Александр Дюма - Кавказ
Там тела оставляются на пищу шакалам, орлам и коршунам; там человеческие кости белеют посреди скелетов лошадей и верблюдов, и так как голова — отличительная принадлежность мыслящей породы — унесена убийцей, то не сразу, а только после беглого осмотра можно узнать, с чьими останками имеешь дело.
Нельзя сказать, чтобы горцы не брали в плен. Наоборот, изготовление кабардинских шашек, черкесских бурок, чеченских кинжалов и лезгинских сукон — их второстепенный промысел. На первом месте — пленные.
Они держат у себя пленников до тех пор, пока их семейства не заплатят выкуп; если пленники пытаются бежать, то у горцев есть верное средство предотвращать подобные попытки. Они прорезывают бритвою стопу ноги пленника и каждую рану набивают рубленым конским волосом.
Если семейство пленных отказывается заплатить выкуп или оно не так богато, чтобы удовлетворить требованиям горцев, тогда пленные отсылаются на трапезундский рынок и продаются как невольники. А потому в этой ожесточенной войне и те, и другие показывают примеры необыкновенного героизма.
На всех почтовых станциях можно найти картину, изображающую подвиг, который сделался столь же популярным в России, как во Франции защита Мазаграна. Эта картина изображает командира с сотней солдат за завалами из убитых лошадей, против пятисот горцев.
Генерал Суслов, еще подполковником, находился в станице Червленной. 24 мая 1846 г. дошли до него сведения, что полторы тысячи чеченцев спустились с гор и овладели деревней Акбулат-Юрт (дословный перевод: «деревня стальных клинков»).
Командующий левым флангом генерал Фрейтаг[85] находился в крепости Грозной (ныне Грозный — М. Б.), построенной генералом Ермоловым.
Когда горцы нападают в большом числе и малые казачьи посты не в состоянии сопротивляться, тогда обыкновенно извещают генерала и ожидают его приказаний.
Подполковник Суслов получил из Грозной приказание двинуться навстречу чеченцам с обещанием, что он будет подкреплен двумя батальонами пехоты с двумя пушками. Собрали семьдесят лошадей, и казаки были готовы.
Подполковник отправился с этим отрядом. По прибытии к Амир-Адъюртской переправе, после бешеной гонки на протяжении тридцати одной версты, у него оказалось налицо только тридцать казаков, имевших хороших коней. Остальные отсеялись по пути.
На переправе нашли семь донских казаков и сорок линейных. Все они присоединились к отряду.
Неприятель уже оставил деревню Акбулат-Юрт и увел пленных; когда же он расположился в версте от парома, то через Терек в него стали стрелять из пяти больших орудий.
Подполковник переправился на пароме на другой берег. Его отряд состоял из девяноста четырех человек, среди которых были семь офицеров, в том числе его адъютант Федюшкин со своим приятелем майором Камковым. Переправляться решили из-за слышанных подполковником пушечных выстрелов со стороны Куринска; предполагалось, что они были произведены двумя батальонами пехоты и двумя обещанными орудиями.
Подполковник Суслов бросился со своими казаками преследовать полторы тысячи чеченцев.
Видя, что пушки замолкли, отрядил двадцать пять человек на курган, господствующий над долиной, чтобы удостовериться в происходившем на другом пункте.
Чеченцы, лишь только заметили отряд на возвышенности, посылают против него восемьдесят человек. Они опрокидывают и преследуют русских вместе с командовавшим им офицером до главного отряда.
Тогда только преследовавшие узнали, с каким малым числом неприятеля они имеют дело, и вернулись с этой вестью к своим товарищам.
Решено было истребить эту горсть русских; начальник чеченского отряда велел своим очистить равнину от этих чересчур неблагоразумных, но любопытных гостей.
Подполковник Суслов заметил приближение неприятеля. В ту же минуту он собрал военный совет; о бегстве не могло быть и речи, но девяносто четыре человека, ожидая нападения полутора тысяч, должны были подумать, как им умереть. Было решено образовать из лошадей большой круг, чтобы люди укрылись за ними.
Сказано — сделано. Тогда полковник приказал стрелять не раньше, чем чеченцы окажутся в пятидесяти шагах!
Чеченцы надвигались, подобно буре, и когда оказались на расстоянии пятидесяти шагов, подполковник скомандовал:
— Пли!
Грянул залп. Отряд окутало облаком дыма.
