехидной, — не хватало былых пререканий и перепалок.
Он держался с ней мило, но так, точно она ему совсем чужая, и глаза его, раньше неотрывно следившие за ней, вот так же следили теперь за Бонни. Такое было впечатление, точно бурный поток его жизни направили в узкий канал. Порою Скарлетт казалось, что, если бы Ретт уделял ей половину того внимания и нежности, которыми он окружал Бонни, жизнь стала бы иной. Порой ей было даже трудно улыбнуться, когда люди говорили: «До чего же капитан Батлер обожествляет свою девочку!» Но если она не улыбнется, людям это может показаться странным, а Скарлетт не хотелось признаваться даже себе в том, что она ревнует к маленькой девочке, тем более что эта девочка — ее любимое дитя. Скарлетт всегда хотелось занимать главное место в сердцах окружающих, а сейчас ей стало ясно, что Ретт и Бонни всегда будут занимать главное место в сердце друг друга.
Ретт часто возвращался домой поздно ночью, но всегда был трезв. Скарлетт нередко слышала, как он тихонько насвистывал, проходя по площадке мимо ее закрытой двери. Иногда вместе с ним в дом приходили какие-то люди и сидели в столовой, разговаривая за коньяком. Это были не те люди, с которыми он пил в первый год после свадьбы. Богатые «саквояжники», подлипалы, республиканцы не появлялись больше в доме по его приглашению. Скарлетт, подкравшись на цыпочках к перилам лестничной площадки, прислушивалась и, к своему изумлению, часто слышала голоса Рене Пикара, Хью Элсинга, братьев Симмонсов и Энди Боннелла. И всегда там были дедушка Мерриуэзер и дядя Генри. Однажды, к своему удивлению, она услышала голос доктора Мида. А ведь все эти люди когда-то считали, что Ретта мало повесить!
Эта группа была неразрывно связана в ее сознании со смертью Фрэнка, а поздние возвращения Ретта еще больше приводили ей на память времена, предшествовавшие налету ку-клукс-клана, когда Фрэнк расстался с жизнью. Она с ужасом вспомнила слова Ретта о том, что он даже готов вступить в этот их чертов клан, лишь бы стать уважаемым гражданином, хотя он надеется, что господь бог не наложит на него столь тяжкого испытания. А что, если Ретт, как Фрэнк…
Однажды ночью, когда он отсутствовал дольше обычного, Скарлетт почувствовала, что больше не в состоянии выносить напряжение. Услышав звук ключа, поворачиваемого в замке, она накинула капот и, выйдя на освещенную газом площадку лестницы, встретила его у верхней ступеньки. При виде ее задумчивое и отрешенное выражение на его лице тотчас сменилось удивлением.
— Ретт, я должна знать! Я должна знать: вы случайно… не состоите ли вы в клане… и потому задерживаетесь так долго! Вы в самом деле вступили…
При свете ярко горевшего газа он равнодушно посмотрел на нее, потом улыбнулся.
— Вы безнадежно отстали, — сказал он. — В Атланте нет ку-клукс-клана. В Джорджии вообще его, скорей всего, нет. Вы просто наслушались всяких россказней про клан, которые распространяют ваши друзья — подлипалы и «саквояжники».
— Нет ку-клукс-клана? Вы говорите неправду, чтобы успокоить меня?
— Дорогая моя, когда же я пытался вас успокаивать? Нет, ку-клукс-клана не существует. Мы решили, что от него больше вреда, чем пользы, потому что он только раздувал ненависть янки и лил воду на мельницу его превосходительства губернатора Баллока, давая повод для расправ. К тому же Баллок знает, что сумеет продержаться у власти, лишь пока федеральное правительство и газеты янки будут убеждены в том, что Джорджия полна бунтовщиков и за каждым кустом сидит куклуксклановец. И вот, чтобы не расставаться с креслом, он отчаянно изобретал всякие возмутительные истории про ку-клукс-клан, рассказывая направо и налево о том, как верных республиканцев подвешивают за большие пальцы, а честных негров линчуют, обвинив в изнасиловании. Он стреляет по несуществующим мишеням, и он это знает. Благодарю вас за то, что вы за меня волнуетесь, но ку-клукс-клан перестал существовать вскоре после того, как я отошел от подлипал и превратился в скромного демократа.
Почти все, что он говорил насчет губернатора Баллока, вошло у Скарлетт в одно ухо и вышло в другое, ибо мозг ее заполняла радостная мысль, что клана больше нет. Ретта не убьют, как убили Фрэнка; она не потеряет своей лавки и своих денег. Но одно слово, сказанное Реттом, всплыло в ее сознании. Он сказал: «мы», как нечто само собою разумеющееся, связывая себя с теми, кого называл прежде «старой гвардией».
