Уильям Голдинг - Наследники
Фа прильнула головой к его голове.
— Когда станет темно, мы заберем Лику и убежим. Сытая женщина спустилась к воде. Там она сбросила с себя мех и села, причем они увидали, что нового человечка на ней уже нету. Мех соскользнул с ее плеч, и она осталась обнаженной до пояса, волосы и кожа блестели при свете солнца. Она подняла руки к затылку, наклонилась и стала приводить в порядок свои волосы. Вдруг, совсем неожиданно, лепестки опали, извиваясь черными змеями по ее плечам и грудям. Она вскинула голову, как лошадь, черные змеи стремительно отползли назад, и они опять увидали ее обнаженные груди. Она вынула из волос длинные белые тернии и сложила их кучкой подле воды. Потом ощупала колено и достала кусок кости, разделенный, как пальцы на руке. Она подняла руку и стала водить костяными пальцами по волосам, покуда они не перестали змеиться и сделались черным, сверкающим водопадом, но по-прежнему белая черта аккуратно разделяла их точно посередине темени. Она перестала играть со своими волосами и теперь глядела на двух девочек, время от времени говоря им что-то. Худощавая девочка составляла на земле веточки одну к другой так, что они образовывали остроконечный деревянный холмик. Лику стояла на четвереньках и молча следила за ней. Сытая женщина опять принялась за свои волосы, она то и дело сучила руками, пропускала пряди меж пальцев, приглаживала, проводила то там, то здесь костяной рукой, наклонялась и пригибала голову почти к самой земле; и волосы обретали совсем иной вид, они теперь возвышались бугром, а наверху тесно сплетались.
Лок услыхал голос Туами. Сытая женщина поспешно подхватила свой мех, продела сквозь него голову и плечи, так что мех прикрыл ее пуп и широкий белый крестец. Теперь были видны только ее груди, покоившиеся средь меха, как в колыбели. Она глянула вбок, под дерево, и Лок знал, что она разговаривает с Туами. Она разговаривала и при этом смеялась без умолку.
Старик громко заговорил с прогалины, и теперь, когда внимание Лока было устремлено уже не только на девочек, он понял, как много других новых звуков витало вокруг. Где-то с треском ломали ветки, и в костре громко трещали дрова, а люди оглушительно колотили по каким-то штукам. Не только старик, но и все остальные повелевали птичьими голосами. Лок блаженно зевнул. Скоро наступит темнота, и он сразу же убежит отсюда, унося на спине Лику.
Туами вернулся под дерево и заговорил со стариком. Хвощ появился на заднем конце бревна. Там же высокой грудой были навалены ветки, а в воде, чуть позади, виднелись тяжелые бревна с прогалины на острове. Тень Хвоща лежала теперь прямо перед ним, потому что солнце уже стало клониться к закату от высшей точки своего стремительного движения по небосводу. Солнце слепило глаза Лока своей яркостью, преломляясь в воде вокруг бревен и вынуждая его моргать. Хвощ и сытая женщина коснулись своих густоволосых голов и о чем-то коротко перемолвились. Потом прямо под Локом появился старик и замахал руками, говоря что-то громким голосом. Сытая женщина засмеялась, вскинув голову, поглядывая на него искоса, а отблески реки мельтешили и дрожали на ее ослепительно белой коже. Старик опять ушел.
Дети сошлись почти вплотную. Худощавая девочка наклонилась над своей пещеркой из веток, а Лику сидела на корточках подле нее так близко, как только позволяла узкая кожаная полоса. Худощавая девочка держала в обеих руках малую Оа, поворачивала ее так и этак и рассматривала с живым любопытством. Она заговорила с Лику, потом бережно уложила малую Оа в пещерке лицом кверху. Лику глядела на нее с обожанием.
Сытая женщина встала, приглаживая на себе мех. Она повесила на шею какую-то блестящую штуку, которая ниспадала меж ее грудей. Лок увидал, что это был один из тех красивых изогнутых желтых камней, какие люди иногда подбирали с земли, чтоб поиграть, а потом отшвыривали прочь. Сытая женщина подошла, покачивая бедрами, а потом скрылась из виду на прогалине. Лику что-то втолковывала худощавой девочке. Они тыкали пальцами друг в дружку.
— Лику!
Худощавая девочка засмеялась, расплывшись от уха до уха.
Она радостно хлопнула в ладоши:
— Лику! Лику!
Потом она ткнула пальцем себе в грудь:
— Танакиль.
Лику возразила серьезно:
— Лику.
Худощавая девочка трясла головой, и Лику трясла головой тоже.
— Танакиль.
Лику произнесла, выговаривая старательно и с трудом:
— Танакиль.
Худощавая девочка одним прыжком очутилась у самых ее ног, громко закричала, захлопала в ладоши и засмеялась. Одна из женщин с морщинистым лицом подошла и остановилась, глядя на Лику. Танакиль что-то сказала ей скороговоркой, указала пальцем, кивнула, потом отвернулась и опасливо сказала Лику:
— Танакиль.
