Джон Стейнбек - Благостный четверг
– Слушай, – сказал Док, – куда ты гнешь?
Так его и разозлить недолго, подумала Фауна, и тут же заспешила домой.
– Пойду я, дел много. Ты на меня не сердишься?
– За что же мне сердиться?
– Ну, пока. Если чего понадобится, скажи.
– Фауна, а можно тебя спросить… – начал было Док и замолчал.
– Что? Спрашивай.
– Ладно, раздумал. Какое это имеет значение…
Когда Фауна вернулась в «Медвежий стяг», Сюзи сидела сгорбившись над чашкой кофе.
– С добрым утром, – сказала Фауна. – Что молчишь? Отвечать надо, когда здороваются.
– Да, прости, пожалуйста. Доброе утро.
– Ну-ка, посмотри на меня.
– Ну, смотрю.
– Ладно, все ясно…
– Что ясно? Ты ведь ничего не знаешь.
– Хорошо, не знаю. И вообще, какое мне дело? Джо, принеси мне тоже кофе! – Фауна катнула к Сюзи круглую жестяную коробочку с таблетками от головной боли.
– Спасибо, – Сюзи положила в рот три таблетки, запила кофе.
– Док на свой промысел отправился, – как бы между прочим сказала Фауна.
– Ты у него была?
– На улице встретила. Ну, как там у вас вчера?
Сюэи подняла голову, широко распахнула глаза – словно душу распахнула.
– Он до меня за весь вечер ни разу не дотронулся, – произнесла она чуть слышно. – Мы с ним гуляли в дюнах, он ко мне даже не прикоснулся.
Фауна улыбнулась.
– Ну, а говорил-то он с тобой хорошо?
– Да, немного говорил, но душевно.
– Это радует, – сказала Фауна.
– Я, наверное, сумасшедшая. Я ему всю свою жизнь рассказала…
– Почему же сумасшедшая. Молодец.
– Сама рассказала, он и не спрашивал.
– Ну, а сам он что говорил, что рассказывал?
– Рассказывал: жил-был давным-давно один парень, сделал себе живую девушку из цветов…
– Это еще зачем, господи прости?
– Кто его знает. Но когда рассказывал, мне это было понятно.
– А еще что говорил?
– Понимаешь, там, в дюнах, больше говорила я, а он слушал. А как замнусь, в словах запутаюсь, он поможет, направит так ласково…
– Да, – сказала Фауна с гордостью, – у него на это талант.
– Ой, чуть не забыла! – Глаза Сюзи чудесно заблестели от волнения. – Я сроду не верила в гадание по звездам, но вчера!.. Знаешь, что нам подали на ужин?
– Шампанское? – спросила Фауна.
– Ни за что не угадаешь. Рыбу и рака. И меня от рыбы даже не затошнило.
– Ну и что?
– Как что! Помнишь, ты говорила, будто я Рыба, а он Рак?
Фауна отвернулась, скрывая улыбку:
– Что-то у меня в носу свербит. Наверное, простуда начинается…
– А может, это неспроста, что мы съели свои знаки зодиака? Может, это судьба?
– Что ж, очень вероятно. Просто так на свете ничего не бывает.
В глазах Сюзи сверкнуло ликование:
– Съели мы свои зодиаки, а он потом и говорит: «Знаешь, мне так одиноко…»
– А вот это на него не похоже! Неужто выдумал, чтоб завлечь?
– Нет, не понарошке он это сказал. Слыхала я в жизни такие речи, чай, отличила бы. Он сказал это как будто против своей воли, даже сам удивился! Ну, что ты про все это думаешь, Фауна? Не молчи.
– Что я думаю? Думаю, что скоро у меня будет еще одна золотая звездочка.
– Да как же это? Если, предположим – ведь ничего, что я так говорю? – предположим, я к нему перееду. Через дорогу. Но ведь все люди знают, где я работала. Не будет ли его это задевать?
Фауна фыркнула.
– Как будто он сейчас не знает, где ты работаешь… Сюзи, дочка, обещай мне одну вещь. Никогда не убегай от призраков, незачем. Будь человеком – никто тебя не обидит… И мужик, который бежит от судьбы, тоже далеко не убежит. Она его сама найдет.
– А Док?
– Что Док? Если он решит, что ты для него не хороша, значит, сам он тебя не стоит.
– Я не хочу его ловить ни в какие капканы…
Фауна улыбнулась своим мыслям и ответила:
– Не волнуйся, мужик – это такой зверь, что сам капкан насторожит, сам приманку положит, да сам в него и попадет. Ты, знай, спокойно жди. Делать тебе ничего не надо. А не будешь ничего делать, так никто потом и не скажет, что ты его в капкан поймала.
– Но ведь он мне пока не говорил… что я ему нужна…
– Ишь чего захотела. Мужики такого говорить не любят.
– Ой, у меня даже дух захватывает…
– Между прочим, – заметила Фауна, – ты за все утро ни одного скверного слова не произнесла!
– Правда? – удивилась Сюзи.
