Булчу Берта - Кенгуру

Целую. Любящая тебя Жожо».

Варью сложил письмо, сунул его в конверт. Он смотрел на карточку Жожо, но видел перед собой не фотоизображение, а живое, заплаканное, растерянное лицо девушки. Он хорошо помнил июньский вечер, когда они вдвоем ушли из «Мотылька». Жожо была тогда очень красива... Теплое, светлое чувство вдруг охватило Варью, на душе у него было как-то по-новому радостно и легко. Хотелось поскорее оказаться в Кёбане, медленно пройти по предвечерней улице, сесть за столик на террасе «Мотылька» и за кружкой пива ждать, пока стемнеет...

Кран снял последний ящик. Инженер открыл дверцу кабины, сел рядом с Варью.

— Ну, вот и все... Давайте путевой лист, я подпишу.

Варью отметил время и отдал бумаги инженеру. Тот поставил свою подпись, потом протянул руку.

— Спасибо.

— Не за что. Это моя работа.

— До свидания,— сказал инженер, открывая дверцу. Потом вдруг обернулся к Варью: — Скажите, если не секрет, что вы шептали охраннику?

— Спросил, делали ли ему прививку.

— Прививку? От чего?

— От гамма-лучей.

— От гамма-лучей?

— Ну да. Оказалось, не делали. Тут я ему сказал, что если он еще постоит у машины, в зоне облучения, то придется ему забыть про баб.

— Ну и прохиндей...— сказал инженер и засмеялся. Впервые с самого утра. Еще раз подал руку шоферу и ушел.

Варью вырулил со стройплощадки и поехал к конторе «Волана». К пяти он будет у конторы и, если обратного груза не окажется, к семи, пожалуй, вернется в Пешт... Ему вдруг вспомнилось одно слово из письма Жожо: «тайна». Он забеспокоился. Свернув на обочину, остановился и еще раз перечитал письмо. А конец последнего абзаца — даже несколько раз: «И еще у меня есть одна тайна, которую я никому не расскажу, только тебе, золотой мой Ворон. Тебе я очень хочу рассказать эту тайну. Хорошо бы, если в субботу, 3 августа, ты бы приехал не поздно. Я буду ждать тебя в «Мотыльке» с 4 ч.

Целую. Любящая тебя Жожо».

Варью снова завел машину и медленно поехал к конторе, размышляя: «Что за тайна может быть у девчонки?.. Случилось что-нибудь? А что могло случиться? Новое одеяло купила и хочет показать. Или новое платье... Нет, платье не подходит. Платье она наденет — и все увидят. Золотой мой Ворон... Интересно, бывает золотой ворон? И какой он? Летать не может, это ясно. Раз золотой. Сидит на шкафу или за стеклом в серванте. Придут в воскресенье гости — гостям показывают золотого ворона. И все видят: вроде бы и ворон, а в то же время не ворон, потому что из золота и летать не умеет. Настоящий ворон — черный, вонючий и с крыльями. Ворон, он не сидит, а летает. Когда наступают холода, вороны из лесов слетаются в сады на окраине города. Кружат медленно над домиками работяг, кричат: «Карр... Карр... Карр...» Как ребята на террасе «Мотылька». Золотой ворон не пьет, не ест. Сидит себе на шкафу, и ничего ему не надо. А черному ворону нужно сырое мясо, живая добыча. Она еще пищит, бьется, вырывается. А ворон жрет ее... Что за тайна у девчонки? Уж не беременна ли? Да нет, не может быть... Никогда этого с ней не случалось. А случилось бы, она бы сразу сказала. Ясное дело. Написала бы сразу или нашла меня на базе... Правда, я в шесть уезжаю, а служащие приходят к восьми... Написала бы. Нет, это ерунда. Другое тут что-то. Может, что-нибудь мне купила... Но чего ради? Никогда она мне ничего не покупала. И я ей не покупал. Чего покупать? Правда, она и писем прежде не писала — так, случайно встречались по вечерам. Целовались где-нибудь на улице, на скамейке... А теперь вот написала. В августе два Иштвановых дня. Мой—3 августа, и потом, 20 августа, еще Иштвана-короля... Вот оно! Наверняка узнала, что 3 августа — мой день. Еще в прошлом году узнала, когда мы с ребятами в «Мотыльке» два ящика пива выпили. Ясное дело. Они с Мари тоже были там, музыку слушали, а потом вышли на террасу... Наверняка купила мне что-нибудь... Надо тоже ей что-нибудь купить. Какую-нибудь классную штуку, на день рождения... Вот только купишь, а потом раз — и вышел из тебя золотой ворон на шкафу...»

Но пока Варью добирался до базы «Волана», сомнения его как-то незаметно сами собой ушли, рассеялись. Он уже был уверен в том, что Жожо его любит и потому купила подарок на Иштванов день. Думать о Жожо и ее письме Варью было все приятней. Ему все нравилось в письме, кроме золотого ворона. Золотым вороном он быть не хотел.

