Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)
— Я… я только что узнал, что вы приехали, — пролепетал он. — Как… как в Лондоне, сезон уже в разгаре?
Пока Пен сглатывал слезы, майор с великим трудом удерживался от смеха. Оглянувшись, он подмигнул миссис Пенденнис, которая тоже понимала, что поведение Пена и трогательно и смешно. Не найдя, что сказать, она подошла и поцеловала сына, и Пен, вероятно, тоже умилился при мысли о ее доброте и покорности его желаниям. ("Оба хороши, — подумал опекун. — Если бы не я, она бы сейчас, поди, уже ехала с визитом к папаше этой девицы и везла бы ей свое благословение".)
— Полно, полно, — сказал он, не переставая улыбаться, — поменьше чувствительности, и давай-ка, Пен, расскажи мне все с самого начала.
Пен снова принял вид геройский и мрачный.
— Я могу рассказать только то, что уже написал вам, сэр. Я познакомился с прекрасной и добродетельной молодой леди, из очень хорошей семьи, хотя и обедневшей; я нашел женщину, которая, я это чувствую, составит счастье всей моей жизни; и никогда, никогда я не полюблю другую. Я знаю, она старше меня, знаю, что есть и еще трудности. Но мое чувство так сильно, что я не сомневаюсь: все эти трудности я преодолею, а она мне поможет. И она согласилась соединить свою судьбу с моей и принять мое сердце и мое состояние.
— А велико ли состояние, мой милый? — спросил майор. — Тебе кто-нибудь оставил наследство? Я-то думал, что у тебя нет ни шиллинга.
— Вы же знаете, — воскликнула миссис Пендепнис, — все, чем я владею…
"О, черт, да помолчите вы, сударыня!" — чуть не крикнул майор, однако сдержался, хоть и не без труда.
— Ну, разумеется, разумеется, — сказал он. — Вы чем угодно готовы для него пожертвовать. Это всем известно. Но тогда выходит, что это не свое, а ваше состояние Пен предлагает молодой леди и что он не прочь завладеть им уже в восемнадцать лет.
— Я знаю, что матушка ничего для меня не пожалеет, — сказал Пен, однако на лице его изобразилось беспокойство.
— Верно, милейший, но надобно рассуждать здраво. Пока твоя мать хозяйка дома, она вправе сама выбирать себе гостей. Не кажется ли тебе, что раньше, нежели дарить ее дом через ее голову и переводить ее счет в банке на себя в угоду мисс… позабыл фамилию… мисс Костиган, тебе следовало хотя бы посоветоваться с матерью, как с одной из главных сторон в этой сделке? Ты видишь, я говорю с тобой без капли гнева, не напоминаю тебе, что по закону и по завещанию твоего отца ты еще три года обязан мне во всем повиноваться. Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной, и я тебя спрашиваю: считаешь ли ты, что, раз мать готова для тебя на все, значит, ты вправе поступать с ней, как тебе заблагорассудится? Ты ешь ее хлеб, так не благороднее ли было бы, прежде нежели предпринять этот шаг, хотя бы из вежливости спросить ее разрешения?
Пен повесил голову: у него зародилась догадка, что поступок, которым он гордился как романтическим проявлением бескорыстного чувства, был, пожалуй, в высшей степени эгоистичным и безрассудным.
— Я был тогда слишком взволнован, — стал оправдываться Пен. — Я сам не знал, что делаю, что говорю (это была сущая правда). Но теперь слова сказаны, и я от них не отступлюсь. Нет, не могу отступиться и не хочу. Лучше умереть. И я… я не стану обременять матушку, — продолжал он. — Я буду работать. Пойду на сцену, будем играть вместе. Она… она говорит, что из меня вышел бы хороший актер.
— Но примет ли она тебя на таких условиях? — перебил его майор. Допустим, что мисс Костиган само бескорыстие; только скажи по совести, не думаешь ли ты, что она отчасти потому столь благосклонно принимает твои ухаживания, что видит в тебе молодого человека знатного рода и с надеждами на будущее?
— Говорю вам, я скорее умру, нежели откажусь от своего слова, промолвил Пен, сжимая кулаки.
— Да кто тебя просит, мой милый? — возразил невозмутимый опекун. — Ни один джентльмен не нарушит слова, если оно дано добровольно. Однако ты мог бы повременить. Ведь у тебя есть долг перед матерью, перед своим именем, наконец, передо мной как исполнителем воли твоего отца.
— Да, разумеется, — сказал Пен с чувством облегчения.
— Ну так вот, ты дал слово ей, так пообещай что-то и нам, хорошо?
— Что я должен пообещать?
— Что не женишься тайно — не предпримешь, скажем, поездки в Шотландию.
— Это был бы обман, — сказала Элен. — Пен никогда не обманывал свою мать.
Пен снова повесил голову, и на глазах у него выступили слезы стыда. Разве не обманывал он все это время любящую, доверчивую женщину, готовую для него на любые жертвы? Он протянул майору Пенденнису руку.
— Даю вам слово джентльмена, сэр, — сказал он. — Я не женюсь без согласия матушки. — И, бросив ей на прощанье взгляд, исполненный доверия и любви, юноша вышел из гостиной и удалился в свою комнату.
— Это ангел… ангел! — в увлечении воскликнула Элен.
— Порода сказывается, сударыня, — заметил деверь. — Хорошая порода и с той и с другой стороны. — Майор был весьма доволен успехом своей политики, настолько доволен, что еще раз поцеловал у миссис Пенденнис обтянутые перчаткой кончики пальцев и, отбросив прямой грубоватый тон, которым говорил с племянником, стал томно растягивать слова, как всегда делал в минуты удовлетворенного тщеславия.
