Кнут Гамсун - Последняя отрада
Такая жизнь полна легкомыслия, в ней совершенно отсутствует всякий смысл. Ей не приходится даже как следует спать, потому что ей мешает сосед в смежной комнате, из которой доносится малейший звук через тонкую перегородку, а, кроме того, по ночам хлопают дверьми приезжающие и уезжающие англосаксы и спортсмены. Через очень короткий промежуток времени она теряет свое нормальное состояние, она чувствует отвращение к людям, отвращение к самой себе и к тому месту, где она живет. Ей-богу, появись в это время хоть сколько-нибудь сносный шарманщик, она убежит с ним. И вот она связывается с тем, кто ей попался под руку, с проводником, живущим тут же, и она осыпает его вниманием, обматывает его пальцы тряпками, а потом она связывается с первым встречным-поперечным, являющимся в санаторию.
Это тип Торсен.
А в настоящее мгновение она ходит по своей комнате, собирает остатки самой себя и приготовляется покинуть свое летнее местопребывание. О, да, на это требуется не мало времени, остатков так много, они разбросаны по всем углам. И во время этих сборов, быть может, она утешает себя тем, что знает, как родительный падеж от слова mensa.
С комедиантом дело обстоит не так плохо, он ничем не поступился, он остался таким же беззаботным; он ничего не потерял и с ним ничего не случилось. Каким он пришел, таким и уходит: веселым, добродушным и голым. К тому же он как бы несколько возмужал, так как действительно совершил победу. Теперь остается вопрос, будут ли у него только приятные часы с типом Торсен.
Он расхаживает по двору и ждет, пока она соберется в путь. Раз, когда она промелькнула в дверях, он крикнул ей:
- Скоро ли ты, наконец, будешь готова? Ведь нам надо перевалить через горы.
Она ответила:
- Не могу же я отправиться в путь с непокрытой головой.
Он вышел из себя:
- Ну, конечно, тебе надо надеть шляпу, и это требует времени. Фу!
Тут она смерила его холодным взором и сказала:
- Ты такой… откровенный.
Если бы отплатил он ей той же монетой, то начались бы слезы, упреки и «уходи один», и запоздание на целый час, а потом примирение, объятия… Но комедиант, переменил тон и ответил добродушно по своему обыкновению:
- Откровенный? Ну что же, может быть. В таком случае, извини.
И он снова стал ходить взад и вперед по двору, принимался напевать и размахивать своей палкой. Я обратил внимание на женскую форму его ног. Я заметил, что у него были необыкновенно толстые ляжки, и в этой толщине было что-то неестественное, что-то противоречащее его полу. Кроме того, он ходил носками внутрь. Н-да, и ворот у него был открытый, а дождевой плащ царственно свешивался с его плеч, хотя дождя не было. Это величественное зрелище производило ужасно комичное впечатление. Но зачем злословить по поводу дождевого плаща? Ведь его настоящий обладатель и не думал злоупотреблять им, нет, нет, этот плащ свешивался с его плеч так невинно, словно одеяние Христа.
Да и вообще зачем злословить по поводу чего бы то ни было? Жизнь прекрасна, но жизнь сурова. Я подумал, вот она сейчас выйдет, и тогда произойдет следующее: я стою и жду, чтобы проститься с ней. Она протягивает мне на прощание руку. Почему вы ничего не говорите?- спрашивает она, стараясь скрыть смущение и притвориться развязной.- Чтобы не оскорбить вас в вашем великом заблуждении,- отвечаю я.- Ха-ха-ха,- смеется она излишне громко и неестественно,- в великом заблуждении, спасибо! И она становится все озлобленнее и озлобленнее, а я остаюсь спокойным и положительным, сохраняю отеческий вид, чувствую себя вполне правым. И в заключение я говорю нечто знаменательное:- Не губите себя больше, фрекен.- Тут она высоко поднимает голову и отвечает, побледнев от обиды:- Не губить себя… я не понимаю вас!-Но ведь может случиться, что фрекен Торсен, эта, в сущности, гордая и здравомыслящая девушка, «вдруг прозреет и выйдет из себя:- Но почему же? Почему мне не продолжать губить себя? Зачем мне беречь себя? Я уже погубила себя, я все время губила себя, начиная со школьного времени, а теперь мне двадцать семь лет…
В моей голове вихрем проносились мысли и мне, наконец, захотелось уйти. Быть может, и она, собираясь у себя в комнате, желает, чтобы я не стоял здесь.
- Прощайте,- говорю я комедианту.- Будьте добры, передайте мой привет фрекен, я должен уйти.
- Прощайте,- говорит он, с некоторым удивлением пожимая мою руку.- Вы не можете подождать еще немного? Впрочем, я передам ваш привет фрекен. Прощайте, прощайте.
Я иду кратчайшим путем, чтобы поскорее укрыться, а, так как я хорошо знаю здесь каждый уголок, то я сворачиваю за двор и нахожу себе удобное место. Отсюда я решил смотреть, как уйдет эта пара. Она должна была еще выйти на двор, чтобы распрощаться со всеми.