В конторе выяснилось, что контейнеры с обратным грузом еще не готовы и потому в обратный путь он сможет отправиться лишь завтра утром. Варью отнесся к такому варианту без восторга. Хлопая себя путевым листом по ноге, с мрачным видом брел он к машине, чтобы поставить ее на ночь и забрать из кабины свои вещи. Во дворе он наткнулся на Яноша Балога.

— Эй, старина, опять мы встретились,— окликнул Варью Балога, который шел со своим путевым листом к конторе.

— Мы с тобой, я вижу, расстаться не можем...

— Хорошо, что встретились. Не люблю я с чужими в комнате спать. В общежитии вы уже были?

— Я только что приехал.

— Ну тогда сдавайте бумаги и пошли.

— Да я не в общежитии ночую.

— А где же? В машине?

— Нет,дело тут иначе обстоит... Нашел я, знаешь, ту бабу.

— Какую бабу?

— О которой в прошлый раз тебе говорил.

Варью недоумевающе смотрел на немолодого шофёра.

— Подожди, в общем, я сейчас, — сказал Балог.

Варью пошел к своей машине, взял из кабины письмо Жожо, магнитофон и англо-венгерский словарь, запер кабину.

— Провожу тебя до общежития,— сказал, вернувшись, Балог.

Они молча пересекли двор, обогнули мастерские, вошли в общежитие. Уборщица в сером халате дала Варью ключ. В комнате две кровати были заняты. Варью выбрал себе свободную постель у окна, сел, молча огляделся. Спрятал под одеяло магнитофон и словарь. Подошел к крану, умылся. Янош Балог стоял в дверях и смотрел на него. Чувствовалось, что сейчас он видит шоферское житье-бытье словно бы со стороны. Оба молчали. Варью вытерся, набросил на плечи куртку, привезенную Йоцо; и они не спеша двинулись с Балогом к корчме. По дороге снова молчали. Варью взял два пива. Прислонившись к столику, они одним духом осушили кружки. Потом Балог принес две кружки, но теперь они лишь пригубили пиво и посмотрели друг на друга.

— Поесть бы, — сказал Варью, — пошли в рыбачью корчму?

— Баба меня ждет с ужином... И тебя приглашаю.

— Спасибо. Только неудобно: явится вдруг чужой человек...

— Раз я приглашаю, не беспокойся. Значит, могу пригласить. Нашел я ту бабу... Повезло мне.

— В прошлый раз, когда мы с вами разговаривали, я и не думал, что вы всерьез.

— Ты знаешь, как я раньше жил?

— Думаю, знаю.

— Как бедуин. Была у меня в Пече квартира, а дома, прибежища не было. На дороге я жил. В снегу, под дождем, в зное. Ей-богу, Варью, я на дороге жил. А теперь вот нашел... Хорошая баба, точно на мой вкус. Четыре года как овдовела. Муж у нее крановщиком работал. Током его убило, он за провода задел краном,

— Вы, значит, сюда из Печа ездить будете?

— Далеко мне сюда ездить. Нет, я женюсь, все, как полагается, и перееду сюда. Квартиру в Пече продам, на эти деньги дом здесь приведу в порядок. Я уже начал этим заниматься. Как еду в Пакш, бepy с собой два-три чемодана. Одежду свою перевожу, посуду, которая мне досталась. Инструменты свои уже перевез.

— А работа?

— В Пакше и буду работать. Здесь шоферы нужны. На электростанцию меня хоть сегодня бы взяли, только я согласия еще не дал. Вот продам квартиру в Пече, тогда видно будет. К концу августа хочу закончить с этими делами. В середине сентября поженимся, и порядок...

Допив пиво, они вышли на пыльную, душную улицу. Сухой, тяжелый зной висел над поселком. В небе появлялись легкие облака и уплывали дальше, не пролившись дождем. Влага была лишь в Дунае — да еще в корчме.

— Меня вот тоже сюда зовут,— сказал Варью.

— Зовут?

— Инженер один сегодня сказал, что институту лучевой защиты нужен шофер...

— Институту лучевой защиты?.. От каких это лучей он защищает?

— Здесь разные лучи есть. Солнечные, нейтронные и гамма-лучи. Гамма-лучи — довольно неприятная штука.

— Чесотку вызывают, что ли?

— В этом роде... И квартиру обещали.

— Квартиру?

— Ну да. Двухкомнатную, со всеми удобствами. Но это если я женюсь.

— Ага. А ты не женат. Такие, как ты, брат, не женятся.

— Могу и жениться.

Янош Балог посмотрел сбоку на Варью и сказал:

— С такими-то волосищами...

— Если захочу, женюсь. Хоть сегодня вечером или завтра утром.

— В этом вот твоя беда, Варью. Фантазеры вы все. Жизни не знаете.

Они вышли на высокий берег Дуная и здесь, на широкой по-деревенски улице, остановились перед низеньким домом с шиферной крышей. Шифер был стар и во многих местах порос мхом.

— Здесь, — сказал Балог, распахивая калитку в почерневших, покосившихся деревянных воротах.