Джозеф Конрад - Изгнанник
Кончив свой рассказ, Олмэйр поднял голову со стола и, откинувшись на спинку стула, глядел на бамбуковые стропила. Лингард развалился в кресле, вытянув ноги. В полумраке веранды они слышали слабые звуки, доходившие к ним из внешнего мира. Затем с реки послышались оклики и скрип блока. Лингард лениво встал, подошел к перилам и, откинув штору, выглянул наружу. Явственно донесся голос, отдающий команду с небольшой шхуны, стоявшей на якоре у пристани.
Раздался резкий свисток, замолкнувший протяжным звуком, песня тянувших за канат людей. Тот же голос крикнул: «Так хорошо!» Лингард опустил штору, и все снова смолкло, как будто ничего и не было по ту сторону колыхающейся завесы; ничего, кроме яркого, ослепительного, тяжелого света, огненным покровом легшего на замершую землю. Лингард снова уселся против Олмэйра, задумчиво облокотившись на стол.
— Славный кораблик, — устало пробормотал Олмэйр. — Купили?
— Нет, — отвечал Лингард. — После того как я потерял «Искру», мы добрались до Палембанга на шлюпках. Там я зафрахтовал эту шхуну у молодого Форда на шесть месяцев. Ему очень хотелось побыть на суше. Пришлось зайти в Сингапур из-за страховки, затем я, конечно, зашел на Макассар. Переходы были бесконечные. Не было ветра. Словно какое-то проклятие лежало на мне. Много возни у меня было и со старым Гедигом. Это меня порядочно задержало.
— С Гедигом! Из-за чего? — небрежно спросил Олмэйр.
— А, из-за одной женщины! — пробормотал Лингард.
Олмэйр взглянул на него с вялым удивлением. Старый моряк, смяв свою белую бороду в комок, свирепо закручивал ус. Маленькие красные глазки, изъязвленные солеными брызгами многих морей, не мигая глядевшие против ветра в шквалах под всеми широтами, теперь вонзились в Олмэйра из-под насупленных бровей, как глаза испуганного зверя, притаившегося под кустом.
— Удивительно! Как это на вас похоже! Какое вам дело до женщин Гедига? Эх вы, старый греховодник! — небрежно уронил Олмэйр.
— Что вы мелете? Это жена друга, я хочу сказать, жена одного человека, которого я знаю, человека, очень хорошо знакомого и вам.
— Я многих людей знал, пока вы заживо не похоронили меня в этой дыре! — проворчал Олмэйр. — Если уж эта женщина была близка Гедигу, то она немногого стоит. Мне было бы жалко ее мужа, — добавил Олмэйр, повеселев при мысли о прошедших днях, когда он, молодым человеком, был так прекрасно осведомлен о всех скандалах, происходивших во второй столице Зондских островов.
— Не говорите вздора. Это жена Виллемса.
— Что! Как? — воскликнул ошеломленный Олмэйр.
— Жена Виллемса, — повторил Лингард. — Оглохли вы, что ли?
— Держу пари, что вы еще дали ей денег! — вскричал Олмэйр.
— Пока нет, — ответил Лингард, — но думаю, что без этого не обойдется. Дело в том, что я… я привез ее сюда, в Самбир.
— Зачем? — воскликнул Олмэйр, вскакивая, — Я вас совсем не могу понять. Что вы еще выкинете? Подумать только, привезти жену Виллемса!
— Жену и мальчика. Они на шхуне.
Олмэйр взглянул на Лингарда с внезапно зародившимся подозрением.
— Дело в том, что он поссорился с Гедигом, — продолжал Лингард. — Это мне было неприятно. Я обещал все уладить и уладил, хотя с большим трудом. Гедиг был зол на нее за то, что она хотела вернуться к мужу. Старикашка ведь без всяких принципов. Вы знаете, ведь она его дочь. Ну а я сказал, что окажу ей всяческую поддержку; помогу Виллемсу стать снова на ноги. Я поговорил с Крегом в Палембанге. Он стареет, и ему нужен управляющий или компаньон. Я обещал, что поручусь за Виллемса. На этом мы и порешили. Мы с Крегом ведь старые друзья. Плавали вместе в сороковых годах. Теперь он его ждет.
Олмэйр пожал плечами.
— Эта женщина порвала с Гедигом, после того как я уверил ее, что все устроится, — продолжал Лингард с возраставшим замешательством, — Порвала… так и следовало, конечно. Жена… муж… вместе… как и должно быть… он ловкий парень, хотя и отчаянный мерзавец… А черт…
Олмэйр ехидно улыбнулся.
— Как это будет мило! Вы составите счастье двух людей. По крайней мере, двух!.. — Олмэйр рассмеялся.
— Уж если когда-нибудь меня пришибало к подветренному берегу, так это теперь, — проворчал Лингард.
— Отошлите ее скорее обратно, — посоветовал Олмэйр.
— И чего вы хихикаете? — сердито пробурчал Лингард. — Я еще отлично справлюсь со всем этим. Пока вы должны принять ее в этот дом.
