Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба
— Эге! — воскликнулъ пожилой джентльменъ.
— Что, другъ? Ружье не годится? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.
— Осѣчка! — проговорилъ м-ръ Винкель, блѣдный какъ снѣгъ.
— Странно, очень странно, — сказалъ пожилой джентльменъ, — этого за нимъ прежде никогда не водилось. Да что это? Я вовсе не вижу пистона.
— Какая разсѣянность! — воскликнулъ м-ръ Винкель. — Я вѣдь и забылъ про пистонъ!
Ошибка мигомъ была исправлена, и м-ръ Винкель опять выступилъ впередъ съ видомъ отчаянно рѣшительнымъ и храбрымъ. М-ръ Топманъ пріютился за кустомъ, и съ трепетомъ смотрѣлъ на приготовительную церемонію стрѣльбы. Мальчишка опять поднялъ крикъ и вспугнулъ четырехъ птицъ. М-ръ Винкель выстрѣлилъ. Стонъ изъ груди человѣка былъ жалобнымъ и совершенно непредвидѣннымъ отвѣтомъ: м-ру Топману суждено было спасти жизнь невиннаго грача принятіемъ значительной части заряда въ свое лѣвое плечо.
Послѣдовала суматоха, неизобразимая ни перомъ, ни языкомъ, и мы отнюдь не беремся описывать какъ м-ръ Пикквикъ, проникнутый справедливымъ негодованіемъ, назвалъ м-ра Винкеля — злодѣемъ; какъ м-ръ Топманъ, низверженный и плавающій въ собственной крови, лежалъ и стоналъ, произнося въ забытьи какое-то имя обожаемой красавицы и проклиная своего убійцу, стоявшаго передъ нимъ на колѣняхъ; какъ потомъ онъ открылъ свой правый глазъ и прищурилъ его опять, опрокидываясь навзничь. Все это представляло сцену поразительную и даже раздирательную въ нѣкоторомъ смыслѣ. Наконецъ, однакожъ, къ общему утѣшенію, несчастный страдалецъ пришелъ въ себя и обнаружилъ очевидные признаки жизни. Друзья поставили его на ноги, перевязали ему рану носовымъ платкомъ и медленными шагами пошли домой, поддерживая его со всѣхъ сторонъ.
Шествіе было умилительное и трогательное. Они приближались къ садовой калиткѣ, гдѣ уже давно стояли дамы, ожидавшія къ завтраку своихъ городскихъ гостей. Дѣвствующая тетушка сіяла самою радужною улыбкой и дѣлала веселые знаки. Ясно, что она ничего не знала о случившейся бѣдѣ. Невинное созданіе! Бываютъ времена, когда душевное невѣдѣніе служитъ для насъ залогомъ самаго прочнаго блаженства.
Они подошли ближе.
— Что это y нихъ сдѣлалось съ маленькимъ старичкомъ? — сказала Изабелла Уардль.
Дѣвствующая тетушка не обратила никакого вниманія на этотъ вопросъ, относившійся, по ея мнѣнію, къ президенту Пикквикскаго клуба. Треси Топманъ былъ еще юношей въ ея глазахъ, и она смотрѣла на его лѣта въ уменьшительное стекло.
— Ничего, mesdames, будьте спокойны, — сказалъ пожилой джентльменъ, желавшій. заранѣе предупредить суматоху въ обществѣ женщинъ.
Дамы обступили м-ра Топмана.
— Не бойтесь, mesdames, — повторилъ хозяинъ.
— Что-жъ такое случилось? — вскрикнули леди.
— Небольшое несчастіе съ м-ромъ Топманомъ — ничего больше.
Цѣломудренная тетка испустила пронзительный крикъ, закатилась истерическимъ смѣхомъ и повалилась безъ чувствъ въ объятія своихъ племянницъ.