Когда же дым рассеялся, выяснилось: отряд окружен с трех сторон. Чеченцы никогда не лишают неприятеля возможности отойти, чтобы не привести его в отчаяние. К тому же, имея превосходных коней, они уверены, что настигнут беглецов и, пользуясь их паникой, доведут дело до конца.
Никто не двинулся, ведь было ясно: открытый выход сулит им неминуемую смерть.
Чеченцы имели дело с людьми, которые, несмотря на то, что могли спастись бегством, не хотели бежать. Оба противника открыли ожесточенную пальбу, но чеченские пули не наносили особого вреда казакам, так как лошади осажденных служили им надежной защитой.
Через полтора часа невредимыми остались только 20 лошадей.
Круг все смыкался, но люди, заключенные в нем, продолжали отстреливаться.
Тогда чеченцы ползком приблизились на расстояние двадцати или двадцати пяти шагов от казаков и начали целиться в ноги людей, мелькавших между ногами лошадей.
Адъютант Федюшкин был ранен пулей в бедро. Суслов понял, что тот ранен.
— Ты ранен? — спросил он его.
— Да, нога раздроблена, — отвечал адъютант.
— Эка важность! — сказал подполковник. — Уцепись за меня, за свою лошадь, цепляйся за что можешь, но не падай, тебя знают как самого храброго из нас; если ты упадешь, то подумают, что ты убит, а это обескуражит наших.
— Будьте спокойны, — отвечал раненый, — я не упаду.
И действительно, он остался на ногах; только нашел он точку опоры в себе — в своей храбрости[86].
В начале стычки неприятельская пуля попала в ружье Суслова; оно, расколовшись в его руках, сделалось уже бесполезным.
После двухчасовой перестрелки оставалось только по два патрона на человека и еще сорок патронов, кое-как сбереженных подполковником.
Взяли патроны у мертвых и раненых и разделили их между собой.
Каким-то чудом подполковник Суслов и майор Камков не получили ни царапины.
Чеченцы пришли в остервенение, что не могли захватить, расстрелять, истребить горстку людей.
Они приблизились к живому укреплению и схватив коней под уздцы, старались прорвать хотя бы одно звено этой живой и непобедимой цепи.
Урядник по фамилии Вилков отрубил шашкой руку чеченцу.
Подполковник Суслов, не имея другого оружия, кроме шашки, защищал не самого себя, ибо он совершенно забыл о себе, а своего любимого коня. Животное получило семь пуль. Подполковник поддерживал голову коня левой рукой, а правой, держа шашку, поражал все, что к нему ни приближалось. Это был чудный клинок, один из тех клинков, которые были завезены на Кавказ в шестнадцатом столетии венецианцами[87].
Из девяноста четырех казаков пять человек погибли, шестьдесят четыре были ранены; последние сами перевязывали себе раны собственными изорванными рубахами и держались на ногах, пока могли продолжать стрельбу.
После беспримерной борьбы, продолжавшейся два часа и восемь минут, за которой подполковник следил по часам, чтобы знать, на какое время у него доставало людей и лошадей, послышался пушечный выстрел со стороны Куринска — прискакали утомленные казаки, отставшие у парома Амир-Аджи-юрта.
Около сорока человек, услыхав эту пальбу и угадав в ней помощь, поспешили присоединиться к товарищам и бросились в железный круг или, лучше сказать, в пламенное горнило.
Пушечный выстрел был произведен отрядом генерала Мюделя[88], который до сих пор ошибочно шел в другом направлении.
— Не робейте, ребята! К нам идут на помощь с двух сторон, — закричал Суслов.
В самом деле, помощь приближалась, и в самый раз: из девяноста четырех человек, шестьдесят девять были уже не способны к сопротивлению.
Чеченцы, видя наступление колонны генерала Мюделя и слыша ободрительные пушечные выстрелы, все более и более приближающиеся, сделали последний натиск и, как стая коршунов, унеслись в свои горы.
Генерал Мюдель нашел казаков Суслова, облитых кровью и почти без пороха и пуль. Тогда только адъютант Федюшкин, который стоял на ногах три четверти часа с раздробленным коленом, не упал, а только прилег.
Из казачьих пик сделали носилки для тяжелораненых и отправились в Червленную.
Лошадь подполковника — его несчастная белая лошадь, столь им любимая, получила тринадцать пуль — была с грехом пополам найдена лишь через несколько дней.
Пятеро раненых умерли на другой день. Лошадь издохла только через три недели.
