Роберт Уоррен - Потоп
Другая рука, которой она придерживала на груди кимоно, вдруг вытянулась и вцепилась в его правый рукав. Он тупо на неё уставился. На среднем пальце блестел очень большой бриллиант в очень старинной оправе.
Его одолело отвращение или скорее растерянность, причину которой он и сам не мог понять, ведь для неё, казалось, не было никаких оснований. Яша Джонс думал, что другая женщина — молодая женщина, которую зовут Мэгги Толливер-Фидлер, вынуждена ежедневно терпеть это прикосновение, ежедневно обслуживать это существо, поддерживать в нём жизнь. Он не знал, почему у него вдруг возникла эта мысль.
— Послушайте, — сказала старуха, и маленькая птичья лапка шевельнулась в его руке.
Он почувствовал, как его ладонь покрывается потом.
— Послушайте, — повторила она, придвигая к нему лицо, глядя на него снизу вверх. — Не показывайте этого в фильме. Не показывайте.
— Что… чего не показывать?
— Того, о чём говорят, — сказала она, сжимая его руку птичьей лапкой. — Они говорят о Калвине ужасные вещи, они лгут! Вы им не верьте, — шептала она, придвигаясь всё ближе. — Было не так. Это ложь… ложь… обещайте, что не поверите им, не покажете такую ложь в вашем фильме! Обещайте!
— Обещаю, миссис Фидлер, — сказал он и увидел, что рука Мэгги Толливер-Фидлер обняла старушку за плечи, и подняв глаза, поймал её кивок, поймал выражение её лица, где не было просьбы простить и даже понять, а лишь уверенность, что он тоже способен на человеческое участие.
Она наклонилась к старухе и зашептала ей на ухо:
— Да, мама Фидлер, да, он сделает то, что вы просите, пойдёмте, не то вы простудитесь, пойдёмте, мама…
Проводив её взглядом по дорожке к дому, где свет теперь горел в нескольких окнах, Яша Джонс медленно сел.
Бред протянул ему бутылку.
— Желаете выпить? — спросил он. — Успокоить нервы?
— Нет, спасибо, — сказал Яша Джонс и снова перевёл взгляд на дом.
— Ещё не расхотелось здесь оставаться?
Глядя на дом, Яша Джонс ничего не ответил.
— Конечно, вам не придётся с ней часто общаться, — продолжал Бред. — Разве что у вас возникнет профессиональная потребность изучить психологию выжившей из ума знатной южной дамы. — Бред взял бутылку и посмотрел её на свет. — Мои нервы после трёхнедельного пребывания здесь закалены. Заметьте, я тоже не пью, чтобы успокоиться. К тому же не пью во время работы. А вы уверены, что не хотите рюмочку? — Он снова протянул Яше бутылку.
— Нет, спасибо. Обойдусь.
Мэгги вернулась и подошла к ним.
— Она, наверное, вышла через боковую дверь, — сказала Мэгги и поглядела на дом. Свет был погашен.
— Сегодня у неё неспокойная ночь.
— Жалко, — сказал Яша Джонс.
— Вы были с ней милы.
Он стоял задумавшись.
— Я не хотел бы… — сказал он, подыскивая нужные слова.
— Ну, это не имеет значения, — прервала она, и её правая рука сделала взмах, который обещал быть широким, угловатым, что-то отвергающим, но был тут же пресечён. — Не надо думать, что вы дали бедняжке какое-то обещание. Делайте всё, что хотите, вы с Бредом… — Она запнулась.
Подошла к Бреду и положила руку ему на плечо.
— Я ведь серьёзно, Бред.
И вдруг она заплакала, слёзы засверкали у неё на щеках от лунного света. Она не казалась смущённой, хоть и сказала:
— Извините. Просто у неё неспокойная ночь, и когда она…
Ей удалось овладеть собой, и она обратилась к Яше Джонсу.
— А тюрьма? — произнесла она, словно меняя тему разговора. — Ведь Бред обещал показать вам тюрьму?
И прежде чем он успел ответить, она быстро заговорила:
— Ну да, тюрьма — это ведь сердце Фидлерсборо, то, что даёт ему жизнь, это…
— Миссис Фидлер… — прервал её Яша.
Но она не обратила на него внимания.
— …единственное, из-за чего все мы живём… — Она смущённо засмеялась.
— Миссис Фидлер! — произнёс он тоном, в котором вдруг прозвучали властные ноты.
— Да? — спросила она устало и, казалось, смиренно.
— Миссис Фидлер, давайте говорить откровенно.
Она смотрела на него очень прямая при свете луны.
— Может, вы предпочли бы, чтобы я жил в другом месте?
Она широко раскрыла глаза.
— Да нет! Нет же! Прошу вас, простите меня. Честное слово, со мной этого почти никогда не бывает. Только раз в год. Сейчас… — она слегка взмахнула рукой, — сейчас у нас апрель, и этого не будет до будущего апреля, а он ведь так не скоро, и вас уже здесь не будет, а к тому времени нас затопят, и тогда уже будет всё равно. Поэтому… — Она замолчала, явно ожидая ответа.