— В мой дом! — воскликнул Олмэйр.
— Он немного и мой, не так ли? — воскликнул Лингард. — Не спорьте! — закричал он, лишь только Олмэйр раскрыл рот. — Повинуйтесь приказу и держите язык за зубами.
— Ну, если вы требуете… — покорно пробормотал Олмэйр, надувшись.
— Вы тоже чересчур несговорчивы, голубчик, — сказал старый моряк с неожиданной мягкостью. — Должны же вы дать мне время обернуться. Я не могу все время держать ее на шхуне. Я должен ей что-нибудь сказать. Ну, например, сказать, что Виллемс ушел вверх по реке. Что его ждут каждый день обратно. Слышите? Вы должны поддерживать ее в этом убеждении, пока я распутаю все узлы. Ей-богу, — с грустью воскликнул он, — жизнь преподлая штука. Подла, как подветренный фокабрас в непогоду. А все же, все же… надо за ним смотреть, прежде чем навеки пойти ко дну. Ну, — строго добавил он, — слушайте теперь внимательно, что я вам скажу, если не хотите поссориться со мной.
— Я вовсе не желаю с вами ссориться, — пробормотал Олмэйр с вынужденной почтительностью. — Но я хотел бы только понять вас. Я знаю, что вы мой лучший друг, капитан Лингард, но все-таки, даю вам слово, как бы я ни старался, я никогда не могу разобраться в вас.
Лингард разразился громким смехом, закончившимся глубоким вздохом. Закрыв глаза, он откинул голову на спинку кресла, и на его загорелом лице на мгновение промелькнуло выражение такой усталости, что Олмэйр испугался.
— Я совсем выдохся, — тихо промолвил Лингард. — Всю ночь провел на палубе, ведя шхуну. Потом этот разговор с вами. Мне кажется, что я мог бы заснуть даже на веревке для сушки белья. Мне хотелось бы поесть. Похлопочите, Каспар.
Олмэйр хлопнул в ладоши и, не получая ответа, хотел было крикнуть, как вдруг за красной занавеской двери, выходившей на веранду, послышался резкий, властный голос ребенка:
— Возьми меня сейчас. Я хочу, чтобы меня снесли на веранду. Я рассержусь. Сейчас же снеси меня.
В ответ прозвучал тихий мужской голос, что-то смиренно возражавший. Лица Лингарда и Олмэйра мгновенно просветлели.
— Принеси ребенка, Али! — отозвался старый моряк.
— Вы увидите, как она выросла, — радостно воскликнул Олмэйр.
Из-за завешенной двери показался Али с маленькой Найной Олмэйр на руках. Одной рукой обняв его за шею, ребенок прижимал к себе другой созревший ананас величиной в свою голову. Маленькое розовое платьице, без рукавов, соскользнуло с плеч. Длинные черные волосы, обрамлявшие ее оливковое личико с большими черными глазами, ниспадали роскошной массой на ее плечи, окутывая всю ее, как и руки Али, плотной и нежной сеткой шелковистых ниток.
Лингард пошел ей навстречу, и, как только она завидела старого моряка, она выронила плод и с криком радости протянула руки. Он взял ее от малайца, и она тотчас же ухватилась за его усы с любовной лаской, вызвавшей непривычные слезы на маленьких покрасневших глазах моряка.
— Не так сильно, детка, не так сильно, — прошептал он, прижимая к себе голову ребенка огромной ручищей.
— Подними мой ананас, морской раджа, — быстро проговорила она высоким, чистым голосом. — Он там, под столом. Мне надо его поскорее. Скорей! Ты был далеко, далеко на большом море и дрался со множеством врагов. Так говорит Али. На большом море, далеко, далеко, далеко.
— Откуда у нее берутся эти сведения? — спросил Лингард, поднимая ананас.
— Она все время с малайцами. Не раз я заставал ее по вечерам за их ужином; сидит, засунув пальцы в блюдо риса. Как хороша она и как умна!
Лингард посадил ребенка на стол, и оба смотрели на нее с сияющими лицами.
— Совершенно маленькая женщина, — прошептал Лингард, — Да, мой милый друг, мы из нее кое-что сделаем. Вот увидите.
— Теперь на это мало шансов, — печально заметил Олмэйр.
— Почем знать! — возразил Лингард, беря дитя на руки и прохаживаясь взад и вперед по веранде. — У меня свои планы, слушайте. — И он начал развивать перед заинтересовавшимся Олмэйром свои планы на будущее. Он повидается с Абдуллой и Лакамбой; раз сила теперь на их стороне, надо с ними как-нибудь столковаться. А с ним еще считаются, и Олмэйр это знает лучше всякого другого. Придется терпеливо ждать, занявшись какой-нибудь мелкой торговлей. Все наладится. Но главное, — тут Лингард заговорил тише, внезапно остановившись перед зачарованным Олмэйром, — главное, это будут поиски золота. Он, Лингард, всецело себя этому посвятит.
