Разипурам Нарайан - Продавец сладостей
Пятьдесят тысяч долларов! Чему бы это ни равнялось в рупиях, сумма была потрясающая.
— Я человек бедный, — простонал Джаган и тут же заметил, как испугался и смутился Мали. Ему было неловко перед Грейс, словно отец вдруг выругался в ее присутствии. Заметив все это, Джаган произнес: — Ганди всегда проповедовал бедность, а не богатство.
— Это не мешает тебе зарабатывать тысячу рупий в день, — ответил Мали, злобно усмехаясь.
— Если ты хочешь взять мое дело, возьми, пожалуйста. Стоит тебе только слово сказать, и оно твое.
— Ты что, всерьез думаешь, что мне это надо?! У меня есть дела поважнее, чем торговать леденцами!
Джаган не стал ждать. Он медленно и спокойно отодвинул кресло, задержавшись на мгновение, чтобы взглянуть в лица этой пары. Впервые он увидел, что в глазах Грейс нет улыбки. Лицо ее было бесстрастно.
«Хорошая она или плохая? — спросил себя Джаган. — Никак не могу понять».
Мали кусал ногти и стучал ногой о перекладину стола. У Джагана не хватило мужества остаться и продолжить разговор. Не говоря ни слова, он снял с гвоздя шарф и вышел из комнаты. Когда он проходил мимо мостика через сточную канаву, городской нищий сказал:
— Мой господин теперь на меня даже не смотрит.
— Я дал тебе пять пайс, только…
Но он не мог вспомнить, когда это было, и вместо этого произнес:
— Я такой же бедняк, как и ты. Может, ты думаешь, что у меня денег куры не клюют?
— Господин не должен так говорить.
Этот по крайней мере вел себя лучше, чем Мали в подобной ситуации. Мали нужны были его деньги — и только!
Весь день Джаган был мрачен. В половине пятого явился братец, прошел в кухню и снова вышел. Он знал, что Джаган поджидает его, чтобы сообщить ему что-то ужасное. Вытирая рот полотенцем, он уселся на свой стул и заметил:
— Лунные пальчики сегодня божественные. Если слава о вашем искусстве пойдет по всему городу, этим вы будете обязаны им.
Как всегда, лесть произвела желанное действие. Морщинки вокруг глаз у Джагана дрогнули, и он произнес:
— Самое главное — это чистота и доброкачественность продуктов. Вчера я пришел пораньше и проследил, чтобы на сковородах растопили чистейшее коровье масло. К маслу из молока буйволицы я и пальцем не притронусь, хоть, может, оно и дешевле. Ганди возражал против буйволиных продуктов. Я послал одного повара за коровьим маслом в Коппал, он вернулся в пять утра, а я пришел к восьми и проследил, чтобы масло растопили как надо. За него отдано целое состояние — я не мог допустить, чтобы его перегрели.
— Вы следите за всякой мелочью. Я давно хотел у вас спросить, почему вы выбрали это дело. Работа здесь особая, правда?
— Когда я сидел в тюрьме, я работал на кухне. Ну а когда выпустили, я подумал, что это дело не хуже всякого другого.
К большому облегчению братца, он понемногу погружался в воспоминания.
— Но репутация лавки создана Сивараманом. Если бы не он, не знаю, что бы я делал. Я хотел служить народу по-своему: делать дешевые сласти из чистейших продуктов, чтобы их покупали бедные дети.
— Прекрасная мысль, — поддержал Джагана братец, избегая напоминать ему о том, что бедные-то дети как раз и не могли позволить себе сластей. Он выразил эту мысль другими словами.
— Если сласти сделаны из чистейших продуктов, приходится платить за них хорошую цену.
— Это верно, — сказал Джаган.
Он посидел немного в раздумье, а потом провозгласил:
— С завтрашнего дня цены на все будут снижены. Я это решил.
— Почему? — спросил растерянно братец.
Джаган не удостоил его ответом. Он просто сказал:
— Мы покупаем продукты, скажем, на сто рупий в день, жалованье персоналу и аренда помещения стоит, скажем, еще сто, — он понизил голос, — так что выручать за проданное нужно не больше чем, скажем, двести рупий в целом. По правде говоря… — начал он, но в последнюю минуту передумал, не желая раскрывать подлинных цифр. — Больше народу выиграет от скидки.
— Но вы же против того, чтобы люди ели сахар, правда?
Джаган задумался, стараясь разобраться в этом противоречии, а потом сказал:
— Не вижу связи. Если люди хотят есть сласти, пусть эти сласти будут сделаны из чистейших продуктов, вот и все. Я забочусь в основном о детях и бедняках.
— Ну, а как же ваш доход? — спросил испытующе братец.
— Мне уже хватит, — ответил Джаган.
Братец, однако, потребовал дальнейших объяснений, словно имел дело со сложным и запутанным дипломатическим заявлением.
— Хватит чего? — спросил он.
— Всего, — сказал Джаган.
Братец принял приличествующий случаю серьезный и мрачный вид.
— Если вы думаете уйти на покой, я уверен, что всегда найдется человек, который захочет взять на себя ваше дело.
— О-о, это не так просто, — заметил Джаган. — Сегодня утром я сказал об этом Мали, а он мне и говорит…
Он замолчал. Пожалуй, вспоминать давешнюю сцену слишком опасно — он может не выдержать и расплакаться. Глупо обливаться слезами, когда сидишь на троне. Он представил себе, как стоит робко, словно бедный проситель, перед Мали и этой кореянкой, а они издеваются над ним и его делом, которому он отдал всю жизнь. Ведь это благодаря его делу Мали смог полететь в Америку и жить там в свое удовольствие. «Продавец леденцов» — да как ему не стыдно!
Тут Джаган заметил, что братец все еще ждет ответа, и сказал:
— Он не хочет продавать сласти.
Братец решил, что здесь нужно выразить сочувствие, и произнес:
— Разве можно желать лучшего дела, чем у вас? Но у него другой склад мыслей, как вы знаете.
— Деньги — зло, — повторил Джаган свое любимое изречение. — Без них мы все были бы счастливее. Нужно только, чтобы дело себя окупало, а зарабатывать деньги ни к чему. Да, зарабатывать деньги ни к чему. Капитан! — закричал он. — Что это за мальчишки? Чего им надо?
— Я сейчас отправлю их, господин.
— Нет-нет, скажи мальчику за прилавком, чтобы он дал каждому пакетик со сластями, а потом уж отправляй их.
— А вдруг у них нет денег?
— Что с того? Я могу себе это позволить. Мальчик! — закричал он. — Угости этих детей.
Дети взяли сласти и ушли, удивленные до крайности.
— Если эти мальчишки пойдут и всем про это расскажут, вас осадит толпа. Вы отсюда не выйдете.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, не беспокойтесь, — сказал Джаган. — Через день или два произойдут большие перемены.
Братец испугался и сказал:
— Только не торопитесь. Совершите паломничество к священным храмам, омойтесь в священных реках. Если хотите, я присмотрю за лавкой в ваше отсутствие.
— Я скажу вам, когда решу.
Мальчишка-подручный внес медный сосуд. Братец, который в эту минуту обычно удалялся, встал, но не уходил. Его мучило любопытство: возьмет Джаган деньги или вышвырнет их на улицу?
Джаган выдвинул ящик стола, расстелил сложенное полотенце, чтобы приглушить звон падающих каскадом монет, посмотрел на братца и сказал:
— Сегодня вечером и завтра мне придется многое обдумать. Я слишком долго полагался на волю судеб.
Братец, обеспокоенный этими намеками, произнес, как истинный миротворец:
— Я поговорю с Мали. Я знаю, что могу говорить с ним. Даже с этой девушкой Грейс. Она такая доверчивая!
— Пожалуйста, говорите с ним, о чем хотите, — сказал Джаган. И решительно добавил: — Только не от моего имени.
7
Спустя два дня явившись в свой обычный час в лавку, братец увидел, что у входа толпится народ. На прилавке висело объявление: «Любой пакетик — 25 пайс». Пакетики пользовались таким успехом, что мальчишка-подручный сбился с ног. Старики, молодежь, дети, нищие и батраки рвались к прилавку с протянутой рукой. Подносы пустели с молниеносной быстротой, их едва успевали приносить. К пяти часам продали все. Сивараман и другие повара вышли из кухни, встали перед Джаганом и спросили:
— А теперь что делать?
— Идите домой, — ответил Джаган. — Если все сласти проданы, значит, наш труд на сегодня окончен.
— Я не понимаю, — сказал Сивараман, вертя золотую бусинку, висящую у него на шее. — Что произошло? Зачем все это?
— Пусть больше людей ест сласти, вот и все. Разве они не рады этому?
— Вы хотите закрыть лавку? — спросил Сивараман.
А его помощник добавил:
— Если так и дальше пойдет, к нам прибежит весь город.
— Для вас ничего не изменится, — сказал Джаган. — Мы не пойдем ни на какие уступки ни в качестве, ни в количестве.
— Но как? Как это можно? — спросил Сивараман.
Джагану трудно было объяснить, что именно он делал и почему.
Братец, сидящий возле, пришел ему на помощь:
— Мы проверяем кое-какие меры борьбы с конкуренцией. Я все вам завтра объясню.
Повара ушли. К шести часам лавка опустела. Мальчишка принес медный сосуд раньше обычного и сказал:
