Джон Пристли - Герой-чудотворец
Джентльмен умолк. Чарли, не зная, что ответить ему, скромно кашлянув, согласился.
– Это так.
– Заслуживаете ли вы такого внимания – это другой вопрос, – резко сказал мистер Колвей-Петерсон. – Я не намерен оскорблять вас, но, исходя из того, что я бегло читал о вас, к вам, на мой взгляд, проявлено чрезмерное внимание. Другими словами, если уже говорить откровенно, я нашел, что мне трудно установить, что же вы всё-таки сделали.
И он выжидающе посмотрел на Чарли.
– Вот что, – сказал Чарли, принимая оборонительную тактику, – я никогда не говорил, что сделал что-то необыкновенное. Я никогда не обманывал, понятно?
– Очень хорошо. Это уже что-то да значит. Но что вы сделали вообще? Извините за навязчивость, но если «Дейли трибюн» так настойчиво предлагает мне восхищаться вами, но – что довольно странно – обходит молчанием более или менее точные факты ваших действий, я полагаю, мою настойчивость можно извинить.
Это было ужасно. Чарли чувствовал себя школьником. Джентльмен был просто невыносим.
– Это не совсем так, – пробормотал Чарли. – Они кое-что писали на следующее утро.
– Несомненно, писали. Вы не совсем понимаете меня. Мне известно, что вы ликвидировали или помогли ликвидировать пожар, который возник на вашем заводе, и, так как вы были окружены взрывчатым веществом или легковоспламеняющимся материалом, дальнейшее распространение пожара могло поставить город в катастрофическое положение. Я не ошибаюсь?
– Нет, – не очень уверенно ответил Чарли.
– Очень хорошо. Вы погасили пожар и тем самым спасли человеческие жизни и значительные ценности. Но, согласитесь; люди каждый день гасят пожары и тем самым спасают человеческие жизни и ценности. Какие же были особые причины, которые заставили журналистов дать вам имя «героя-чудотворца»? Вчера утром, например, я прочел, что то, что вы сделали, должно вернуть нам – предположим, существует такая необходимость – веру в мужество английской нации. Не поймите меня превратно, мистер Хэббл. На вид вы представляете хороший образец северянина-сангвиника. Для меня не было бы неожиданным, если бы я узнал, что вы только что совершили самые удивительные подвиги. Но я человек науки, я мыслитель, и восхитить меня могут только серьезные, обоснованные факты. Я прочел эти удивительные заявления о вас, мистер Хэббл, и задал себе вопрос; а каковы же факты? Существуют ли какие-нибудь особые причины – и если да, то каковы они?
Чарли всё это не нравилось.
– Я считаю особыми, как вы их называете, причинами только то, что если бы пожар разгорелся, весь город мог бы взлететь на воздух. Как я уже сказал, я не считаю, что сделал что-то особенное. Ругайте газету, а не меня.
– Очень хорошо. Я ее и ругаю. Всё ясно. Если есть необходимость так пространно расписывать разумный и естественный поступок такого вот рода, если здравомыслящий молодой рабочий должен быть вознесен до положения национального героя, значит, пресса намерена морочить нам головы более чем когда-либо. Подумайте только, сколько места в газетах уделяется вам, сколько внимания! – Он наклонился вперед и впился глазами в Чарли, сверля его до позвоночника. – А что вы думаете о своей ответственности? Я подразумеваю ответственность человека, на котором временно сосредоточено внимание значительного числа людей.
– Ответственность?
– Да, ответственность. Подумайте, приятель, подумайте. – Сказав это, мистер Колвей-Петерсон встал во весь рост, который превышал рост Чарли на целых несколько дюймов. – Вы известны широкой публике. Она действительно знает вас. Я – Колвей-Петерсон – неизвестен ей, она меня не знает. Однако в течение тридцати лет я работаю на благо людей. Ради них днем и ночью я тратил свое время на научно-политико-экономические исследования. Вы погасили пожар и спасли несколько человеческих жизней. А я готов погасить миллионы пожаров и спасти миллионы жизней, да, сэр, даже значительно больше. Я способен погасить пожары, которые горят в человеческом теле из-за нехватки жизненно важных витаминов. Жизни, которые я могу спасти, это жизни тех, кто скоро может умереть от голодания, хотя всё, что необходимо им для поддержания здоровья, отличного здоровья, лежит забытым у их ног. Я посвятил тридцать лет решению проблемы диетического питания. Очень скоро мое имя станет в ряд с именами, и даже будет выше, таких бессмертных ученых диетической науки, как Маккалам, Функ, Холст и Фролих, Хесс, Стинбок, Голдбергер, Иване. Великие люди, да, великие люди! А вы, мой друг, великий человек?
– Нет, – с большой готовностью ответил Чарли.
