Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь
— Бакарди.
— Давай сюда.
— Но, но, поспокойнее, — сказал Гарри. — Зачем так торопиться?
Он перешагнул через тело Элберта, направляясь в носовую часть. Проходя мимо штурвала, он взглянул на компас. Юноша отклонился от курса почти на двадцать пять градусов, и стрелка компаса колебалась. Он не моряк, подумал Гарри. Значит, у меня есть еще время. Посмотрим на след.
След убегал двумя пенистыми кривыми назад, туда, где, прямо за кормой теперь, виднелся коричневый, островерхий силуэт маяка, тонко вычерченный над горизонтом. Лодок уже почти нельзя было различить. Темное пятно расплывалось в том месте, где должны были находиться городские радиомачты. Моторы работали бесперебойно. Гарри наклонился и достал одну из бутылок бакарди. Он вернулся с ней на корму. Там он сначала выпил сам, потом протянул бутылку Роберто. Стоя на корме, он посмотрел вниз, на Элберта, и ему стало не по себе. Дождался, горемыка несчастный, подумал он.
— В чем дело? Ты его боишься? — спросил широколицый кубинец.
— Что, если нам его сбросить за борт? — сказал Гарри. — Какой смысл возить его с собой.
— Идет, — сказал Роберто. — Голова у тебя работает.
— Берите его под мышки, — сказал Гарри. — Я возьму за ноги.
Роберто положил свой «томпсон» на широкую корму и, наклонившись вперед, приподнял труп за плечи.
— Нет ничего тяжелее мертвеца, — сказал он. — Ты когда-нибудь пробовал поднимать такого вот мертвого дядю, капитан?
— Нет, — сказал Гарри. — А вы пробовали поднимать мертвую тетю?
Роберто втащил труп на корму.
— Ты малый с перцем, — сказал он. — Как насчет того, чтобы выпить?
— Не откажусь, — сказал Гарри.
— Честное слово, я жалею, что убил его, — сказал Роберто. — Когда я тебя убью, буду жалеть еще больше.
— Бросьте эти разговоры, — сказал Гарри. — Зачем это вам такие разговоры нужны?
— Давай, — сказал Роберто. — Раз, два, три. Когда, наклонившись вперед, они волокли тело по корме к борту, Гарри ногой столкнул за борт автомат. Он шлепнулся в воду вместе с Элбертом, но в то время как Элберт, прежде чем погрузиться, дважды перевернулся в белой пене, бурлившей за кормой, автомат сразу пошел ко дну.
— Так-то лучше, — сказал Роберто. — Все в полном порядке теперь. — Потом, увидев, что автомата нет: — Где он? Куда ты его дел?
— Что?
— La ametralladora! — От волнения он перешел на испанский.
— А что это?
— Ты знаешь, что это.
— Я его не видел.
— Ты сбросил его с кормы. Сейчас я тебя убью, сейчас.
— Успокойтесь, — сказал Гарри. — За что, черт возьми, вы хотите меня убить?
— Дай мне револьвер, — сказал Роберто по-испански одному из лежавших кубинцев. — Дай револьвер, живо!
Гарри стоял на корме, чувствуя, что никогда еще он не был таким большим и широким, чувствуя, как пот выступает у него под мышками, чувствуя, как он течет у него по спине.
— Довольно тебе убивать, — услышал он голос одного из кубинцев, лежавших на дне. — Ты уже убил помощника. Теперь ты хочешь убить капитана. Кто довезет нас до Кубы?
— Оставь его в покое, — сказал второй. — Убьешь его, когда мы приедем.
— Он сбросил автомат за борт, — сказал Роберто.
— Деньги у нас. Зачем тебе теперь автомат? На Кубе пулеметов сколько хочешь.
— Увидишь, мы пожалеем, если не убьем его сейчас, увидишь. Дай револьвер.
— А, да ну тебя. Ты пьян. Ты всегда как напьешься, так ищешь, кого бы убить.
— Вы лучше выпейте еще, — сказал Гарри, глядя поверх серой зыби Гольфстрима туда, где круглое красное солнце уже касалось воды. — Вот смотрите. Когда оно совсем спрячется, вода станет ярко-зеленая.
— К черту, — сказал широколицый кубинец. — Думаешь, тебе это так пройдет?
— Я вам другой автомат куплю, — сказал Гарри. — На Кубе такой стоит всего сорок пять долларов. Успокойтесь. Вам теперь нечего бояться. Теперь никакой самолет не полетит за нами.
— Я тебя все равно убью, — сказал Роберто, оглядывая его. — Ты это сделал нарочно. Ты для того и заставил меня поднимать тело.
— Вам нельзя убить меня, — сказал Гарри. — Кто вас довезет до Кубы?
— Надо было тебя давно уже убить.
— Успокойтесь, — сказал Гарри. — Я пойду взгляну на моторы.
Он поднял люк, спустился вниз, подвинтил масленки и тронул рукой приклад «томпсона». Еще рано, подумал он. Да, еще рано. Черт, это удачно вышло. Элберту ведь все равно, раз он умер. Не придется его старухе тратиться на похороны. Сволочная морда! Сволочная разбойничья морда! Черт, как бы я хотел прихлопнуть его сейчас. Но лучше подождать.
Он встал, вылез наверх и опустил люк.
— Ну как дела? — спросил он Роберто. Он положил руку на его жирное плечо. Широколицый кубинец посмотрел на него и ничего не сказал.
— Видели, как вода позеленела? — спросил Гарри.
— Ну тебя к черту, — сказал Роберто. Он был пьян, но он был подозрителен и, как животное, чуял что-то неладное.
— Пустите меня к штурвалу, — сказал Гарри юноше. — Как вас зовут?
— Зовите меня Эмилио, — сказал юноша.
— Идите вниз, там найдете кой-чего поесть, — сказал Гарри. — Там есть хлеб и консервы. Можете сварить кофе, если хотите.
— Я не хочу кофе.
— Я сам потом сварю, — сказал Гарри. Он сидел у штурвала при свете нактоузного огня, без труда держа взятый курс в спокойном безбурном море, глядя, как ночь спускается над водою. Бортовых огней он не зажигал.
Славная сегодня ночь для переправы, думал он, славная ночь. Как только станет совсем темно, я должен взять восточнее. Если я этого не сделаю, через час мы увидим вечернее зарево над Гаваной. Самое большее, через два. Как только этот сукин сын увидит зарево, ему опять захочется убить меня. Это мне повезло, что удалось избавиться от автомата. Еще как повезло! Интересно, что там Мария приготовила на ужин. Ох, и тревожится она, должно быть. Так, должно быть, тревожится, что ей не до еды. Интересно, сколько денег награбили эти молодцы? Чудно, что они даже не пересчитали. Хорош способ добывать деньги на революцию. Ну и народ все-таки эти кубинцы. А Роберто просто мерзавец. Я его прикончу сегодня. Что бы там ни было дальше, а его я прикончу. Хоть бедняге Элберту этим не поможешь. Не очень приятно мне было спускать его на дно. Не знаю, как я додумался до этого.
Он зажег папиросу и курил в темноте. Все идет хорошо, думал он. Все идет лучше, чем я ожидал. А парнишка в самом деле славный. Хорошо, если б те двое лежали на одной стороне. Хорошо, если б как-нибудь можно было согнать всех в одно место. Что ж, нужно постараться сделать все как можно умнее. Чем спокойнее они пока будут, тем лучше. Чем глаже все сойдет, тем лучше.
— Хотите сандвич? — спросил юноша.
— Спасибо, — сказал Гарри. — Вы лучше дайте своему товарищу.
— Он пьет. Он есть не станет, — сказал юноша.
— А другие как?
— Их укачало, — сказал юноша.
— Сегодня хорошая ночь для переправы, — сказал Гарри. Он видел, что юноша не смотрит на компас, и продолжал отклоняться к востоку.
— Все было бы хорошо, — сказал мальчик, — если б не ваш помощник.
— Он был хороший парень, — сказал Гарри. — А что, в банке кто-нибудь пострадал?
— Адвокат. Как его фамилия — Симмонс.
— Убит?
— Кажется.
Так, подумал Гарри. Мистер Краснобай. А чего, черт дери, он мог ждать? Как он мог думать, что до него не дойдет? Вот что получается, когда берутся не за свое дело. Вот что получается, когда хотят перехитрить всех. Мистер Краснобай. Прощайте, мистер Краснобай.
— Как это вышло, что его убили?
— Наверно, вы и сами догадываетесь, — сказал юноша. — Тут совсем не то, что с вашим помощником. Мне очень тяжело думать об этом. Он ведь ничего дурного не замышлял. Просто на данном этапе революции иначе нельзя было.
— Человек он, кажется, был неплохой, — сказал Гарри и тут же подумал: послушать только, что произносит мой язык. Черт возьми, язык может произнести все что угодно. Но важно мне заручиться расположением этого паренька, на случай если…
— А какую такую революцию вы сейчас готовите? — спросил он вслух.
— Мы — единственная настоящая революционная партия, — сказал юноша. — Мы хотим покончить со всеми прежними политическими руководителями, с американским империализмом, который нас душит, с тиранией военщины. Мы хотим начать все сызнова и дать каждому человеку свой шанс в жизни. Мы хотим, чтобы guajiros, то есть крестьяне, перестали быть рабами и чтобы крупные сахарные плантации были поделены между теми, кто работает на них. Но мы — не коммунисты.
Гарри поднял на него глаза от компаса.
— И как вы этого думаете добиться? — спросил он.
— А вот мы сейчас добываем деньги, нужные для борьбы, — сказал юноша. — Ради этого приходится пользоваться такими методами, которыми мы потом никогда пользоваться не будем. И прибегать к помощи таких людей, к которым мы потом не станем обращаться. Но цель оправдывает средства. В царской России тоже приходилось так поступать.
