Панас Мирный - Гулящая
Заарканили его: одна целует в правую щеку, другая в левую. Колесник взял их под мышки и понес. Женщины барахтаются, толкают друг друга.
Загнибида сумрачно глядел на Колесника.
– Константин! – крикнул он с досадой. – Брось!
Колесник приподнял женщин и сразу опустил их на пол. На этом, может, все бы и кончилось, если б жена гнилозубого не сбила случайно чепца с головы лавочницы.
– За что ты, сука, сорвала с меня чепец? – крикнула лавочница, вцепившись руками в волосы своей соперницы. Второй чепец полетел на пол. Жена гнилозубого, не долго думая, дала лавочнице звонкую оплеуху.
– Так ты еще и драться! – крикнула лавочница, бросившись на свою недавнюю подругу.
– Что вы? Господь с вами! – крикнул Колесник, становясь между ними.
– Матери твоей черт! Если сама распутница, ты думаешь – и все такие! – кричала одна.
– Ты сама распутница! Тьфу на тебя! – орала другая, плюя на свою соперницу.
– Вот что ты наделал, Константин! – крикнул Загнибида, ударив кулаком по столу так, что задребезжала посуда. Колесника поразил не столько крик, сколько стук.
– А по какой такой причине я? – уткнув руки в бока, спросил Колесник.
– Ты!.. Ты!.. Ты всему виной! – кричал Загнибида, мотая пьяной головой.
– Да будет вам, Петро! – взмолилась Олена Ивановна.
– Он! – снова крикнул Загнибида. – Он всему виной! Куда он ни вмешается – добра не будет!
– Что же я, по-твоему, черт, выродок?
– Выродок! Выродок! – говорит Загнибида, еле ворочая языком.
Пошатываясь, он поднялся. Глаза его горели.
– Так ты ко мне пришел... бучу поднимать?... Вон из моего дома, чтоб духу твоего поганого не было! – крикнул вне себя Загнибида.
Колесник презрительно посмотрел на него.
– И... и, хозяин паршивый! – сказал он и, плюнув, пошел искать свою шапку.
– Врешь! – крикнул Загнибида. – У меня честные люди бывают, благородные, один ты – ехидна.
– Почему же я – ехидна? А ну, скажи... – подойдя ближе, угрожающе сказал Колесник.
– Почему? А помнишь наш уговор насчет рыбы, перед Рождеством?
– Ну, помню... Так что?
– Взял ты ее у меня? Взял? Ох, ехидна! Лишь бы подвести человека, убыток другому причинить!.. Да еще смеется...
– Так ты вот о чем?... Ну и дурной же ты, хоть и писарем был. Это, брат, называется коммерцией, чтобы ты знал: не ты накроешь – тебя подведут.
– Ты во всем такой! – кричит Загнибида.
– А ты лучше?
– Что ж я?
– Что? А расписки какие писал?
– Какие расписки?
– Не знаешь? Забыл? А хозяином считаешься. Ворочаешь тысячами, а на пять рублей бедной сироты польстился!
– На что ты намекаешь?
– Вот кого спроси, на что. Вот! – указывая на Христю, сказал Колесник. – Вас за это в тюрьму посадить надо. Заставить полгода даром служить девушку вам приспичило? Знаем, зачем это нужно, догадываемся... У-у, хозяин! Ноги моей не будет после этого в твоем доме, – крикнул Колесник, плюнул и выбежал из комнаты.
– Постой... постой! – окликнул его Загнибида, покачиваясь, и в изнеможении опустился на лавку. Голова его не держалась на плечах. Он с трудом поднял ее, мутными глазами оглядел комнату. Кругом – ни души. Гости, думая, что ссора перейдет в драку, все разбежались. Загнибиду грызла досада.
– Жена! – крикнул он.
Бледное лицо Олены Ивановны выглянуло из соседней комнаты.
– Чего тебе?
– Ты слышала?
– Что? Перепились – поругались; завтра встретитесь – помиритесь...
– Кто? Я? С ним? Скорее вода с огнем побратается, чем я с ним помирюсь! На людях так меня срамить!
Загнибида долго сидел понурившись, молча. Что на него подействовало? Хмель, обида или, может, совесть проснулась? Долго сидел он так, опечаленный, с опущенной головой. Потом диким взглядом обвел комнату.
– Ложись лучше спать, – сказала Олена Ивановна.
– Кто? Я?... Ложитесь все... один я не буду... После этого мне ложиться спать? – Он отрицательно покачал головой.
– Какое ему дело до того, как я прислугу нанимаю? – заговорил он снова после непродолжительного молчания. – Какое ему дело? Я не хожу к нему справляться, за деньги ли он нанимает людей. Может, я возьму и сразу заплачу. Христя! – крикнул он.
Когда Загнибида затеял ссору с Колесником, Христя была на кухне. Сначала она не разобрала, о ком идет речь, теперь все ей стало ясно как день. Вот как ее с матерью опутали и обошли богатеи!.. Сердце у нее так болело, точно его сдавила невидимая рука. Тоску сменила ненависть. Когда ее позвал хозяин, она умышленно не откликнулась и не пошла на его зов.
«Нет, не стоит, – мысленно решил Загнибида. – Пять рублей – это деньги! Да еще и до срока далеко. Я ей тогда и отдам... Отдам, да еще пошлю к этому ироду, пусть знает... Вот, мол, как честные хозяева поступают!» – И Загнибида удовлетворенно улыбнулся.
Солнце село. Надвинулись сумерки. В комнате совсем стемнело, только сквозь стекла льется желтоватый сумеречный свет.
– О-ох! Выпить бы, – послышался голос Загнибиды, затем возня на столе и звон разбитого стекла.
– Черт бы вас побрал! – крикнул Загнибида. – Свет дайте! Почему до сих пор света нет?
Хозяйка бросилась зажечь свет. Пока она искала спички и возилась с лампой, Загнибида все время бранился. При свете комната имела ужасный вид: скатерть залита вином, всюду осколки разбитых бутылок.
– Господи! Разве нельзя было раньше зажечь свет, а уж тогда выпить, если так приспичило? – сказала Олена Ивановна.
– Молчи! – рявкнул Загнибида, угрожающе сверкнув глазами. – Еще не залили мне за шкуру сала? И ты туда же?
Олена Ивановна укоризненно взглянула на него, пожала плечами и вышла в кухню.
– Христя, голубка, посмотри за ним, чтобы он пожара не наделал, а я пойду отдохну немного; это уж на всю ночь... Ох, горе мне, горе!.. – сказала она, тяжело вздохнув, и пошла в комнату.
Горькие думы роем кружились в голове Христи. «Обошли, окрутили, как только хотели, да еще голубкой величают. Ой, добрые какие!..» – думала она, но в то же время она почувствовала жалость к хозяйке. Ей почему-то казалось, что эта женщина не виновата в ее беде, что она сама хлебнула немало горя на своем веку и еще хлебнет. Вздохнув, она села на лавку наблюдать за тем, что делает Загнибида. Тот сидел за столом, уставившись безумным взглядом в горящий фитиль. Потом посмотрел на залитую вином скатерть, обмакнул пальцы и начал мазать голову. Христя тихонько засмеялась, так забавно было ей глядеть на пьяного хозяина. Горящий взгляд Загнибиды, устремленный в сторону кухни, заставил Христю умолкнуть. Загнибида, насторожив ухо, прислушивался. Стало тихо, тихо. Христе казалось, что она слышит, как у нее бьется сердце. Потом Загнибида встал, налил чарку, выпил и на цыпочках прокрался в кухню. Христя замерла в глубоком раздумье. Она не заметила, как Загнибида очутился рядом с ней, привлек к себе и поцеловал в щеку. Ее точно обожгло.
– Христя, голубка! – шепнул он, прижимаясь к ней. Она метнулась как ужаленная.
– Не лезьте ко мне! Уходите вон! – крикнула она во весь голос, отталкивая его.
– Тссс... – зашипел Загнибида и снова начал прислушиваться. Тихо кругом, только из комнаты доносится тяжелое сопение.
– Знаешь что, Христя, – начал он, – я тебе заплачу те деньги, что твой отец занял у меня.
– Слышала я, как он занимал у вас! Спасибо вам с Супруном! – сказала Христя.
– Что ты слышала? Это ложь! Ей-Богу, ложь... А вот что я тебе скажу... Хочешь быть богачкой, хочешь ходить в шелках, в золоте?
Христя молчала.
– Что твоя душа пожелает – все тебе будет! Есть, пить, все... Видела ты эту дохлятину? – ткнув пальцем в сторону комнаты, сказал Загнибида. – Век ее уже на исходе, да и тот я укорочу... Осточертела... А ты мне как раз по нраву пришлась.
Христя молчала, только сердце ее тревожно билось.
– Христя, – умоляющим голосом прошептал Загнибида и бросился к ней. Глаза у него горели, как у кота, руки дрожали; он весь трясся, как в лихорадке; словно холодный, скользкий уж, он увивался около нее, целовал лицо, глаза, шею. Христя молча сопротивлялась, пока у нее хватило сил, когда же Загнибида стал ее одолевать, она громко закричала. Не успел он опомниться, как на пороге появилась Олена Ивановна, бледная, растрепанная.
– Вон, подлая! – крикнул ей Загнибида и снова бросился к Христе.
– Беги, Христя! – крикнула Олена Ивановна.
Христя стрелой умчалась во двор. Загнибида – за ней, но на пороге споткнулся и упал. Христя, не помня себя, спряталась за сарай. Вскоре до нее донесся крик Загнибиды: «Вот тебе, паскуда!», потом послышались глухие удары кулаков, стоны и плач хозяйки.
– Он убьет ее, убьет! – шептала Христя, ломая руки. Ей хотелось стать на защиту несчастной, но она страшилась Загнибиды, в ушах еще звучал крик хозяйки: «Беги, Христя!» С перепугу она забилась куда-то за сараи. Сырая земля, холодный воздух – ничто ее не охлаждало; все ее тело пылало, и она тряслась, как в лихорадке. Ее мучил страх за хозяйку и за себя – что будет с ней дальше?