– Хорошо сказано, хорошо сказано. В настоящее время я на пути к открытию чего? Нового витамина, – скажете вы. Ничего подобного! – вдруг к ужасу Чарли закричал он. – Не одного витамина, а трех! Трех! Подумайте, мой друг, что это значит. И это не конец, ни в коем случае. Что сейчас происходит в нашей стране? Мы живем, питаясь ввозимыми продуктами.
В этом вопросе Чарли чувствовал себя значительно увереннее и поэтому незамедлительно согласился.
– Эти ввозимые продукты не только угрожают нашему благосостоянию и безопасности, но ставят под угрозу и нашу жизнь. Мы разрушаем, отравляем себя. Подумайте над этим минутку, мой юный друг.
С этими словами он отшатнулся от Чарли и принялся изучать узор на стене.
Чарли продолжал молча сидеть, чувствуя себя дураком.
Мистер Колвей-Петерсон резко обернулся к нему, посмотрел так, как будто застал Чарли в тот момент, когда он лез к нему в карман, и вынес обвинение:
– Вы употребляете консервы, мороженое мясо, пшеничную муку, не так ли?
Чарли не мог отрицать этого.
Старый джентльмен горько рассмеялся.
– Конечно же употребляете, так же, как почти все на этом идиотском острове. А мы платим за них громадные деньги, не так ли? Платим громадные деньги за то, что нам предоставляют возможность воровать у себя необходимые витамины. С равным успехом мы можем питаться соломой.
– Но чем же тогда питаться?
– Мы должны есть и пить то, что предопределено англичанам богом. Мы должны есть Англию, а не мороженую Новую Зеландию, консервированную Южную Америку и весь этот канадский крахмал. Дайте мне власть, и через десять лет наша страна будет сама себя обеспечивать, и население ее будет самым здоровым в мире. Молоко, овощи, рыба, фрукты. Мы можем у себя разводить коров, согласны? Мы в состоянии выращивать морковь, капусту, латук. Мы можем ловить рыбу. Мы можем выращивать плодовые деревья. Вот над чем днем и ночью я думал тридцать лет. И я питался только тем, что создавал сам, считая, что каждый человек должен сам себя кормить. И ничего со мной не случилось, как видите. Здоров и бодр. А мне семьдесят два года.
– Я бы не дал вам столько, – заявил Чарли, стираясь утихомирить странного джентльмена.
– Вы правы, мне столько не дашь. Сейчас я здоровее вас. Посмотрите хорошенько на себя в зеркало. Обратите внимание на цвет лица, на отеки под глазами, а вы еще совсем молодой, почти дитя.
– Я поздно лег вчера, – пробормотал Чарли.
– Я тоже. И встал рано. Однако я перехожу к тому, ради чего пришел. Сегодня на вас – и я не знаю почему, должен признаться, – обращены глаза общественного мнения. Эти глаза одновременно способны видеть всего лишь несколько предметов или людей. Сейчас, благодаря «Дейли трибюн», они видят одного вас. Лично я думаю – и полагаю, что вы тоже с этим согласны, – они должны были бы видеть меня.
– Похоже, что так, – заметил Чарли осторожно.
– Похоже! Мой дорогой юноша, всё, что вы сделали – это, возможно, спасли несколько человек, но сейчас дела идут так, что ничего особенного бы не случилось, если бы они и взлетели на воздух. А что могу сделать я? Я способен спасти всю страну, спасти ее здоровье, ее кошелек, ее самоуважение. Четыре года подряд, обращаясь в широкую печать, я старался, чтобы меня услышали. Надо мной смеялись, как над сумасшедшим. Мне пришлось терпеть оскорбления. На вас обращены глаза общественного мнения. Вас слушают. Я прошу вас обратить эти глаза на меня, заставить слушать меня. Если вы это сделаете, вы получите удовлетворение, зная, что вы использовали всю эту идиотскую шумиху самым наилучшим образом. Только скажите: я встретил человека, кто способен спасти страну. Это Колвей-Петерсон. Слишком долго его не замечали, забывали о нем. Вот и всё. Не будем больше терять времени. Вот вам моя визитная карточка и несколько статей. Всего доброго, молодой человек. Вы были очень внимательным слушателем.
И он ушел так же стремительно и решительно, как и вошел. Чарли держал в руке статьи, испытывая крайне странное смешение чувств.
В следующую же встречу с Хьюсоном Чарли рассказал ему о Колвей-Петерсоне и описал его посещение. Хьюсон только рассмеялся:
– Что? Этот старый сумасшедший? Он надоедает нам уже несколько лет. Таких, как он, зануд – дюжины, и все они стараются обставить нас. Тщеславие, мой друг, тщеславие. Они не хотят понять, что если они не сделают действительно чего-нибудь умопомрачительного или из ряда вон выходящего, для прессы они не существуют.