— Окатить ее холодной водой, — сказалъ пожилой джентльменъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, — пробормотала цѣломудренная тетка, — мнѣ теперь лучше, гораздо лучше. Изабелла, Эмилія — доктора! Онъ раненъ? умеръ? О, Боже мой. Ха, ха, ха!
Это былъ второй нумеръ истерическаго хохота, сопровождаемый отчаянно дикимъ визгомъ.
— Успокойтесь, — сказалъ м-ръ Топманъ, растроганный почти до слезъ этимъ умилительнымъ выраженіемъ нѣжной симпатіи, — успокойтесь, сударыня, сдѣлайте милость.
— Его ли это голосъ? — воскликнула цѣломудренная тетка, дико вращая глазами.
Третій нумеръ истерики принялъ опустошительно страшный характеръ.
— Не тревожьтесь, сударыня, умоляю васъ именемъ неба, — проговорилъ м-ръ Топманъ нѣжнымъ тономъ. — Я немного раненъ, и ничего больше.
— Такъ вы не умерли? — взвизгнула истерическая леди. — О, скажите, ради Бога, что вы не умерли!
— Что за глупости, Рахиль? — перебилъ м-ръ Уардль довольно грубымъ тономъ, совершенно противорѣчившимъ поэтическому характеру всей этой сцены. — За какимъ чортомъ онъ долженъ сказать, что не умеръ?
— О нѣтъ, нѣтъ, я не умеръ! — воскликнулъ м-ръ Топманъ. — Мнѣ нужна только ваша помощь, сударыня. Позвольте облокотиться на вашу ручку, — прибавилъ онъ шопотомъ, — о, миссъ Рахиль!
Дѣвственная тетка сдѣлала два шага впередъ и подала ему руку. Они благополучно пришли въ столовую. М-ръ Треси Топманъ, улучивъ удобную минуту, прижалъ ея пальчики къ своимъ губамъ и опустился на софу.
— Вы слабы? — сказала сострадательная Рахиль.
— Нѣтъ это ничего. Скоро я совсѣмъ оправлюсь. Благодарю васъ.
И, проговоривъ послѣднюю фразу, м-ръ Топманъ закрылъ глаза.
— Онъ спитъ, — пробормотала дѣвственная тетка. — Его органы зрѣнія были сомкнуты только въ продолженіе двадцати секундъ. — Милый, милый Треси!
М-ръ Топманъ встрепенулся и вскочилъ.
— О, произнесите еще разъ эти отрадныя слова! — воскликнулъ онъ съ трогательнымъ умиленіемъ и самымъ убѣдительнымъ тономъ.
Цѣломудренная дѣва испугалась.
— Вы, конечно, ихъ не слышали? — проговорила она съ дѣвственной застѣнчивостью.
— О, да, я слышалъ ихъ! — возразилъ м-ръ Топманъ. — Повторите ли вы ихъ изъ состраданія къ несчастливцу, который…
— Молчите! — прервала цѣломудренная леди. — Мой братъ.
М-ръ Треси Топманъ принялъ свою прежнюю позу, и черезъ минуту въ комнату вошелъ м-ръ Уардль, сопровождаемый хирургомъ.
Плечо было освидѣтельствовано, рана перевязана, и докторъ, къ общему благополучію, объявилъ, что опасности не было ни малѣйшей. Мало-помалу веселость водворилась снова, и завтракъ начался своимъ чередомъ. Джентльмены и леди, повидимому, совсѣмъ забыли непріятное приключеніе, грозившее оставить по себѣ такія печальныя послѣдствія. Одинъ м-ръ Пикквикъ молчалъ и, казалось, былъ погруженъ въ глубочайшую задумчивость. Его довѣріе къ м-ру Винкелю поколебалось, расшаталось, и едва совсѣмъ не исчезло.
— Играете ли вы въ криккетъ? — спросилъ м-ръ Уардль, обращаясь къ несчастному стрѣлку.
