Оскар Лутс - Осень
Дрожащий от холода, с посиневшим лицом, портной останавливается, не дойдя двух-трех шагов до сидящих.
— К-ка-ак… — с трудом произносит он одно единственное слово.
— Ох, не разводите долгих разговоров! — кричит поселенец. — Вы — Йорх Аадниель Кийр из Паунвере, а я — Антс Паавель из Ныве, вот и все дела. Отпейте-ка быстренько отсюда добрый глоток, не то у вас вид точь-в-точь такой, словно вы сию минуту предстанете пред ликом Господним. Пейте быстро, пока не поздно!
— Да, но… — Кийр неуверенно принимает протянутую ему бутылку, — но что тут внутри?
— Ну, коли это годилось пить господину Киппелю и мне самому, то, небось, сгодится и для вас тоже. Не ял вам предлагают.
Портной с некоторым недоверием смотрит на бутылку, взбалтывает содержимое, но в конце концов все же отпивает отменный — для такого молодца, как он, — глоток.
— Ай, черт! — вскрикивает он. — Что вы мне дали? Это же купорос!
Кое-как выдавив из себя эти слова, бедняга начинает так сильно кашлять и хрипеть, что торговцу даже страшно становится. Сегодня уже второй раз его спутник находится чуть ли не в объятиях смерти.
— Не беда! — поселенец делает рукой успокаивающий жест. — Ничего, скоро пройдет. Только такое средство и может спасти от воспаления легких. — И вскакивая, восклицает. — Ой, не бросайте бутылку наземь! В ней остался еще добрый глоточек веселящего!
— Огонь да и только! — Кийр вытирает навернувшиеся на глаза слезы. — Ну и обожгло, да и сейчас еще жжет.
— Беда невелика! — Артиллерист берет бутылку в свои руки. — Поглядите на меня, господин Кийр!
И тут уже пришедший в себя житель Паунвере видит, как нывеский хуторянин опрокидывает себе в рот по меньшей мере в два раза более того, что выпил он сам; и что самое непостижимое — поселенец из Ныве даже не крякнул после такой порции!
— Ой, ой! — Кийр вбирает голову в плечи. — Как же это вы так можете? У вас, наверное, луженая глотка.
— Ну зачем же, глотка как глотка, — поселенец засовывает бутылку в карман и закуривает папиросу. — Однако не пора ли нам двигаться, господа! Близится вечер, до Ныве еще идти да идти, а дорогая плохая. Поговорим по пути. Я не полезу больше на мешки с мукой, лошади бунт легче тянуть воз.
— Однако я толком не уразумел, — Киппель хихикает себе в бороду, — не хочет ли господин Кийр еще раз прогуляться назад, в то самое поселение?
— Идите вы к черту вместе с этим поселением! — отвечает Кийр со злостью.
— Нo-o, н-но-о! Пошевеливайся! — Поселенец трогает лошадь с места; и трое мужчин двигаются по узкой, но утоптанной пешеходами обочине большака в направлении деревни Ныве. Они вынуждены идти гуськом, потому что ходьба по неровностям дороги не только неудобна, но даже и несколько опасна: можно вывихнуть ногу, разодрать сапоги. Впереди всех шагает Киппель со своим заплечным мешком, затем — поселенец Антс Паавель и в арьергарде семенит портной Георг Аадниель Кийр, лицо у него кислое, сердце ноет от всевозможных переживаний.
Местность вдоль дороги еще более безутешная, чем возле оставшегося позади поселения; вокруг лишь серые, покрытые тонкими полосами снега поля — и ничего более. Правда, вдалеке виднеются маленькие рощицы и одиночные хуторские дома, но и они не в состоянии развеять уныние поздней осени. Сейчас Кийр с удовольствием бы оказался дома, сменил нательное белье и бросился в постель всем своим уставшим телом с усталой душой. Доведись ему еще раз отправиться смотреть поселенческие хутора, он нанял бы возницу и ехал бы себе как фон-барон. И надо же было этому чертову Носову именно сегодня попасться ему, Кийру, под руку! Но с другой стороны, Киппель все же старик крепкий: он не трус, и смотрите-ка, идет себе вприпрыжку, будто двадцатилетний юнец.
Между тем сумерки сгущаются все больше и далеко впереди в домах уже зажигаются огоньки, словно чьи-то зовущие глаза.
— Хоть бы он, чертяка, снежка подсыпал! — Поселенец Паавель, тяжело дыша, смахивает со лба капли пота. Было бы полегче идти. Но, видите ли, он изводит сельских жителей, как только может.
— Да-а, да-а, — предприниматель оглядывается назад. — Но ведь у вас теперь появилась возможность перебраться в юрод. Покупатель хутора идет за вами по пятам.
Кийр вздрагивает и навостряет уши.
— Да, так-то оно так, но поди знай…
Портной больше не в состоянии удерживать на привязи свой язык.