– Не скрою, когда я отдавала замуж своих прежних золотых звездочек, для меня это была большая потеря. А тебя отдать – совсем не жаль. Никакого убытка. Знаешь, что про тебя Патрон говорит: эта, мол, в дело не годится, задница слишком маленькая, а грудь слишком большая…
– Я только не хочу, чтоб люди думали, будто я за Доком бегаю, хочу на себе женить!
– Успокойся, ни за кем ты не бегаешь. И не будешь бегать. Знаешь, что мы с тобой сделаем… – Фауна посмотрела на Сюзи, что-то соображая. – Уезжай-ка ты сегодня из города, проветрись.
– Куда же я поеду?
– А хоть бы в Сан-Франциско. С поручением – возьмешь один сверток из моего сейфа в банке. А заодно купишь себе кое-какую одежду. Во-первых, шляпку. Во-вторых… купи-ка себе, пожалуй, хороший костюм, чтоб на несколько лет хватило. Походи там по улице Монтгомери, приглядись, что нынче модницы носят, какой материал в почете… Сразу не покупай, погуляй по магазину для приличия, толком все посмотри. Вернешься завтра.
– Чувствую, ты хочешь меня на сегодняшний день сплавить.
– Верно чувствуешь.
– А зачем?
– Это уж, милочка, не твоего ума дело… Автобуса есть два: в два часа и в четыре. На каком поедешь?
– На четырехчасовом.
– Что так поздно?
– Ты говоришь, Док на промысле? Пока он ходит по берегу, я приберусь у него в лаборатории. Там ведь сто лет женская рука не прикасалась.
– Смотри, еще рассердится!
– Ничего. Я ему поставлю мясо тушиться, на медленном огоньке. Я такое мясо умею, пальчики оближешь.
Сюзи вышла из-за стола и бросилась на шею к Фауне.
– Брось свои телячьи нежности. Иди. Я тебe и так уже свой лучший мех подарила. Не говори мне больше жалостливых слов.
– Что я тебя люблю?
– Ну вот, опять…
– Ладно, ладно, не буду.
25. Брехуня
Док вернулся с промысла в половине пятого. Более сотни хитонов были привязаны нитями к стеклянным пластинкам; в дорожных деревянных ведерках с морской водой копошились сотни змеехвосток.
Умерщвление морских организмов – дело весьма тонкое и сложное. Морской зоолог стремится к тому, чтобы животное сохранило свой прижизненный облик, – но в полной мере этого достичь не удается. После смерти у животных, так же как и у нас, изменяется цвет. Кроме того, если умерщвлять с помощью грубых средств, сокращаются мышцы; змеехвостки, в яростной борьбе за жизнь, могут отторгать лучи…
В комнате, выходившей окнами на улицу, Док отцедил из деревянного ведерка часть воды. Пересадил змеехвосток в стеклянную плоскодонную ванночку, влил им немного морской воды. Маленькие животные забились, зашевелили змейками лучей. А когда утихомирились, легли спокойно на дно. Док добавил в морскую воду чуточку пресной. Лучи беспокойно дернулись. Док подождал, потом подлил еще толику пресной воды. Пресная вода – яд для морских животных; если вводить ее постепенно, она действует вкрадчиво, словно морфий. Животное расслабляется, погружается в сон и умирает ненасильственной смертью.
Док уселся ждать, пока подействует яд. И вдруг ощутил какое-то смутное беспокойство. Что-то неладно. Что? Вроде ничего такого не случилось. Самочувствие нормальное, утренняя мнительность прошла. Ах, ну конечно! Подсознание напоминает: ящик богемского пива, подарок, остался у Патрона. Док посмотрел в окно на лавку. Стоп, здесь тоже что-то не так. И вдруг он понял, что: окна – чистые! Док обернулся, оглядел лабораторию. Пластинки не валяются где попало, а аккуратно стоят на полу. Пол блещет чистотой. И запах… в комнате пахнет мылом.
Док отправился на кухню. Тарелки вымыты. Сковородки отдраены, блестят. Из чугунка на газовой плите вкусный дух. Док приподнял крышку. Тихо побулькивал коричневый мясной навар с луковками и морковками. Белый корешок сельдерея плавает, как рыбешка…
Док вернулся к рабочему столу, снова огляделся. Койка застлана прилежно, без единой морщинки; подвернутая под матрас простыня – чистая. Из-под койки, как по ниточке, торчат острые мыски старых штиблет… Дока вдруг охватило чувство сиротства – и странная теплая грусть.
Бедная, подумал он, бедная девочка. Неужели она хочет меня отблагодарить; надеюсь, я не сделал ей ничего дурного. Господи, уж не подумала ли она?.. Что я ей так вчера спьяну наговорил? Плохого-то ничего не сделал а вот не ляпнул ли чего? Ни за что на свете не хотел я обидеть Сюзи, ни словом, ни делом. Док опять оглянулся по сторонам. Да, чистоту она наводить умеет. И мясо тушеное, наверное, на славу… Док подлил пресной воды в стеклянную ванночку: от новой порции яда змеехвостки едва шевельнулись. Лучи их уже начинали завиваться в мелкую спираль.
