Кнут Гамсун - Последняя отрада
Сколько горя она перенесла, о, сколько горя! В ту минуту, когда у нее не хватило денег заплатить за свое содержание в гостинице, ей показалось, что она представляет собою средоточие всего мира, все смотрят на нее, и в голове у нее шумело от чувства беспомощности. Вдруг она услыхала, как на дворе кто-то спросил: «Напоили ли сегодня Серку?» Это была забота того человека. Итак, она вовсе не средоточие всего мира.
И вот она отправилась вместе с товарищем в путь. Средоточие мира? Ничего подобного. Изо дня в день шли они через горы, изо дня в день по долине, ели, когда представлялся этому удобный случай, пили воду из ключей. Встречаясь с ехавшими в экипажах, они здоровались с ними или не здоровались, никто не был ни более, ни менее средоточием, нежели они сами. Товарища не покидала его глупая беззаботность, и он весело насвистывал.
На одном постоялом дворе они пообедали.
- Заплати за меня пока,- сказал он.
Она стояла в нерешительности и заметила, наконец, коротко, что не может вечно платить за него.
- Я вовсе и не хочу этого, совсем не хочу,- сказал он.- Но пока… Может быть, там дальше нам удастся взять в долг.
- Я во всяком случае в долг не беру.
- Ингеборг!- воскликнул он и в шутку задрожал.
- Что такое?
- Ничего. Кажется, я имею право называть мою жену просто Ингеборг.
- Я вовсе не твоя жена,- ответила она, вставая с места.
- Тпрр! Но ведь эту ночь мы сошли за мужа и жену. Так мы записаны в книге на постоялом дворе.
На это она промолчала. Да, конечно, на эту ночь они сошли за мужа и жену, так пришлось устроиться, чтобы взять только одну комнату и сэкономить. Но с ее стороны было очень глупо согласиться на это.
- Ну хорошо, в таком случае, фрекен Торсен!- сказал он плаксивым голосом.
Чтобы покончить с этой игрой, она заплатила за обоих и взяла свой мешок.
Они пошли дальше. На следующем постоялом дворе она заплатила за обоих, не вдаваясь в рассуждения, за ужин, за ночлег и за завтрак. Это уже вошло в привычку. Потом они пошли дальше. Они дошли до конца долины и очутились на берегу моря. Тут она опять восстала:
- Нет, теперь уходи, убирайся, куда хочешь, я не хочу больше быть с тобой в одной комнате!
Его старые доводы не подействовали больше. Когда он повторил, что они таким образом сберегут деньги, она ответила, что для нее лично нужна только одна комната и за это она заплатит сама. Он опять попробовал обратить все это в шутку и захныкал:
- Ингеборг!- и ушел от нее. Он был совершенно беспомощен, и даже спина его как-то согнулась.
Она поужинала одна.
- А ваш муж не придет к ужину?- спросила хозяйка.
- Он, вероятно, не хочет есть,- ответила она.
А он в это время стоял у низкого хлева и делал вид, будто его интересует крыша и вообще вся постройка; он обошел хлев кругом, сложил губы в трубочку и посвистал. Но она хорошо видела из окна, что лицо у него очень бледное и расстроенное. Кончив ужинать, она пошла к берегу и крикнула ему мимоходом:
- Иди и поужинай!
Однако он был все-таки лучше, чем можно было предполагать,- он не пошел есть и ночь провел вне дома.
Кончилось все это так, как обыкновенно кончается: когда она увидала его утром, она раскаялась в своей жестокости, ее тронул его ужасный вид, и все пошло обычным порядком.
На берегу моря они оставались несколько дней в ожидании почтового парохода и в это время однажды вечером в тот дом, где они остановились, пришел пожилой человек. Она знала его, и он знал их обоих; это ее очень взволновало, и она хотела было сейчас же бежать, она плакала и била себя в грудь. Однако вскоре она успокоилась и решила переночевать еще одну ночь. Ведь она вовсе не представляла собою средоточия мира, ее старый знакомый, который пришел на постоялый двор, по-видимому, вовсе не видел только ее одну. Тем не менее на следующий день ранним утром она все-таки устроила нечто вроде бегства; она ушла на рассвете, когда все еще спали. Это она всетаки сделала.
На почтовом пароходе она не встретила знакомых и могла спокойно обдумать все. Теперь она решительно и окончательно порвала со своим товарищем. Они опять поссорились, у него не было билета, и они обменялись резкими словами. Он сказал, что ей легко говорить, так как у нее в кармане есть обратный билет. Он указал ей также на то, что ему не пришлось бы испытать всех этих неприятностей, если бы она не написала ему письмо летом и не вызвала его к себе,- неужели ей не стыдно? Если бы не она, ему никогда не пришло бы в голову уезжать из города. Тогда она дала ему свой кошелек со всеми своими деньгами и попросила его исчезнуть с ее глаз. Денег должно было хватить на билет, таким образом она отделалась от него.
