Среди болот и лесов - Якуб Брайцев
Гуревич тут же приступил к выдаче денежного пособия, ходок усердно помогал ему составить верный расчет.
Вторым подошел крестьянин из далекого села Раздоры. Его просьба носила несколько иной характер. Облик крестьянина тоже был другой. Глубокий старик, тип древнего славянина, с резким упадком зрения вследствие старческого помутнения глаз, он выглядел беспомощным человеком, убитым каким-то большим горем.
Начав срывающимся голосом бессвязный рассказ, дед повалился в ноги к Савицкому.
– Защити и помилуй, пресветлый господин! Не оставь старика и малых сирот!
– Встань! – властно сказал Савицкий.
Крестьянин поднялся, утирая полою свитки глаза и нос.
– Успокойся и расскажи все по порядку!
– Был у меня один сынок Захар; других бог взял еще в малолетстве. Оженил я его, пошли детки на радость мне, старику; думал, бог наградил меня за мое горе. Под Троицу пошел мой Захар в лес набрать сучков печку истопить. И нечистый попутал его, – забрел он в панский перелесок, рядом с нашей землицей. А тут как на беду пан Шевцов со своим охранником-черкесом проезжал, и увидели они Захара. «Стой!» – кричит пан. Захарушка, видать, испугался и побег, а черкес его и застрелил. Остались детки его мал-мала меньше. Мне, старику, уже невмочь прокормить их! Невестушка, как узнала про беду, потеряла разум! Что теперь делать, ума не приложу!.. Пошел я к пану, а тот и говорит: «Не вздумай по судам ходить, не то всех вас передушу». Застращал и сельчан: каждому своя рубаха ближе к телу! А черкес его не человек, а лютый зверь, и откуля он его взял? Прямо нечистый дух! Сколько народу покалечил, и все нет на него кары небесной! Этот рассказ седовласого старца, слезы древнего труженика земли вызвали у всех чувство сильного негодования.
– Хорошо! – спокойно, но со зловещим оттенком произнес Савицкий. – Мы это дело, дедушка, так не оставим!
Обратившись к своим товарищам, он начал разговаривать с ними на непонятном языке; те тоже что-то отвечали ему по очереди утвердительным тоном.
– Гуревич, запиши: охраннику-черкесу пана Шевцова наш суд ставит крест. – Это означало смерть. – Приговор привести в исполнение поручается Петру Кочке, вместе с новыми товарищами, – тут он указал на Олейникова и Калугина. – Помещику Шевцову направить наш приказ: приготовить и передать 12 тысяч рублей штрафу за убийство. Тебе, дедушка, с внуками выдаем сейчас три сотника, далее прибавим еще. Сына твоего уже не возвратишь, но убийцу его мы покараем так, чтобы и другим угнетателям повадно не было.
Подошел еще ходок из деревни Зеленец. Просил он помощи уплатить за недоимки, на лошадь для соседа, на корову для многодетной вдовы и прочее. Между прочим сообщил он, что недавно в их деревне умер стражник и оставил большую семью в чужой хате. Есть им нечего, мужики готовы пришибить их; полицейские власти ничем не помогают семье покойного.
– А как же ты сам думаешь, что надо с ними сделать? – спросил ходока Савицкий.
Почесав затылок, тот ответил:
– По мне, не след губить детишек, чем они виноваты? – и вопросительно посмотрел по сторонам, как бы ища поддержки своему мнению.
– Ты прав, друг мой! – сказал Савицкий. – Выдать ему для семьи стражника пятьдесят рублей! – обратился он к Гуревичу. – Пусть знают враги наши, что не мы разбойники и грабители, а они; мы проявляем великодушие и терпимость к людям, попавшим в беду. Мы должны так поступить и в этом случае.
Это решение Савицкого произвело сильное впечатление на всех; ни один голос не поднялся против, хотя по уставу руководители отрядов могли возразить. Человеческие чувства, благородство и великодушие были основными качествами этих людей, преданных великой идее борьбы со злом и несправедливостью.
Закончив прием ходоков, Савицкий отпустил их, пожелав им счастливого пути. Поблагодарив своего благодетеля, крестьяне удалились по лесной тропинке.
– Приступим к последнему делу; нам надо принять в нашу новую организацию новых членов. Гуревич, доложи собранию о шахтерах, – сказал Савицкий.
Гуревич встал; Олейников и Калугин подошли к столу. Перед ними на столе Савицкий скрестил свой маузер с кинжалом. Гуревич подробно сообщил о шахтерах. Петр Кочка рассказал, при каких обстоятельствах он наблюдал убийство урядника и двух стражников, как предложил шахтерам уйти к Савицкому; добавил, что он уже ознакомил их с уставом партии.
– Я полагаю, что наши новые товарищи поступили правильно, и мы можем привести их к клятве на верность нашему общему делу? – обратился с вопросом ко всем Савицкий.
Все согласились с мнением атамана.
Гуревич, согласно установившейся традиции, стал читать устав по параграфам, спрашивая, понятен ли принимаемым в члены партии этот пункт. Непонятные места и слова тут же пояснялись. Устав гласил:
1. Член партии должен раз и навсегда порвать всякие отношения со своими родными, знакомыми, близкими и всецело отдаться работе в интересах партии.
2. Никогда не употреблять спиртных напитков до опьянения.
3. Не заводить близких связей с женщинами.
4. Соблюдать строгую конспирацию и быть всегда начеку.
5. Члены партии должны всегда стоять друг за друга, крепко помогать один другому; каждый должен удерживать товарища от всяких опрометчивых поступков.
Все члены партии должны постоянно наблюдать за строгим и точным исполнением устава и доносить обо всем своему атаману.
6. При малейшем подозрении предательства и провокаторства всякий член обязан проследить изменника и провокатора; после того, как будет выявлен заподозренный, о нем сообщается атаману и дело выносится на суд всей партии.
В случае явной измены и предательства всякий член партии имеет право убить на месте изменника и провокатора, о чем сообщается атаману и партии.
7. В деле стоять грудью друг за друга по правилу: один за всех и все за одного; не выдавать своих товарищей ни при каких обстоятельствах. На поле сражения не оставлять раненых и мертвых товарищей. Если нет возможности забрать их, то тяжелораненых не оставлять неприятелю, а пристреливать на месте, ибо все равно их ждет позорная смерть на виселице.
8. Никогда не сдаваться врагам живым в плен ни при каких условиях, лучше пустить себе пулю в голову, так как нам все равно грозит смерть на виселице, к тому же после мучений и страданий на допросах, пытках в тюрьме и суде. Не надо давать этого торжества врагам нашим. И всегда твердо помнить это.
9. В плену и несчастье всегда помнить свою клятву и никогда не забывать своих товарищей и своего дела. На суде, на допросе, дознаниях крепко молчать, терпеливо