— Ретт, — неожиданно спросила она, — а вы имели какое-то отношение к роспуску клана?
Он посмотрел на нее долгим взглядом, и в глазах его затанцевали искорки.
— Да, любовь моя. Эшли Уилкс и я главным образом за это в ответе.
— Эшли… и вы?
— Да, хотя это и звучит пошло, но политика укладывает очень разных людей в одну постель. А ни я, ни Эшли не жаждем очутиться в одной постели, однако… Эшли никогда не верил в ку-клукс-клан, потому что он вообще против насилия. А я никогда не верил, потому что все это просто идиотизм и таким путем ничего не добьешься. Это единственный способ заставить янки сидеть у нас на шее до второго пришествия. И вот мы с Эшли убедили горячие головы, что сумеем добиться куда большего, наблюдая, выжидая и кое-что делая, чем если наденем ночные рубашки и будем размахивать огненными крестами.
— Не хотите же вы сказать, что мужчины приняли ваш совет при том, что вы…
— Что я спекулянт? Подлипала? Человек, действовавший заодно с янки? Вы забываете, миссис Батлер, что я теперь добропорядочный демократ, преданный до последней капли крови благородной цели вытащить наш любимый штат из рук насильников! Я дал им хороший совет, и они его послушались. Не менее хорошие советы даю я и по другим вопросам, связанным с политикой. У нас в законодательном собрании теперь — демократическое большинство, верно? И очень скоро, любовь моя, мы засадим кое-кого из наших добрых друзей-республиканцев за решетку. Слишком они стали алчными, слишком в открытую повели игру.
— И вы поможете засадить их в тюрьму? Но ведь это же были ваши друзья! Они взяли вас в свою компанию, когда выпускали железнодорожные акции, на которых вы заработали тысячи.
Ретт вдруг усмехнулся, как бывало, — с легкой издевкой.
— О, я им за это не помню зла. Но я перешел на другую сторону, и если в моих силах помочь засадить их туда, где им место, я это сделаю. И вы еще увидите, какую пользу мне это принесет! Я достаточно осведомлен о подоплеке некоторых дел, и мои знания могут очень пригодиться, когда законодательное собрание начнет копаться в этих делах, а, судя по всему, это не за горами. Займется собрание и губернатором и, если сумеет, засадит и его в тюрьму. Предупредите-ка лучших ваших добрых друзей Гелертов и Хандонов, чтобы они готовились покинуть город, потому что, если сцапают губернатора, им того же не миновать.
Но Скарлетт слишком долго наблюдала, как республиканцы, опираясь на армию янки, правили Джорджией, чтобы поверить небрежно брошенным словам Ретта. Слишком прочно сидел в своем кресле губернатор, чтобы какое-либо законодательное собрание могло сладить с ним, а тем более посадить его в тюрьму.
— Какую вы несете чушь, — заметила она.
— Если его и не посадят в тюрьму, то уж во всяком случае не переизберут. В следующий раз губернатором у нас будет демократ — для разнообразия.
— И я полагаю, это тоже будет делом ваших рук? — иронически спросила она.
— Конечно, моя кошечка. Именно этим я сейчас и занимаюсь. Потому так поздно и домой прихожу. Я работаю больше, чем работал лопатой во времена золотой лихорадки: пытаюсь помочь провести выборы. И я знаю, это причинит вам боль, миссис Батлер, — но я дал немало денег на их организацию. Помните, много лет тому назад вы сказали мне в лавке Фрэнка, что я поступаю бесчестно, держа у себя золото Конфедерации? Вот теперь, наконец, я согласился с вами, и золото Конфедерации идет на то, чтобы вернуть конфедератам власть.
— Да вы швыряете деньги в крысиную нору!
— Что? Это вы демократическую партию называете крысиной норой? — Он с насмешкой посмотрел на нее, и глаза его снова стали спокойными, ничего не выражающими. — Мне безразлично, кто победит на выборах. Но мне небезразлично то, что все теперь знают, сколько я положил на это сил и сколько потратил денег. Об этом будут помнить не один год, и это принесет пользу Бонни.
— Услышав ваши благочестивые речи, я даже испугалась, решив, что вы изменили свои взгляды, но вижу сейчас, что вы так же неискренни по отношению к демократам, как и ко всем остальным.
— Взглядов своих я не менял. Переменил только шкуру. Наверное, можно закрасить пятна у леопарда, но, сколько их ни крась, он все равно леопардом останется.