— Р-разве вы и есть тот самый господин Паавель. который хочет продать свой хутор в Ныве? — спрашивает он, почему-то слегка оробев.
— Ну да, я и есть, — отвечает поселенец. — Без обмана и во весь рост. В Ныве больше нет никого по фамилии Паавель.
— О-о, тогда это замечательно, что мы уже тут с вами пообщались!
— Благодарите меня, господин Кийр! — бросает предприниматель через плечо, замедляя шаг. — Никто другой, как я, завел разговор с господином Паавелем. Вы находились в лесу и понятия не имели, что хозяин из Ныве мимо проезжает.
— Небось я его все равно разыскал бы! — хорохорится портной.
— А чего там искать, — поселенец привязывает вожжи к передку телеги. — Если уж вы попадете в Ныве, так каждый ребенок укажет, где находится хутор Пихлака [21] и его хозяин Антс Паавель.
— Ах, стало быть, название вашего хутора Пихлака? — По лицу Кийра пробегает довольная улыбка — ему нравится название хутора, хотя оно и напоминает о горько-кислых ягодах. Портной опасался гораздо худшего: чего-нибудь наподобие Сивву, Супси или Сузи [22] …да мало ли встречается непривлекательных названий. И как прекрасно звучит сравнительно с ними — Пихлака. Как приятно было бы услышать когда-нибудь в чьих-нибудь устах: хозяин хутора Пихлака — Кийр!
— Да, я его сам так окрестил. Мой поселенческий надел отрезан от земель бывшей мызы Рийсеманна, и, поручив его в собственность, я мог назвать его по своему усмотрению. Не правда ли?
— Почему бы и нет.
— Но вас, может быть, интересует, отчего я выбрал именно название «Пихлака»?
— Да, это и впрямь интересно! — Кийр трет свои покрасневшие уши, цветом они также напоминают созревшие ягоды рябины.
— Видите ли, друзья, дело в том, что я в молодости очень любил рябиновую наливку или же, как ее в то время называли, «рябиновку»… Ну, получил я от властей лот полагающийся мне надел и стал ломать голову, как же его назвать. Вот тут-то мне и припомнились те старые времена, и название было найдено: Пихлака! В тот же день устроил крестины, посадил возле своего наполовину выстроенного «дворца» четыре красивых рябинки. Так было дело; теперь вы уже немного знаете историю моего хутора, хотя сам-то хутор еще и не увидели. Ага — теперь он уже и виднеется, вернее, он виден только мне, вы же еще не знаете, куда смотреть. Но подойдем поближе, тогда увидите.
— Не знаю, стоит ли нам идти дальше?.. — неожиданно произносит Кийр писклявым голосом.
— Это еще что за разговор? — Пихлакаский хозяин останавливается. — Вы же собирались присмотреть какой-нибудь поселенческий хутор? Хотели посетить деревню Ныве, как мне говорил господин Пик… Пик… нет, господин Киппель? Странно, с чего это вы теперь так сразу?..
— Ничего удивительного тут нет. Мы с вами уже встретились, разве не все равно, где задать вам вопрос, тут или там: а вы действительно настоящий продавец?
— Как это настоящий? Что это значит?
— Ну, это ваше желание продать свой хутор — достаточно ли оно серьезно? В противном случае мы идем в Ныве совершенно напрасно.
— Да, я настоящий продавец. — Паавель щелкает каблуками и по-армейски отдает Кийру честь. — Но при этом я вам все же скажу, что на бутерброд свой участок и строения не сменяю, за нормальный хутор я должен получить и нормальную цену.
— Так ведь никто и не рвется заполучить ваш хутор и обмен на бутерброд. У меня есть деньги, которые я скопил усердным трудом и добропорядочным образом жизни.
— Так оно и должно быть. Именно поэтому вам и необходимо поближе познакомиться с моей землей, жилым домом и надворными постройками. Кто же покупает поросенка в мешке? И разве не свой глаз — король? Идемте же, идемте дальше, видите, лошадь и господин Пик. Пик… нет, Киппель, уже порядком от нас оторвались. На мне еще шуба чертовски тяжелая надета, давит на плечи, как вражья сила. Но прежде мы все же произведем небольшую заправку.
С этими словами поселенец извлекает на белый свет бутылку и протягивает ее Кийру.
— Нет, нет, — портной отмахивается обеими руками, — ни за что! Заплатите мне хоть золотыми, все равно пить не стану, я уже знаю, какой вкус у вашего веселящего.
— Ну, wie konnen Sie so kena sein! [23] Отпейте хотя бы глоточек!
— Нет, — Кийр пятится, — ни одной капли!
— Ну что поделаешь, тогда я хлебну сам.
И поселенец производит небольшую заправку, даже не поморщившись.
— Теперь захмелеете, — Кийр с сочувствием качает головой.
— Не беда, такая отрада не каждый день выпадает. Так-то вот. А теперь надавай следом за господином Киппелем!
