Три гинеи - Вирджиния Вулф
Все это, конечно, художественная метафора, но она явно имеет связь и с реальными количественными данными — с теми тремя сотнями миллионов фунтов, которые (без преувеличений) тратятся на вооружение. Именно такого, кажется, мнения придерживаются сторонние наблюдатели, чья позиция дает им возможность судить объективно и честно. Давайте же изучим хотя бы две подобные точки зрения. Маркиз Лондондерри[164] сказал:
«Кажется, мы слышим шум множества разных голосов, которым явно недостает уверенного лидера, и люди лишь топчутся на одном месте… В прошлом столетии научные открытия имели оглушительный успех, в то время как разглядеть соответствующие достижения литературы мы не смогли… И стоит задаться вопросом, может ли человек разумно использовать плоды новых научных достижений или же, напротив, способен разрушить себя и всю цивилизацию»{61}.
Господин Черчилль[165] сказал:
«Не подлежит сомнению тот факт, что, пока мужчины с огромной, не поддающейся измерению скоростью получают знания и власть, их нравственность и мудрость на протяжении уже многих столетий не демонстрируют каких-либо заметных улучшений. Мозг современного мужчины, по сути, не отличается от того, который был у человеческого существа, жившего и сражавшегося здесь тысячи лет назад. Да и характер его практически не изменился. В условиях стресса — будь то голод, страх, жажда воевать или даже циничное интеллектуальное безумие — современный мужчина, как мы знаем, отважится на самые отвратительные поступки, а современная женщина его полностью поддержит»{62}.
И это лишь две цитаты из многих подобных. Кроме того, к ним можно добавить еще одну из менее впечатляющего, но все же достойного прочтения источника, поскольку цитата также имеет отношение к нашей проблеме — высказывание мистера Сирила Чевентри[166] из Северного Уэмбли[167].
«Женское представление о ценностях, пишет он, бесспорно отличается от мужского. Очевидно, поэтому она находится в невыгодном по сравнению с мужчиной положении и вызывает подозрение, когда создает вокруг себя поле деятельности. Сегодня у женщин есть больше, чем когда-либо, возможностей построить новый, лучший мир, но в своем рабском подражании мужчинам они тратят впустую этот шанс»{63}.
Это крайне типичное мнение — всего лишь пример множества подобных, которыми пичкают нас ежедневные газеты. Вместе все три приведенные цитаты чрезвычайно информативны. Первые две, похоже, пытаются доказать, что обширная профессиональная деятельность образованного мужчины не привела положение дел цивилизации в желаемое состояние. Последние же слова, призывающие образованных женщин использовать их иное «представление о ценностях», дабы «построить новый, лучший мир», не только подразумевают, что те, кто построил современный мир, недовольны результатом, но также, взывая к женщинам о помощи в борьбе со злом, возлагают на них большую ответственность и, тем самым, делают им огромный комплимент. Если мистер Чевентри и все джентльмены, солидарные с ним в том, что образованная женщина, находящаяся (и это правда) «в невыгодном положении и вызывающая подозрение», с небольшим опытом или даже его отсутствием в сфере политики, и зарабатывающая 250 фунтов в год, все еще способна «построить новый, лучший мир», тогда они должны наделить ее практически божественной властью. И согласиться со словами Гете[168]:
Лишь символ — все бренное,
Что в мире сменяется;
Лишь здесь исполняется;
Чему нет названия,
Как сущность конечная,
Что вне описания,
Как сущность конечная
Лишь здесь происходит,
И женственность вечная
Сюда нас заводит[169]{64} —
— еще одним существенным комплиментом и от великого, согласитесь, поэта.
Но вас не интересует похвала — только сами цитаты. И по печальному взгляду можно предположить, что эти слова о сущности профессиональной жизни привели вас к неутешительным выводам. К каким, например? «Все просто, — ответите вы, — мы, дочери образованных мужчин, буквально между молотом и наковальней». С одной стороны, у нас государственный строй, патриархат; частный дом, его ничтожность и распущенность, его лицемерие и раболепство. С другой — общественный мир, мир профессий, где царят собственничество и зависть, распри и жадность. Один держит нас, словно рабынь в гареме; другой заставляет бегать словно собачек за своим хвостом, водить хороводы вокруг[170] священного дерева собственности. Нужно выбрать из двух зол. Одинаково неприятных. Не проще ли нам сигануть с моста и сдаться в этой игре, объявить существование всего человечества ошибкой и прекратить свою жизнь?
Но, прежде чем вы, мадам, сделаете этот решающий шаг, если только вы не разделяете мнение профессоров Англиканской церкви, что смерть является вратами жизни (Mors Janua Vitae[171]), как написано на арке собора Святого Павла, а тогда и советовать нечего, давайте подумаем, есть ли иное решение.
Оно, вероятно, прямо сейчас смотрит на вас с какой-нибудь книжной полки в виде очередной биографии. Возможно ли, что, изучив эксперименты, которые со своей жизнью когда-то совершали ныне мертвые люди, мы обнаружим нечто, что поможет нам ответить на чрезвычайно сложный вопрос, загнавший нас в угол? Как бы то ни было, стоит попробовать. С учетом приведенных выше цитат мы пришли к выводу, что должны зарабатывать деньги своими профессиями, но они, в свою очередь, кажутся нам крайне нежелательными. И вот что мы сейчас должны спросить у вас, живых или мертвых: «Как можем мы заниматься этими профессиями,
