Решад Нури Гюнтекин - Листопад
Каждый день Лейла надевала свое бархатное манто и отправлялась на прогулку.
Первое время Али Риза-бей смотрел на эти долгие отлучки из дому сквозь пальцы. Девочка угнетена, ей надо рассеяться, а прогулка за городом или даже бесцельное шатание по улицам как нельзя лучше развлекут ее. По крайней мере, Лейла хоть на время забудет о нищете, в которой они живут. К тому же зимой, когда рано темнеет, сидеть дома без света совсем скучно.
Но иной раз в голову Али Риза-бею лезли тревожные мысли: «Нельзя разрешать молодой девушке в одиночестве бродить по городу. Она так поздно возвращается… И еще эти знакомые, которые раньше дневали и ночевали у нас в доме, — Лейла опять водит с ними дружбу…»
Прошло время, Лейла выздоровела, боль и страдание исчезли бесследно, и девушка опять была весела и беспечна. А старый отец все еще относился к ней как к больной. Он не решался поговорить с ней строго, боясь разбередить старые раны. Постепенно эта нерешительность превратилась в непонятный страх…
А потом начали доходить тревожные слухи. Впрочем, Али Риза-бей и сам замечал: его Лейла менялась прямо на глазах; откуда-то появились вульгарные манеры, непочтительность, даже грубость. Его дочь уже и слушать не желала отцовских наставлений! Да и сколько можно наставлять, читать нотации, повторять прописные истины? Он сам устал от них, ведь все равно никто не хочет их слушать, каждый норовит поступить по-своему…
Вот и получилось, что Лейла пользовалась свободой по своему усмотрению и жила, как ей вздумается.
* * *Время от времени приходили письма от Неджлы, и с каждым разом они были все печальнее, все тревожнее. Еще в дороге молодая женщина поняла: на роскошь и богатство нечего надеяться; Абдульвехаб-бей — вовсе не богач, это только в Стамбуле он выдавал себя за миллионера. Мелкий делец, посредник или барышник, он брался за любое дело и никаких определенных доходов не имел. В Бейруте, вместо сказочного дворца, созданного воображением, Неджлу ждал маленький домик, напоминавший курятник; вместо послушных слуг, выстроившихся вдоль широкой мраморной лестницы, ее встретил свекор в халате, две жены Абдульвехаб-бея и куча ребятишек. Убедившись, что теперь она не богаче Ходжи Насреддина, — несколько жалких побрякушек, привезенных из Стамбула, вот и все имущество, — Неджла вздумала проявить строптивость. Однако после первого же столкновения со свекром она уже не осмеливалась открывать рта.
Две старшие жены, орава вечно хнычущих детей да грозный свекор, покрикивающий грубым голосом, — в такой компании Неджле жилось несладко. Сперва она не решалась писать домой обо всех своих горестях, — пусть сестра не злорадствует, — но потом не выдержала и отвела душу, слезно сетуя на судьбу. Она все настойчивее умоляла взять ее домой. А в последнем письме писала:
«Папа, больше жить так я не могу. Все готова бросить и бежать отсюда. Пусть голод и холод, лишь бы домой. Я сыта по горло бейрутской роскошью, по мне лучше хлеб да вода, только бы дома в Стамбуле… Мне все снятся мама и сестра. Особенно часто вспоминаю Лейлу, мысленно разговариваю с ней. Знаю, она обижена на меня за то, что я отняла у нее жениха. Ах, если бы Лейла могла хоть краешком глаза увидеть „сладкую жизнь“, выпавшую на мою долю, она, конечно, была бы мне только благодарна…»
Прочитав эти строки, Лейла сразу забыла о прежней ненависти к сестре и стала упрашивать отца:
— Папочка, милый, мы должны спасти Неджлу!
Лейлу поддержала и Хайрие-ханым, но Али Риза-бей даже слышать не желал об этом. Дочери он послал такой ответ:
«Твое письмо меня очень расстроило. К сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Положение наше хуже прежнего. Да и что ты будешь здесь делать? Там у тебя как-никак дом, супруг… Пусть Абдульвехаб-бей не тот, за кого мы его принимали, но он, слава аллаху, не посылает тебя просить милостыню. Советую тебе, доченька, смирись со своей участью и живи в ладу с людьми, которые тебя окружают. Ничего другого тебе не остается…»
Али Риза-бей недвусмысленно дал понять дочери, что двери родного дома для нее закрыты. Однако письмо не подействовало на Неджлу, просьбы сменились угрозами:
«Спаси меня, или я наложу на себя руки, и ты будешь виновен в моей смерти…»
Старый отец понимал, что не стоит принимать эти слова всерьез, однако чем черт не шутит. Теперешние молодые женщины истеричны, от них всего можно ожидать.