Я вспомнил, что в последний раз разговаривал с ней вчера, что мы говорили только о пустяках, о которых я уже забыл, а сегодня я еще совсем не разговаривал с нею…
Странно - они представляли собой как бы нечто единое; они поднимались в гору друг за другом, но они принадлежали друг другу. Они не разговаривали; они, вероятно, уже обменялись необходимыми словами, жизнь была для них чемто обычным, им оставалось только постараться быть сносными друг для друга. Он шел впереди, она следовала за ним на расстоянии нескольких шагов; ее фигура производила какое-то одинокое впечатление на каменном фоне скалы. Что сделалось с ее стройным, высоким телом? Она как будто стала меньше ростом от того, что подобрала выше юбки, и на спине несла мешок. У каждого из них было по мешку, но она несла его мешок, а он ее, вероятно, потому, что у нее было с собой больше вещей и ее мешок был тяжелее. Так они обменялись ношей - как-то они будут меняться впоследствии? Ведь она уже не была больше учительницей, а он, быть, может, не состоял больше при какомнибудь театре или кинематографе.
Они шли в гору по каменистой, голой почве, где не было ни одного деревца, разве рос кое-где небольшой можжевеловый кустик. Вдали, на горном кряже, бурлит речка Рейса. Эти двое сложили вместе свое тряпье и отправились в путь… на следующей станции они будут мужем и женой, и возьмут только одну комнату ради сокращения издержек.
Вдруг я встаю и собираюсь… да, я собираюсь из сострадания и человеколюбия, а также по долгу, бежать за ней и сказать… придумать какоенибудь подходящее слово, сказать: «Не идите дальше». Это было бы делом одной минуты или двух, это было бы добрым делом, долгом..
Но вот они исчезли за горой.
Ее звали Ингеборг.
ГЛАВА XXVI
Да, и я также отправляюсь в путь, я, последний пансионер в санатории Торетинд. Да и время уже позднее, утром в первый раз выпал мокрый, жалкий снег.
В усадьбе наступила тишина, теперь Жозефина могла бы играть для меня на фортепиано сколько угодно, и она была бы очень внимательна к последнему гостю, но и мне пора отправляться в путь. К тому же у Жозефины нет основания играть или быть веселой, потому что в этом году дела были очень плохи, а дальше можно было ожидать еще худшего. Так что впереди не было ничего приятного. Ну, как-нибудь да наладится все это,- говорит Жозефина. Да ей и нечего особенно беспокоиться, потому что у нее в банке лежат деньги, а, кроме того, нет сомнения в том, что у Жозефины есть жених по ту сторону гор.
Да, Жозефина всегда устроится как-нибудь, она особа положительная. Вот, хотя бы взять случай с фрекен Торсен, когда та покидала со своим другом санаторию. Друг ее не мог уплатить своего счета и сказал только, что ожидал присылки денег, но те не пришли, а ждать их ему нельзя, так как у него неотложные дела. Да, да, но когда же будет счет уплачен? Он будет уплачен из города, о, тотчас же, конечно, ведь деньги там лежат и ждут.
- Но вовсе нельзя быть уверенным в том, что мы получим деньги - от него, во всяком случае,- сказала Жозефина.- Дело в том, что у нас и раньше бывали такие молодчики. А, кроме того, меня досада взяла, глядя на него, когда он расхаживал по двору, как ни в чем не бывало, подбрасывал палку и ловил ее. И вот, когда фрекен Торсен пришла прощаться, я и спросила ее, не может ли она уплатить его счет? Фрекен Торсен прямо в ужас пришла и спросила, разве не уплатил он сам? Нет, ответила я, он не уплатил, а в этом году нам нужен каждый шиллинг, сказала я, потому что дела у нас были очень плохи, гораздо хуже прежнего. Фрекен Торсен сказала, что мы получим деньги, и спросила, сколько надо заплатить. Тогда я сказала, сколько он должен, и она сказала мне, что сейчас не может уплатить за него, но что она позаботится о том, чтобы деньги были высланы, и что я могу положиться на деньги, хотя бы и не от него. Потому что фрекен Торсен пришлет их во что бы то ни стало…
Рассказав это, Жозефина пошла приготовить мне провизию для путешествия.
Теперь и Поль все время на ногах, хотя, быть может, он и не всегда твердо стоит на них, но, во всяком случае, он на ногах. Но в нем нет никакой бодрости духа, он неохотно занимается кое-каким делом, задает корму лошадям, рубит дрова - вот и все. Пора было бы вывозить навоз из летнего хлева, но Поль все откладывает и откладывает эту работу, и из этого, вероятно, так ничего и не выйдет. И дело идет кое-как, ни шатко, ни валко. Утром выпал первый мокрый снег и покрыл сено, все еще разложенное на мокром лугу. Так оно и останется там до весны. А жалко беднягу Поля. В сущности, это хороший человек, но он без всякого смысла толчет воду; иногда он даже сам смеется, так как сознает, до чего бесполезно продолжать это,- и в улыбке его что-то болезненное.