- Конечно, я не должен был бы принимать их,- сказал он,- но другого выхода нет,-и он ушел.
Она долго сидела и смотрела в морскую даль, обдумывая все. Ей приходилось очень плохо, гораздо хуже, чем она когда-то могла предполагать. О, что за стыд, до какого абсурда она дожила! Она думала до того, что устала от своих дум и начала прислушиваться к тому, что вокруг нее говорили люди. В некотором отдалении от нее на сундуке сидели двое мужчин, они ежились, стараясь укрыться от ветра. Она услышала, что один из них был учителем, а другой - ремесленником. Учитель вскоре встал и пробрался к ней; тогда она молча прошла мимо него и села на его место на сундуке.
Была осенняя сырая погода и было приятно укрыться от резкого ветра. Ремесленник, конечно, думал, что место хорошо одетой дамы в каюте, но, когда она села возле него, он сейчас же отодвинулся на край сундука. В эту минуту он как раз набивал трубку и хотел закурить ее, но остановился.
- Курите же,- сказала она.
Он закурил трубку, но отвернулся и закурил так, чтобы дым не попадал на нее.
Он был еще совсем молодой, лет двадцати с небольшим, из-под фуражки выглядывали густые рыжеватые волосы, брови у него были белесоватые, высоко над глазами. У него была широкая и плоская грудь, а спина круглая и руки большие. Что за лошадь!
Ему подали закусить, бутерброды и кофе этого-то, вероятно, он и поджидал, сидя на сундуке. Он заплатил, но продолжал курить и не трогал еды.
- Закусывайте же!- сказала она.- Надеюсь, я не мешаю вам?
- Нет,- ответил он. Он принялся выколачивать свою трубку, не торопясь, после чего опять некоторое время спокойно сидел.- Мне и есть-то не хочется…
- Так вы не издалека?
- Нет, я провел на пароходе только одну ночь. А вы откуда?
- Я из города. Я уезжала только на лето.
- Так, так,- сказал он, кивая головой.
- Я жила в Торетинде,- прибавила она.
- В Торетинде? Вот как!
- Вы знаете это место?
- Нет. Я только знаю кое-кого из хозяев.- Пауза.- Там, кажется, живет Жозефина?
- Да. А вы знаете ее?
- Нет.
Они еще кое о чем поболтали; пароход шел, а они все сидели на том же месте. Она спросила, откуда он, каким ремеслом занимается. Оказалось, что он ничего особенного собой не представляет, что он столяр, его мать жива и у нее небольшой хутор. Но не хочет ли барышня выпить чашку кофе?
Спасибо, она, пожалуй выпьет немного его кофе, с блюдечка.
Она налила себе кофе на блюдечко и попросила чего-нибудь поесть. Никогда не ела она так вкусно! Кончив есть, она поблагодарила его.
- У вас, вероятно, место в каюте?- спросил он.
- Да, но я хочу сидеть здесь,- ответила она.- Если я спущусь вниз, я заболею.
- Ну, понятно. Нет, надо будет…- С этими словами он встал и тяжело зашагал по палубе. Вслед за тем она увидела, как его спина исчезла в дверях спуска в каюты.
Она долго ждала его, она боялась, что кто-нибудь займет его место. Кофе с блюдечка, здоровый бутерброд, общество столяра, ничего деланного, никаких фокусов,- ей показалось, что она почувствовала некоторую почву под ногами в этом уголке.
Но вот он снова появился с кофе и бутербродами, он нес в своих больших руках целый поднос. Он добродушно улыбался, стараясь идти как можно осторожнее.
Она всплеснула руками и сделала вид что поражена всем этим.
- Господи, Боже ты мой! Нет, это слишком любезно с вашей стороны!
- А я подумал, что, раз барышня сидит здесь, то все равно уж…
Они поели вдвоем, она согрелась, ею овладела дремота, она слегка откинулась и отдалась ей. По временам, когда она открывала глаза, она видела каждый раз, что столяр закуривал трубку; он брал зараз по две и по три спички, чиркал ими, но не торопился закуривать трубку и брал новую спичку. Учитель крикнул ему что-то, показал ему на дверь, но столяр только кивнул головой и ничего не ответил. Уж не боится ли он разбудить меня?- подумала она.
На одной остановке ее товарищ снова появился, он вышел из каюты.
- Иди же в каюту, Ингеборг!- крикнул он. Она ничего не ответила.
Столяр поочередно посмотрел на обоих.
- В таком случае, фрекен Торсен!- жалобным голосом крикнул опять товарищ, как бы в шутку. Он постоял немного и подождал, а потом ушел.