Лицо Лику исказилось от напряжения.
— Танакиль.
Все три засмеялись. Танакиль подошла к мертвому дереву, осмотрела его, что-то приговаривая, отломила кусочек желтого гриба, того самого, которым ее угощала Лику. Она отправила этот кусочек в рот. Сморщенная женщина взвизгнула так пронзительно, что Лику со страху повалилась наземь. Сморщенная женщина злобно ударила Танакиль по плечу с визгом и криком. Танакиль поспешно запустила пальцы в рот и вытащила кусочек гриба, Женщина выбила его у нее из руки таким сильным шлепком, что гриб улетел прямо в реку. Она завизжала на Лику, и та проворно улизнула к дереву. Женщина нагнулась к ней, оставаясь, однако, на недоступном расстоянии, и неожиданно испустила свирепый звук.
— А! — вскрикнула она. — А!
Потом она в ярости напустилась на Танакиль, все время что-то приговаривая, и подталкивала ее одной рукой, а другую уперла в бок. Она все подталкивала и приговаривала, понуждая Танакиль выйти на прогалину. Танакиль брела неохотно, оглядываясь назад. Потом и она исчезла из виду. Лику подползла к пещерке, схватила малую Оа и опять улизнула под дерево, прижимая малую Оа к груди. Морщинистая женщина вернулась и пристально вгляделась в нее. Морщины на ее лице отчасти разгладились. Сперва она ничего не сказала. Просто нагнулась, все еще держась от Лику на расстоянии в длину кожаной ленты.
— Танакиль.
Лику не шевелилась. Женщина подобрала с земли ветку и с опаской протянула ей. Лику нерешительно взяла ветку, понюхала и швырнула на землю. Женщина заговорила опять:
— Танакиль?
Ответом было лишь воркованье лесных голубей, да еще блики света, отбрасываемые водой, играли на ее лице.
— Танакиль!
Лику не отвечала. Женщина ушла.
Фа убрала ладонь, которой зажимала Локу рот.
— Не говори с ней.
Глядя на него, она хмурилась. Шкура его теперь дрожала уже не так часто, потому что женщина отошла от Лику — Лок-внешний напомнил ему, что надо быть настороже.
Посреди прогалины раздались громкие голоса. Лок и Фа опять перебрались по веткам на другое место. Оба увидали, что внизу изменилось многое. Большой, яркий костер пылал на прогалине, и густой дым подымался прямо к небу. По обе стороны прогалины были сооружены пещеры из веток, которые новые люди привезли на своих долбленых бревнах. Мешки почти все куда-то исчезли, и около костра было теперь много простора. Люди собрались там и что-то говорили. Они стояли перед стариком, и он говорил в ответ. Они простирали к нему руки, все, кроме Туами, который стоял в стороне, будто был совсем из других людей. Старик тряс головой и кричал. Люди отворачивались, покуда не стали видны только их спины, и при этом тихонько бормотали меж собой. Потом они опять надвинулись на старика и закричали. Он качнул головой, повернулся к ним задом, нагнулся и нырнул в пещеру налево. Люди обступили Туами, не переставая кричать. Он поднял руку, и они замолчали все разом. Он указал на голову оленя, которая все лежала на земле, проглядывая меж бревен, пылавших в костре. Он мотнул головой в сторону леса, а люди опять загомонили. Старик вылез из пещеры и поднял руку, как только что сделал Туами. Люди на миг умолкли.
Старик сказал всего одно слово, но сказал его очень громко. И люди сразу подняли оглушительный шум. Даже их обычно медленные движения стали быстрей. Сытая женщина вынесла из пещеры странный с виду мешок. Он был из цельной шкуры неизвестного зверя, но при этом переколыхивался, будто зверь состоял из воды. Люди проворно принесли полые деревяшки и стали подставлять их под зверя, а тот мочился прямо в них. Он наполнил каждую до краев, и Лок видел, как сверкала вода, изливаясь в деревяшки. Сытая женщина радовалась зверю, в точности как радовалась новому человечку; остальные люди тоже радовались, даже старик, он ухмылялся, а иногда хохотал. Люди уносили наполненные деревяшки к костру, держа их бережно, чтоб не расплескать, хотя в реке было сколько угодно воды. Они опускались на колени или же садились с осторожностью, прикладывали деревяшки ко рту и пили. Туами с блаженной ухмылкой тоже опустился на колени рядом с сытой женщиной, и зверь помочился прямо ему в рот. Фа и Лок съежились на дереве, лица их исказились. Комок то подкатывал к самому горлу Лока, то падал глубоко в брюхо. Еда, которая витала меж сучьев дерева, садилась и ползала по его шкуре, а он кривился, рассеянно кидая этих мелких тварей себе в рот одну за другой. Он облизывал губы, кривился и позевывал. Потом поглядел вниз, на Лику.