— Дорогая сестрица, — произнес он на самых учтивых нотах, — я и вправду, как видно, приехал не зря и, не хвалясь, скажу, что последний мой удар достиг цели. А знаете, что навело меня на эту мысль? Три года тому назад моя добрая приятельница леди Феррибридж вызвала меня к себе, — она была в страшной тревоге по поводу своего сына Гретна, — вы помните эту историю, — и умоляла меня воздействовать на молодого человека, не в меру увлекшегося дочкой шотландского священника, некоей мисс Мак-Тодди. Я убеждал, я заклинал их действовать с осторожностью. Но лорд Феррибридж был взбешен и решил употребить власть. Гретна молчал и дулся, и родители вообразили, будто победа за ними. Но что же оказалось? Молодые люди уже три месяца как были женаты, а лорд Феррибридж понятия об этом не имел. Вот почему я вынудил у нашего Пена это обещание.
— Артур никогда бы так не поступил, — сказала миссис Пенденнис.
— Не поступил — и на том спасибо, — возразил майор.
Будучи человеком осмотрительным и терпеливым, он пока не стал больше мучить бедного Пена в надежде, что время сделает свое дело и мальчик вскоре сам убедится в том, какую он совершил глупость. Приметив, сколь щепетилен его племянник в вопросах чести, он искусно играл на этой благородной струне и после обеда, сидя с Пеном за стаканом вина, рассуждал о необходимости во всем поступать открыто и честно и уговаривал его впредь поддерживать сношения с его прелестной знакомой (как он вежливо называл мисс Фодериигэй) если не с одобрения, то хотя бы с ведома миссис Пенденнис.
— Ведь ты себя губишь, Пен, — говорил майор с откровенностью, которая льстила юноше, а самому дипломату была удобна и выгодна. — Возможно, твоя матушка и согласится на этот брак. Ведь она исполняет все твои желания, стоит тебе как следует попросить; но имей в виду: радости это ей не доставит. Ты приведешь в дом женщину с подмостков провинциального театра, тем самым оказывая ей предпочтение перед одной из благороднейших английских леди. Да, твоя матушка примирится с таким выбором, но не воображай, что она будет вне себя от счастья. Между нами говоря, мне иногда казалось, что она мечтает выдать за тебя свою маленькую воспитанницу… как бишь ее… Флора, Лора? И я давно решил сделать все, что в моих силах, чтобы не допустить этого союза. Как я слышал, у этой девочки всего две тысячи фунтов. Сестра моя вынуждена соблюдать строжайшую экономию, чтобы содержать в приличном виде дом и обеспечивать тебе гардероб и воспитание, подобающие джентльмену; не скрою, я метил для тебя намного выше. С твоим именем и происхождением, при твоих способностях, надо полагать, недюжинных, и при том, каких людей я имею честь называть своими друзьями, — я мог бы устроить тебе отличное положение — положение, исключительное для молодого человека с такими ничтожно малыми средствами, — и я надеялся, что ты хотя бы попытаешься возвратить нашему имени его былую славу. Один путь уже преградила тебе излишняя мягкость твоей матушки, иначе ты мог бы дослужиться до генерала, подобно нашему доблестному предку, который сражался при Рамильи и Мальплакэ. Теперь я лелеял другие планы: мой знатный и добрый друг лорд Бэгвиг, сердечно ко мне расположенный, безусловно, не отказался бы прикомандировать тебя к своей миссии в Пумперникеле, и ты мог бы выдвинуться на дипломатическом поприще. Но прости меня, я напрасно возвращаюсь к этому предмету: чем можно помочь молодому человеку, если он в восемнадцать лет решил жениться на тридцатилетней женщине, которую взял из балагана на ярмарке… ну, если не из балагана, так из сарая? Это поприще для тебя закрыто. И двери в общество для тебя закрыты. Вот видишь, друг мой, на что ты себя обрек. Правда, ты можешь пойти по юридической части, — среди юристов, как я слышал, есть вполне достойные люди, женатые на своих кухарках; но это и все. Или же ты можешь навсегда зарыться здесь, в деревне (и майор безнадежно пожал плечами, с тоскою вспоминая Пэл-Мэл), где матушка твоя встретит будущую миссис Пенденнис без слова упрека; где соседи перестанут ездить к вам в гости и куда я сам, черт возьми, постараюсь наведываться как можно реже; я человек откровенный и скажу тебе без обиняков, что предпочитаю вращаться среди людей порядочных; где ты вынужден будешь довольствоваться дружбой фермеров из дворян, которые и пьют-то один разбавленный ром; и влачить существование молодого мужа при старой жене, которая если и не поссорится с твоей матушкой, то, во всяком случае, лишит ее положения в обществе и вовлечет в тот сомнительный круг, к которому и ты поневоле примкнешь. Мое дело сторона, милейший. Я на тебя не сержусь. Мне твое падение не повредит, только что отнимет последнюю надежду дождаться того дня, когда моя семья снова займет подобающее ей место. Пострадает только твоя мать и ты сам. И обоих вас мне жаль от души. Передай-ка мне кларет: это из тех бутылок, что я когда-то прислал твоему покойному отцу; помню, я купил его на распродаже имущества бедного лорда Леванта. Но, конечно, — добавил майор, пробуя вино на язык, — раз ты дал обещание, ты и сдержишь его, как честный человек, пусть даже оно окажется для тебя роковым. Только еще раз прошу тебя, мой милый, пообещай и мне, что ничего не предпримешь тайком, что не оставишь занятий науками, а свою прелестную знакомку будешь навещать с приличными промежутками. Ты часто к ней пишешь?