— Хорошо, я останусь, — сказал он.
— Я бы почувствовала себя просто… дрянью, если бы вы не остались, — сказала она. — Вы же не считаете меня дрянью, мистер Джонс? — спросила она, засмеявшись.
Он посмотрел на неё ещё какое-то мгновенье, а потом ответил:
— Нет.
— Спасибо. — Она протянула ему руку.
Он взял её руку, потом отпустил.
Она сделала несколько шагов по дорожке и обернулась.
— Пусть Бред вам расскажет, — сказала она. — Бред знает всё и может…
— Чёрта с два! — сказал Бред беззлобно. — Нечего на меня сваливать.
Она постояла молча.
— Извини, Бред. Я и в самом деле дрянь. Пойду-ка я спать, может, утром буду получше.
Они глядели, как она входит в дом.
— Муж её там, в тюрьме, — сказал Бред.
Яша Джонс медленно к нему повернулся.
— Он там уже двадцатый год.
Яша Джонс сидел неподвижно, не говоря ни слова.
— Он там, в общем, до конца своих дней. Вот сумасшедший — попытался сбежать в одиночку, и его, конечно, поймали. — Он помолчал. — Ну почему вы не спросите — за что? За что он сидит?
Яша Джонс, подумав, спросил:
— Почему вы хотите, чтобы я вас об этом спрашивал?
— А я бы тогда ответил, что не скажу. Вот сейчас сестра лежит там, наверху, в темноте, и ей кажется, будто она слышит, как я вам рассказываю о том, что случилось тысячу лет назад. Ей будет невыносимо тяжело, если вы это узнаете, и в то же время она хочет, чтобы вы узнали. А всё её гордыня. Когда она выяснит, что я вам ничего не сказал, она из гордости расскажет вам всё сама.
Яша долго сидел молча. Наконец он сделал какое-то движение.
— Я позволю себе бестактность, — сказал он.
— Валяйте.
— Вы её не любите?
— Почему? — удивился Бред. — Мне она очень нравится. Я даже ею восхищаюсь.
— Да, — пробормотал Яша. — Тогда почему…
— Мне даже нравятся её ноги, — сказал Бред.
Секунду помолчав, Яша заметил ещё тише:
— Да, но это не снимает моего вопроса.
Бред зашевелился, и старый плетёный стул заскрипел под его тяжестью. Он встал, подошёл к низкой ограде и поглядел через неё на воду.
— Знаете, почему я вас поведу смотреть тюрьму только послезавтра? — Он обернулся. — Потому что завтра день свиданий. Не хотелось бы встретить там мою сестру. Видите ли, сестра водит миссис Фидлер на свидание с сыном, в чью невиновность та, будучи не в себе, неукоснительно верит. Сестра будет сидеть в комнате, где пахнет карболкой, на скамье и смотреть на костяшки пальцев. Она не пойдёт повидаться со своим законным мужем Калвином Фидлером. Она не видела его столько лет, сколько он там. Когда она вам расскажет эту историю, она, вероятно, объяснит почему.
Он отвернулся, опёрся на ограду и смачно плюнул вниз.
— Фидлерсборо, — пробурчал он. — До чего же я тебя люблю.
Глава девятая
Это место, как им сказал молодой инженер, будто создано для плотины. Прибрежная долина здесь становится уже. К востоку поднимается известковая возвышенность, на которую можно уложить её край, к западу — остатки горного отрога, который река перерезала, как буханку хлеба, миллион лет назад. И возвышенность и отрог лесистые, а в промоине белеет, как кость, обнажённая скала. У инженера было круглое веснушчатое лицо, красный облупившийся нос и русые, коротко остриженные волосы. Он часто ухмылялся от щедрого запаса природного добродушия. Время от времени он сжимал руки и хрустел суставами. Плотина будет здоровущая, и, видит Бог, в ней здесь нуждаются. Ничего не скажешь, охота и рыбная ловля тут знатные, но, Бог ты мой, как там только, на болотах, люди живут, в так называемых бухточках. А города — их давно пора затопить. Сам он из Висконсина.
Плотина будет гигантская, говорил молодой инженер. Около ста квадратных миль под водой, подопрёт реку на двадцать пять миль, говорил он, показывая рукой вверх по течению на юг. Большая часть земель здесь неважнецкая: болота или подрост. А если и есть тут хорошая земля, эти черти понятия не имеют, как её возделывать. Но при наличии электроэнергии и дешёвого транспорта всё пойдёт по-другому. Высоченные здания вдоль реки, один завод за другим. И обуем болотную шваль, научим её читать, писать, отбивать время на контрольных часах, нажимать выключатель. Это будет большой промышленный комплекс. Инженеру нравилось это выражение: промышленный комплекс.