Тревожные думы не давали покоя Али Риза-бею, он мучился и, словно пытаясь унять свою тревогу, шептал:
«О господи, пощади и помилуй! Где ж справедливость твоя? Мои дети, мои несчастные дети, ветер развеял их по белому свету, будто листья с деревьев… Вот он — листопад… Неужто никому не будет спасенья и все обречены?..»
XXX
Однажды в кофейне Али Риза-бей встретил своего старого знакомого, отставного майора.
— Давно я хотел с вами, брат мой, поговорить по очень важному вопросу, да все не решался, — сказал майор, отводя Али Риза-бея в сторону и усаживаясь с ним за пустой столик. — Вы знаете, как я люблю и уважаю вас, как ценю ваше благородство…
Майор умолк, заметив, что Али Риза-бей переменился в лице.
— Ах, боюсь причинить вам боль, дорогой друг, — произнес он после некоторого колебания.
Али Риза-бей постарался овладеть собой. Зачем нервничать заранее? Еще отпугнешь приятеля, и тот ничего не скажет… Судя по всему, предстоит неприятный разговор о домашних делах. Ну что ж, послушаем.
— Не извольте беспокоиться, — сказал Али Риза-бей, — я закаленный, все вынесу…
— Даете слово, что не примете мои слова близко к сердцу?
— Вам угодно, чтобы и огонь вспыхнул и пожара не было?! Такого не бывает. Ну, хорошо, постараюсь…
— А впрочем, все это не так уж страшно. Видите ли, я хотел дать вам дружеский совет… Не разрешайте вашей старшей дочери надолго уходить из дому. Или, еще лучше, не разрешайте ей выходить на улицу…
— А что случилось?
— Ничего особенного… Просто мне кажется, теперешние девицы чересчур вольно себя ведут…
— Да нет, вы уж извольте рассказывать до конца. Коли вам известно что-то, прошу говорить без обиняков.
— Хорошо… Расскажу все, что знаю. На прошлой неделе я видел вашу дочь в автомобиле с мужчиной… Вы не можете себе представить, как я был поражен. А на днях мне дети рассказывали о ней еще какие-то истории. Конечно, все может быть и преувеличено, но сами понимаете, дыма без огня не бывает…
Майор сделал паузу, ожидая, что Али Риза-бей станет спрашивать, о чем же рассказывали дети. Но старик не в силах был задавать вопросы. Не попрощавшись, даже не взглянув на приятеля, оп поспешил к выходу.
— Только этого недоставало, — бормотал он, шагая по улице и палкой тыча в булыжник мостовой. — Только этого недоставало, — твердил он сердито, привлекая к себе внимание прохожих. — Вот до чего дожил!.. Все уже было — и голод, и человеческая подлость, и всевозможные оскорбления. Все перенес! Но такого позора перенести не смогу. Это надо пресечь немедленно!..
Подходя к дому, он вдруг подумал: «Наверняка майор знает больше, чем сказал. Нет, он должен мне все рассказать… Вслепую я не смогу ничего предпринять…»
Али Риза-бей повернул и кинулся чуть ли не бегом обратно к кофейне. Он пришел вовремя, майор собирался уже уходить. Старик узнал все.
Лейла стала любовницей богатого адвоката, который женат и имеет детей. Она встречается с ним на пристани, а потом на машине они едут в Хайдарпаша, в дом свиданий… Конечно, майор не ручается за достоверность этих слухов, но так говорят его дети.
В этот вечер Али Риза-бей вернулся домой очень поздно. Его встретила Хайрие-ханым и поспешила сообщить:
— Знаешь, Лейла еще не приходила. Где ее только носит?
Старик вяло махнул рукой: дескать, он устал и ему не до Лейлы. В изнеможении он опустился на сломанную тахту, стоявшую около самых дверей.
Поговорить с женой?.. Нет!.. Главное, допросить Лейлу, выведать у дочери все подробности… Жене он больше не доверяет. Она небось давно обо всем знает и скрывает от него… Будет только выгораживать дочь…
Пока Хайрие-ханым и Айше готовили на кухне ужин, Али Риза-бей сидел на тахте, изводя себя подозрениями, выдумывая уловки, как застать Лейлу врасплох, поймать ее на слове. Минут через десять за окном послышался сигнал машины, а немного погодя торопливые шаги. Лейла вошла и, осторожно ступая по скрипящим половицам, направилась прямо на кухню, где светился огонь. Сделав несколько шагов, она наткнулась в темноте на отца, который поднялся ей навстречу с тахты, и от неожиданности вскрикнула:
— Это ты, папа?! Ох, и напугал меня!..
Услышав голос сестры, из кухни вышла Айше, держа в руках лампу, за ней появилась и Хайрие-ханым.
— Где ты шлялась так поздно? — сразу накинулась мать на Лейлу. — С ума можно сойти от беспокойства…
