Редьярд Киплинг - Собрание сочинений. Том 5. Наулака. Старая Англия
Тут есть еще, но я забыл, — продолжал он, — а последнюю строчку помню.
— Не тот ли, кто создал овцу?
Я выучил все это очень быстро. — И он начал аплодировать себе. Тарвин вторил ему.
— Я не понимаю, но хорошо говорить по-английски. Твой друг говорит на совсем незнакомом мне английском языке, — сказал магараджа на местном языке.
— Да, — ответил принц. — Но он говорит и лицом, и руками — вот так, и я смеюсь, сам не зная чему. А полковник Нолан-сахиб говорит, как буйвол, с закрытым ртом. Я не могу узнать, сердит он или доволен. Но отец, что делает здесь Тарвин-сахиб?
— Мы едем вместе верхом, — ответил магараджа. — Когда мы вернемся, я, может быть, скажу тебе. Что говорят о нем окружающие тебя люди?
— Они говорят, что он человек с чистым сердцем, и он всегда ласков со мной.
— Говорил он тебе что-нибудь про меня?
— Никогда так, чтобы я мог понять его. Но я не сомневаюсь, что он хороший человек. Посмотри, он смеется.
Тарвин, настороживший уши при своем имени, сел в седло и взял повод, в виде намека, что пора отправляться.
Конюхи привели высокого чистокровного английского коня с длинным хвостом и худую кобылу мышиного цвета.
Магараджа поднялся на ноги.
— Ступай к Сарун-Сингу и добывай седла, принц, — сказал он.
— Что вы собираетесь делать сегодня, маленький человек? — спросил Тарвин.
— Пойду достану новую экипировку, — ответил ребенок, — а потом приду сюда играть с сыном первого министра.
Опять шорох за ставнями усилился, словно шипение скрытой змеи. Очевидно, там кто-то понял слова ребенка.
— Вы увидите сегодня мисс Кэт?
— Сегодня не увижу. У меня сегодня праздник. Я не пойду к миссис Эстес.
Магараджа быстро повернулся и тихо заговорил с Тарвином.
— Нужно ему каждый день видеться с докторшей? Все мои приближенные лгут мне, надеясь завоевать мою милость, даже полковник Нолан говорит, что ребенок очень силен. Говорите правду. Он мой первенец.
— Он не силен, — спокойно ответил Тарвин. — Может быть, лучше, чтобы мисс Шерифф повидала его сегодня. Знаете, ничего не потеряешь, если будешь держать глаза открытыми.
— Я не понимаю, — сказал магараджа, — но все же отправляйся сегодня в дом миссионера, сын мой.
— Я хочу прийти сюда играть, — вспыльчиво сказал принц.
— Вы не знаете, что есть у мисс Шерифф для игры с вами, — сказал Тарвин.
— А что? — резко спросил мальчик.
— У вас есть экипаж и десять всадников, — ответил Тарвин. — Вам нужно только поехать туда и посмотреть.
Он вынул из кармана какое-то письмо, любовно посмотрел на американскую марку в два цента и нацарапал на конверте следующую записку Кэт: «Задержите у себя сегодня ребенка. Чудится что-то зловещее. Придумайте какое-нибудь занятие для него; заставьте его играть; сделайте, что хотите, только не пускайте во дворец. Я получил вашу записку. Ладно. Я понимаю». Он подозвал мальчика и подал ему записку.
— Передайте это мисс Кэт, как следует маленькому мужчине, и скажите, что это от меня, — сказал он.
— Мой сын — не ординарец, — угрюмо сказал магараджа.
— Ваш сын не совсем здоров, и, мне кажется, я первый сказал вам правду о нем, — заметил Тарвин. — Эй, вы, осторожнее с уздой жеребца. — Английский жеребец плясал между державшими его конюхами.
— Вы будете сброшены, — сказал магарадж Кунвар в полном восторге. — Он сбрасывал всех грумов.
В это мгновение в тишине двора ясно послышалось, как стукнула три раза одна из ставень.
Один из конюхов ловко обошел брыкавшегося жеребца. Тарвин только что всунул ногу в стремя, чтобы сесть, как седло съехало и перевернулось. Кто-то отпустил коню голову, и Тарвин еле успел освободить ногу из стремени, как животное бросилось вперед.
— Я видел более остроумные способы убить человека, — спокойно проговорил он. — Приведите назад моего приятеля, — сказал он одному из конюхов. Получив в руки жеребца, он подтянул подпругу так, как не подтягивали с тех пор, когда конь в первый раз почувствовал узду. — Ну, — сказал он и вскочил в седло в то время, как магараджа выезжал со двора.
Конь встал на дыбы, потом опустился на передние ноги и понесся. Тарвин, сидя на нем в позе ковбоя, спокойно сказал ребенку, следившему за каждым его движением:
— Бегите-ка прочь, магарадж. Не задерживайтесь здесь. Я прослежу за тем, как вы отправитесь к мисс Кэт.