Въ другое время и при другихъ обстоятельствахъ м-ръ Винкель не задумался бы дать утвердительный отвѣтъ; но теперь онъ понималъ и чувствовалъ деликатность своего положенія, и скромно отвѣчалъ:
— Нѣтъ.
— A вы, сэръ? — спросилъ м-ръ Снодграсъ.
— Игрывалъ встарину, — отвѣчалъ хозяинъ, — но теперь отвыкъ. Я членъ здѣшняго клуба криккетистовъ, но самъ уже давно не играю {Многосложная и довольно запутанная игра въ криккетъ требуетъ для русскихъ читателей нѣкоторыхъ поясненій. Она разыгрывается двумя партіями, изъ которыхъ каждая состоитъ изъ одинвадцати человѣкъ. Прежде всего вколачиваются въ землю два, такъ называемые уиккета (wickets), или городка, на разстояніи двадцати шаговъ другъ отъ друга. Каждый уиккетъ состоитъ изъ трехъ вертикально поставленныхъ палокъ, на которыя кладется еще палка меньшей величины. Партіи бросаютъ жребій, и тогда съ одной стороны выходятъ съ палками два игрока, и становятся подлѣ уиккетовъ. Каждый изъ нихъ обязанъ оборонять свой городокъ. Съ этой цѣлью тотъ и другой отмѣриваютъ отъ уиккета длину своей палки, и на томъ разстояніи выкапываютъ маленькое углубленіе, куда вколачиваютъ толстый конецъ дубины. Съ другой стороны выходятъ два, такъ называемые, баулера (bowlers), которые должны стараться попасть своимъ шаромъ въ эти городки. Другіе игроки изъ второй же партіи, приставленные для наблюденія за ходомъ игры, обязаны считать и подавать баулерамъ шаръ, если онъ отлетитъ слишкомъ далеко. Когда первый баулеръ броситъ шаръ въ противоположный уиккетъ, то могутъ произойти три характеристическихъ обстоятельства: или баулеръ попадетъ въ уиккетъ, или не попадетъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, ударъ его не будетъ отраженъ защитникомъ уиккета, либо, наконецъ, брошенный шаръ далеко отпрянетъ отъ удара дубиной. Въ первомъ случаѣ неловкій защитникъ городка совсѣмъ оставляетъ игру, и на его мѣсто становится игрокъ изъ той же партіи; во-второмъ шаръ поднимается другимъ баулеромъ и бросается въ противоположный уиккетъ; въ третьемъ — баулеры, приставленные для наблюденій, бѣгутъ за шаромъ, поднимаютъ его и бросаютъ въ одинъ изъ городковъ. Между тѣмъ, въ этомъ послѣднемъ случаѣ, защитники городковъ перебѣгаютъ нѣсколько разъ отъ одного уиккета къ другому, стараясь въ то же время не прозѣвать непріятельскаго нападенія. Число сдѣланныхъ ими переходовъ отмѣчается особенными маркерами, и на нихъ-то собственно основывается побѣда той или другой стороны. Какъ скоро сбитъ одинъ изъ городковъ, защитникъ его немедленно долженъ оставить игру, и это мѣсто занимается другимъ изъ той же партіи криккетистовъ. Когда такимъ образомъ всѣ члены одной партіи принуждены будутъ, одинъ за другимъ, оставить игру, очередь доходитъ до игроковъ противоположной стороны. Побѣда окончательно рѣшается числомъ переходовъ, сдѣланныхъ криккетистами обѣихъ партій. Должно замѣтить, что cricket — національная и самая любимая игра англичанъ. Во многихъ городахъ учреждены для нея особенные клубы, и случается весьма нерѣдко, что здѣсь одинъ городъ соперничаетъ съ другимъ, выбирая изъ своей среды лучшихъ криккетистовъ и противопоставляя ихъ соперникамъ другого мѣстечка. Причемъ, какъ водится, устраиваются съ обѣихъ сторонъ пари на огромныя суммы. Прим. перев.}.
