Жорж Санд - Маленькая Фадетта

Отец Барбо не ожидал такого разумного поступка от Фадетты. Он был очень ею доволен, но все-таки чувствовал укоры совести, потому что был очень справедлив и добр.

— Очень жаль, Ландри, что ты не мог решиться перестать с ней видеться. Ты бы тогда не был причиной её отъезда. Дай Бог, чтобы эта девочка свыклась с своим новым положением и чтобы её домашние не очень страдали от её отсутствия. Некоторые защищают ее и уверяют, что она полезна в своей семье, хотя другие и порицают ее. Мы все разузнаем сами; если слухи про её беременность ложны, наш долг — вступиться за нее, как следует; а если, не дай Бог, они справедливы, и ты виноват, Ландри, мы всегда придем ей на помощь и не допустим ее до нищеты. Только не женись на ней, вот все, что я от тебя требую.

— Батюшка, у нас с вами взгляды расходятся, — ответил Ландри, — я у вас непременно бы попросил позволения на ней жениться, если бы сделал то, в чем меня обвиняют. Но Фадетта так же невинна, как моя маленькая сестра. Мы поговорим об этом после, согласно вашему обещанию, а пока простите мне все неприятности, которые я вам причиняю.

Отец Барбо удовольствовался этим решением и более не настаивал. Он был слишком умен и осторожен, чтобы сразу принимать крутые меры. Он остался вполне доволен.

Разговор больше не поднимался о Фадетте в Бессонньере. Избегали даже называть её имя, потому что Ландри бледнел и краснел, когда о ней упоминали при нем, а сам только о ней и думал, как в первый день её отсутствия.

Сначала Сильвинэ почувствовал эгоистичную радость, узнав про отъезд маленькой Фадетты; он льстил себя надеждой, что теперь его близнец будет всецело принадлежать ему одному. Но на деле вышло не так. Правда, что после Фадетты Ландри любил своего брата больше всех; но Сильвинэ не мог отрешиться от враждебного чувства к Фаншон, и Ландри перестал довольствоваться его обществом. Когда Ландри начинал говорить о ней и посвящать брата в свои любовные дела, Сильвинэ сердился, упрекал его за его постоянство к девушке, которая причиняла одни неприятности ему самому и родителям. С тех пор брат перестал упоминать даже её имя. Но он не мог не отводить душу, говоря о ней; поэтому он поверял свои тайны Кадэ Кайлло и делил свое свободное время между ним и маленьким Жанэ. Он повторял с мальчуганом катехизис, водил его всюду с собой, занимался с ним и утешал его, как умел. Никто не смел издеваться, встречая их вместе. Ландри не допустил бы насмешек над собой, он открыто дружил с братом Фаншон Фадэ. Этим он хотел всем показать, что любовь его не прошла, и доказывал своим расположением, что ни мудрые советы отца Барбо, ни разные толки не имели на него никакого влияния. Сильвинэ пришлось убедиться, что брат отдалился от него еще более, чем прежде. Он стал ревновать его к Кадэ Кайлло и к Жанэ. Сама маленькая Нанетта, утешавшая его прежде своими ласками и участием, стала предпочитать общество Кадэ Кайлло, который был всеобщим любимцем. Бедный Сильвинэ, видя все это, впал в смертельную тоску, в страшное уныние, так что положительно не знали, чем его развлечь. Он никогда не смеялся, не мог работать, словом, чахнул с каждым днем. Стали бояться за его жизнь; лихорадка все не проходила, а когда жар усиливался, он говорил бессмысленные речи и огорчал ими своих родителей. Он жаловался, что никто его не любит, забывая, как его все баловали. Он призывал смерть, уверяя, что он ни к чему не способен, что его терпят из сострадания, что он всем в тягость, что все хотят от него избавиться. Иногда отец Барбо строго его останавливал, слушая эти грешные слова, но это не помогало. Пробовал отец Барбо уговаривать его, со слезами, понять их любовь к нему. Но это было еще хуже — Сильвинэ рыдал, раскаивался, просил у всех прощения; от волнения жар увеличивался.

Снова обратились к докторам, они ничего нового не сказали. По их лицам было видно, что они все зло приписывают тому, что Сельвинэ близнец и что он непременно должен умереть, как самый слабый из двух. Обратились к купальщице из Клавиер, ее считали самой умной знахаркой после матери Сажжер и старухи Фадэ; первая давно умерла, а вторая начала впадать в детство от старости. Эта ловкая женщина ответила матери Барбо следующим образом:

— Ваш ребенок выздоровеет, если он полюбит женщин.

— Как раз он их терпеть не может, — сказала мать Барбо, — я никогда не встречала еще такого разумного и гордого мальчика. С тех пор как его близнец влюбился, он их всех возненавидел, точно мстит им за то, что самая дурная из них овладела сердцем его брата.