Мальчик повиновался, с сожалением поглядев на выплясывавшую лошадь. Фоклольский жеребец целиком отдался своей цели — сбросить всадника. Он отказывался покинуть двор, хотя Тарвин убедительно действовал на него хлыстом сначала сзади, а потом среди полных негодования ушей. Фоклол, привыкший, чтобы конюхи слезали с него при первом проявлении возмущения, рассердился. Без всякого предупреждения он бросился в ворота, повернулся и полетел вслед за кобылой магараджи. Очутившись на открытом песчаном месте, он почувствовал, что тут достаточно простора для его сил. Тарвин также решил не упускать удобного случая. Магараджа, в юности считавшийся прекрасным наездником в своем племени, быть может наиболее искусном в езде, повернулся в седле и стал с интересом наблюдать за борьбой.
— Вы ездите, как раджпут! — крикнул он, когда Тарвин пролетел мимо него. — Направьте его по прямому пути на открытое место.
— Только тогда, когда он узнает, кто из нас господин, — ответил Тарвин, поворачивая коня.
— Шабаш! Шабаш! Отлично сделано! Отлично сделано! — крикнул магараджа, когда жеребец послушался узды. — Тарвин-сахиб, я назначу вас полковником моей регулярной кавалерии.
— Десять миссионов иррегулярных дьяволов! — невежливо сказал Тарвин. — Назад, скотина! Назад!
От сильно натянутого повода голова лошади склонилась на покрытую пеной грудь; но, прежде чем послушаться, лошадь уперлась передними ногами и брыкнула так, как это делали, бывало, дикие лошади Тарвина.
— Обе ноги вниз и выпятить грудь, — весело проговорил он, обращаясь к лошади, то поднимавшейся на дыбы, то опускавшейся. Он был в своей стихии и представлял себе, что он опять в Топазе.
— Маго! Маго! — вскрикнул магараджа. — Ударьте ее хорошенько! Ударьте посильнее.
— О, пусть она повеселится, — равнодушно сказал Тарвин. — Это мне нравится.
Когда жеребец устал, Тарвин заставил его пятиться десять ярдов.
— Ну, а теперь поедем вперед, — сказал он, подъезжая к магарадже и пуская коня рысью. — Ваша река полна золота, — сказал он после короткого молчания, как бы продолжая непрерывавшийся разговор.
— Когда я был молодым человеком, — сказал магараджа, — я охотился тут на кабанов. Весною мы охотились на них с саблями. Это было раньше, чем пришли англичане. Вон там, у того утеса, я сломал себе ключицу.
— Полна золота, магараджа-сахиб. Каким способом думаете добывать его?
Тарвин был уже несколько знаком с манерой магараджи вести разговор и решил не поддаваться.
— Что я знаю? — торжественно сказал магараджа. — Спросите агента-сахиба.
— Но кто же управляет этим государством, вы или полковник Нолан?
— Вы знаете, — ответил магараджа. — Вы видели. — Он указал на север и на юг. — Там одна железнодорожная линия, — сказал он, — внизу другая. Я — коза среди двух волков.
— Ну, во всяком случае, страна между двумя линиями ваша. Конечно, вы можете делать с ней что угодно.
Они проехали две-три мили за городом, параллельно течению реки Амет; лошади их утопали по щиколотку в мягком песке. Магараджа смотрел на углубления, наполненные водой, блестевшей на солнце, белые, покрытые камышами кочки, пустыню и отдаленную линию низких гранитных вершин гор, из которых вытекал Амет. Вид был не из тех, которые могли бы восхитить сердце государя.
— Да, я властелин этой страны, — сказал он. — Но, видите, четверть моих доходов поглощается теми, кто собирает их; четверть не платят чернолицые, разводящие верблюдов в пустыне, а я не смею посылать против них солдат; одну четверть, может быть, я получаю сам; а люди, платящие последнюю четверть, не знают, кому они должны посылать эту подать. Да, я очень богатый государь.
— Ну, как ни рассуждайте, а река должна утроить ваши доходы.
Магараджа пристально взглянул на Тарвина.
— А что скажет правительство? — спросил он.
— Я не совсем понимаю, какое правительству дело до этого. Вы можете разводить померанцевые сады и окружать их каналами. (В глазах магараджи блеснуло выражение лукавства.) Легче будет работать на реке. Вы пробовали разработку золотых приисков, не так ли?
— Одно лето тут промывали что-то в русле реки. Мои тюрьмы были переполнены заключенными, и я боялся мятежа. Но глядеть там было не на что, за исключением этих черных псов, рывшихся в песке. В тот год я взял приз — кубок Пуна на гнедой лошади.
