Рассказы о Бинго Литтле - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Размышления его прервал громкий треск, и он увидел, что стул у соседнего столика рухнул под бременем какого-то джентльмена. Он засмеялся, но смех замер на его устах. Джентльмен, выбиравшийся из-под обломков, был его дядей, тем самым дядей, которого он представлял среди петрушки и водорослей Холрок-мэнора.
— Дядя! — крикнул он, кидаясь на помощь.
— А, это ты, мой мальчик! — сказал мистер Проссер, отряхиваясь. — Ты тоже здесь? Какие теперь хрупкие стулья! А может, — прибавил он более приятным тоном, — может, я немного потолстел. Французская кухня! Одни соуса… Да, что ты тут делаешь?
— Что ты тут делаешь? — спросил Пуффи. — Почему ты не в этом жутком месте?
— Я давно уехал.
— А как же та женщина?
— Женщина?
— Ну, которая назвала тебя бегемотом.
— А, Лоретта Деленси! Я с ней порвал. Так, пароходный флирт. Все они хороши в море, а вот на суше — другое дело. Приехала она ко мне, смотрю — что я в ней нашел? Ради этого лопать такую дрянь? Нет уж, увольте! Написал ей вежливую записку, посоветовал броситься в ближайшее озеро, сложил вещички и уехал. Приятно с тобой встретиться. Такие обеды закатим! Ты надолго?
— Сегодня уезжаю, — отвечал Пуффи. — Надо увидеться по делу с одним человеком.
С человеком он не увиделся. Буквально не выходя из клуба, он встретил там Бинго Литтла, Кошкинкорма, Барни Фипса, Перси, Уимбуша, Нельсона Корка, Арчибальда Маллинера, весь цвет, но Виджена среди них не было, словно его постигла та же судьба, что и «Марию Целесту».
Наконец один Трутень, особенно друживший с Фредди, открыл ему тайну:
— Он прячется от букмекеров, — сказал Трутень, — в Восточном Далидже.
— Где именно?
— Букмекеры тоже хотели бы это знать, — завершил беседу Трутень.
Восточный Далидж плох тем, что густо населен и нелегко отыскать в нем человека, если у вас нет адреса. До последнего дня Пуффи рыскал по улочкам, но Далидж хранит свои секреты. И в день долгожданного конкурса несчастный стоял на ступенях клуба, вглядываясь в горизонт, как сестра Анна из «Синей бороды». Он верил, что Фредди не сможет остаться вдали.
Трутень за Трутнем входили в двери, равно как и дядя за дядей, но ни Виджена, ни лорда Блистера среди них не было. Давление у Пуффи достигло своих высот, когда подъехал кэб, а из него выскочило что-то бородатое и юркнуло в клуб, а там — и в умывальную. Поистине, спасение приходит в последнюю минуту.
Пуффи кинулся за Фредди и застал того перед зеркалом, что странно, посмотреть в таком виде на себя не всякий бы решился. Что до преследователя, более слабый человек бежал бы в страхе. Покупая бороду, его друг явно предпочел количество качеству. Вероятно, продавец предложил что-нибудь в духе Ван Дейка, как у самых высоких дипломатов, но загнанный олень всегда предпочтет дух викторианских романистов. Тот, кого Пуффи так долго искал, мог явиться в их лежбище, и Уилки Коллинз с собратьями приняли бы его как родного, возможно — спутав с Уитменом.
— Фредди! — крикнул Пуффи.
— Привет, — сказал Фредди, с трудом отдирая бороду.
— Дери посильней.
— Не могу, очень больно. Чем-то таким присобачили…
— Ладно, не в том суть. Хорошо, что я тебя нашел! Еще четверть часа — и мы бы опоздали!
— Куда?
— Поменять билеты.
— Как, еще раз?
— Конечно. Помнишь, я говорил, что дядя — в Холрок-мэнор? Я думал, там роскошная гостиница, где он услаждается пивом, шампанским, ликерами. Но это не так.
— А как?
— Он в санатории. Какой-то сумасшедший доктор держит их на режиме. Дядя туда лег, чтобы угодить женщине, которая сравнила его с бегемотом.
— Правда, похож!
— Да, на той фотографии, но это давно, а сейчас он живет на яблочном соке, томатном, ананасовом, апельсиновом, не говоря о петрушечьем, на тертой морковке, отваре калия и супе из водорослей. Кроме того, его каждый день подвергают effleurage, petrissage и другим пыткам.
— Чтоб мне треснуть!
— Ничего, ничего. Дай мне твой билетик, а я дам тебе свой, и все в порядке. Подумать страшно, я тебя чуть не погубил, из самых лучших побуждений!
Фредди погладил бороду, как-то странно колеблясь.
— Знаешь, — сказал он, — если твоя дядя потеряет стоун-другой, он все равно толще дяди Родни. Мне очень важно выиграть. Я должен пятьдесят фунтов ясновидящему букмекеру, который считает, что, если я их не отдам, что-нибудь со мной случится.
Пуффи за неимением бороды погладил подбородок.
— Вот что, — сказал он не сразу, — пятьдесят фунтов я дам.
То, что было видно сквозь заросли, внезапно осветилось, словно кто-то улыбался кому-то из-за стога.
— Пуффи! — воскликнул Фредди. — Неужели дашь?
— Для друга не жалко.
— Себе в убыток!..
— А радость, старик, а радость?
Прибежав наверх, он кинулся к ответственному Трутню, попросил кое-что изменить — и тот нахмурился.
— Сколько можно! — сказал он. — Значит, теперь у тебя Блистер, а у Фредди — Проссер?
— Да, да.
— Именно так?
— Так, так.
— Хорошо, я на вас извел целую резинку.
В эту минуту швейцару удалось привлечь внимание Пуффи.
— Вас спрашивают, мистер Проссер, — сообщил он.
— А, это мой дядя! Где он?
— Прошел в бар.
— Естественно. Дай ему коктейль, — сказал Пуффи еще одному Трутню. — Я сейчас.
Сверкая радостью, он спустился вниз. Как и при Ватерлоо, все чуть не сорвалось, но он победил и ликовал. Резервируя столик, он не пел, но это как бы входило в солнечную улыбку и