— Из этого я вижу, что когда ваш сын полюбит женщину, он охладеет к своему близнецу, — сказала купальщица, хорошо знакомая с телесными и душевными немощами. — Помните мое предсказание. У него слишком чувствительное сердце, он забывает свой пол и грешит против заповеди Божией, изливая всю нежность на брата, когда человеку полагается любить более женщину, чем отца, мать, братьев и сестер. Не горюйте; очень может быть, что природа скоро возьмет свое, рано или поздно это случится. Только не мешайте ему жениться на любимой женщине, какая бы она ни была. По всему видно, что он полюбит один раз в жизни. У него слишком привязчивое сердце; надо большое чудо, чтобы его отдалить от его близнеца, и еще большее, чтобы разлучить его с той, которую он предпочтет Ландри.

Совет купальщицы показался разумным; отец Барбо попробовал ввести сына в семейные дома, где были хорошие девушки-невесты.

Сильвинэ был недурен собой, хорошо воспитан, но он был чересчур застенчив и враждебно на них смотрел, так что девушки тоже его сторонились.

Отец Кайлло, лучший советчик и друг дома, высказал другое мнение: — Я часто вам повторял, что разлука самое лучшее средство. Возьмите в пример Ландри! Он безумствовал по Фадетте, а теперь совсем образумился, когда она уехала. Он здоров и даже стал веселее, чем прежде; мы давно замечали его тоску и не знали, чему ее приписать. Он вполне успокоился и покорился судьбе. Тоже будет и с Сильвинэ, если он на пять или шесть месяцев расстанется с братом. Только разлучите их не сразу, я помогу вам. Моя ферма в ла-Приш благоустроена, но за то мое имение, недалеко от Артона, причиняет мне много беспокойства. Вот уже целый год, как заболел мой управляющий и все не может оправиться; выгнать его я не хочу, он человек очень хороший. — Я пошлю ему на подмогу работника, потому что он заболел от переутомления. Если вы согласны, то можно послать Ландри в мою деревню на остальное время года. Мы не скажем Сильвинэ, что он едет надолго, а, напротив, уверим его, что отсутствие Ландри продолжится не долго, потом затянем еще на восемь дней, и так до тех пор, пока он не свыкнется с отъездом брата. Послушайтесь меня, не потакайте причудам избалованного ребенка, не подчиняйтесь ему так слепо.

Отец Барбо не возражал, но его жена испугалась. Она уверяла, что разлука с близнецом будет смертельным ударом для Сильвинэ. Она просила сделать последний опыт: продержать Ландри две недели дома, чтобы посмотреть, не поможет-ли Сильвинэ постоянное присутствие брата? Если это не удастся, то, делать нечего! придется последовать совету отца Кайлло. Пришлось согласиться на её условия.

Сказано, сделано. Ландри охотно поселился в Бессонньере. Его вызвали под тем предлогом, что отец Барбо не мог управиться один с молотьбой и ему был нужен помощник. Ландри всеми силами старался развлечь брата, приходил к нему ежеминутно, спал с ним на одной постели и ходил за ним, как за малым ребенком. Первый день Сильвинэ был доволен, на второй ему показалось, что брат скучает с ним и ничем невозможно было разубедить его. На третий день Сильвинэ рассердился на скакуна, которого Ландри не имел духа отослать. Наконец, к концу недели пришлось отказаться от плана матери Барбо; Сильвинэ делался все несноснее, требовательнее и ревновал брата к его собственной тени. Тогда прибегли к совету отца Кайлло. Ландри не хотел ехать к чужим в Артон, он был привязан к своему краю, к работе, к семье, к хозяевам, и все-таки он согласился, из любви к брату.

Сильвинэ чуть не умер от горя в первый день, на второй он немного успокоился, а на третий его лихорадка прошла. Сперва он покорился по неволе, а потом захотел показать твердость характера. Все решили через неделю, что отсутствие брата действует на Сильвинэ благотворнее, чем его присутствие. Он невольно радовался отъезду Ландри.

— По крайней мере, он ни с кем там не знаком, — думал он, — сразу он не подружится. Ему будет скучно и он вспомнит меня с сожалением. А когда он вернется, мы полюбим друг друга еще нежнее.

Уже три месяца прошло с отъезда Ландри и почти целый год с тех пор, как Фадетта, покинула родную страну. Но теперь ей пришлось вернуться, потому что с её бабушкой сделался паралич. Она ухаживала за ней с нежностью и усердием, но ничем не могла помочь в этой неизлечимой болезни. Через две недели старуха Фадэ отдала Богу душу, не приходя в сознание. Три дня спустя, Фаншон проводила на кладбище тело бедной старухи; уложив брата и поцеловав свою добрую крестную, которая спала в соседней комнате, она грустно села перед огоньком, догоравшим в печке, и прислушивалась к песенке сверчка: