Дин Лин - Солнце над рекой Сангань
Во время обеденного отдыха он встретился со своим двоюродным братом, тоже бедняком, Ли Чжи-шоу, и тот с таинственным видом сообщил ему последнюю деревенскую новость: в деревню возвращается Сюй Юу.
— Вот как! — заволновался Ли Чжи-сян: виноградник, купленный им по дешевке, принадлежал Сюй Юу.
— Не знаю, верно ли, нет ли, — продолжал Ли Чжи-шоу, — но такие толки идут. А Восьмая армия, говорят, долго не продержится… Что ждет нас тогда?! — И он шепнул на ухо Ли Чжи-сяну: — Цянь Вэнь-гуй получил письмо от Сюй Юу; оба они готовят встречу гоминдану. Цянь Вэнь-гуй сидит между двух стульев. Не смотри, что сын его в Восьмой армии: у редиски кожура красная, а середка все равно белая.
Ли Чжи-шоу тоже приобрел три му виноградника из земель Сюй Юу, и теперь оба брата были в смятении. Гоминдановская армия хорошо вооружена, ей помогают американцы. Где порука тому, что Восьмая армия останется навсегда? Вся деревня и ненавидела и боялась своего главного злодея Цянь Вэнь-гуя. Если даже руководители деревни не решаются трогать его, значит — он сила. Надо поменьше судачить о нем: у Цянь Вэнь-гуя всюду глаза и уши — он живо расправится со своими противниками.
И все же Ли Чжи-сян не хотел терять надежду на то, что Восьмая армия, коммунисты, которые одни только и стоят за бедняков, найдут выход. Может быть, Цянь Вэнь-гуя уже арестовали, тогда не вернется и Сюй Юу.
С такими мыслями он и отправился на собрание. Сначала он понимал кое-что в бесконечной речи Вэнь Цая, она ему даже понравилась. Но чем дольше тот говорил, тем больше запутывался Ли Чжи-сян и с огорчением думал: «И чего ты так разошелся! Говоришь-то ты бойко, да каково нам тебя слушать! Раз ты не властен арестовать Цянь Вэнь-гуя со всей его шайкой прихвостней, — кто же решится взять землю из твоих рук? А если завтра вернется Сюй Юу? Сможешь ли ты помешать их сговору — подготовить встречу гоминдану?»
Ли Чжи-сяну не сиделось на месте, но патруль его не выпустил, и он еле дождался конца собрания.
Дома было темно, он стал шарить лампу, опрокинул масло и тут окончательно обвинил во всем жену: только и делает, что бегает по собраниям, а в доме никакого порядка!..
— Ложись, — не выдержала молчания Дун Гуй-хуа. — Завтра нужно помочь дяде убрать коноплю. Не хочешь, чтобы я ходила на собрания, ну и не буду.
— Лучше поменьше лезть на глаза, — ответил муж. — Надо думать о том, что ждет нас впереди. Станем еще беднее — значит, такая уж наша судьба. А вдруг Восьмая армия не победит гоминдановскую и все снова пойдет по-старому? Вот когда нам будет плохо! Разве кровопийц сразу одолеешь?..
Дун Гуй-хуа была лишь слабой женщиной, и сердце ее дрогнуло. Вспомнился маленький Баор. Вот и дух Бо заявил, что люди злы, что в Пекине объявился дракон-император, он отказался сотворить чудо. Ей не хотелось этому верить, она так мечтала, чтобы сбылись надежды товарища Ян Ляна. Но муж все же прав. Ведь они — люди простые, живут в большой нужде, не им обижать других. Тяжело у нее было на душе: как ни раскидывай умом, все плохо. Выхода нет. Она вспомнила свое прошлое. Волны житейского моря несли ее, словно щепку, то на восток, то на запад. Чем дольше она плыла, тем меньше оставалось надежд на спасение. Тихо плача, смотрела она на мужа. Усталость взяла свое, и под утро, забыв на время все свои невзгоды, она крепко заснула.
ГЛАВА XIX
Отдать ли землю?
Было уже совсем светло, когда Ли Чжи-сян проснулся. За окном кто-то шептался, сквозь рваную оконную бумагу донесся приглушенный голос жены:
— А свекор согласился?
— Нет, он промолчал, схватил мотыгу и ушел, — различил Ли Чжи-сян голос своей сестры, жены старшего сына Гу Юна: — Ночь прошла, а старик не вернулся. Свекровь все плачет: конечно, собирали землю годами, по одному му, а если теперь отберут всю сразу, расстаться с ней нелегко.
— А что говорит старший сын?
— Прямо он ничего сказать не смеет, а за спиной шумит, требует раздела. Невестка, что же теперь будет? — робко спрашивала сестра Ли Чжи-сяна. — А что было вчера на собрании?
— Я больше не стану ходить на собрания. Незачем. — В памяти Дун Гуй-хуа всплыл невеселый ночной разговор с мужем.
— А не было речи о том, чтобы отобрать землю у свекра? Гу Шунь слышал, будто и с нами рассчитаются.
— Не может быть! Про твоего свекра я ничего не слыхала. Начальник Вэнь Цай даже говорил, что у зажиточных, если они работают сами, землю не будут отбирать. В деревне народу немного, все знают друг друга. Конечно, толков хоть отбавляй, не знаешь, кого и слушать. От кого Гу Шунь это слышал?
— Не знаю. Он ведь заместитель председателя Союза молодежи, всегда ходил на собрания, а вчера его не пустили. Я еще слыхала, что нас считают не трудовыми людьми, а «помещиками в золоте и серебре»[26]. Вот уж Небу известно! У нас много земли, но и семья большая; золота, серебра мы и не видывали! У нас нет даже серебряных браслетов, только кольца у женщин. Как же можно называть нас «помещиками в золоте и серебре»?
— Земли у вас, конечно, немало, но вы всегда жили скромно. Вы не насильники и не злодеи. Не может быть, чтобы с вами стали счеты сводить. Не бойся.
— А что делается у нас в доме! Зашла бы к нам, рассказала, что говорил товарищ Вэнь. Успокоила бы стариков. Может быть, лучше уж самим отдать землю? Борьбы старик не выдержит, если не умрет, так сляжет.
— Подожди, муж проснется, я приду.
— Как, брат еще не встал?
Ли Чжи-сян позвал женщин в дом и стал расспрашивать, что случилось. Растрепанная, желтая, с распухшими глазами сестра его выглядела старухой. Вот что она рассказала: оба старика — Гу Юн и его старший брат — вели во дворе разговор о телеге Ху Тая, не вернуть ли ее хозяину. Один предлагал обождать, пока за телегой пришлют, раз Ху Тай оказал им такое доверие. А другой возражал:
— Когда глиняный Будда переходит реку, ему самому трудно уцелеть. Лучше уж отослать телегу.
Во время спора пришла вторая дочь Гу Юна и спросила, что отец думает делать с овцами. Ее свекор Цянь Вэнь-гуй решил своих распродать, иначе, говорит, придется даром отдавать. Цянь Вэнь-гуй полагает, что эта реформа всех разорит, превратит в бедняков. Горе тому, у кого есть за душой хоть что-нибудь. Теперь бедняк стал всему голова.
Во дворе уже собрались обе семьи. Женщины взволнованно перешептывались. Оба брата-старика молчали ошеломленные. Всю жизнь они едва сводили концы с концами, с огромным трудом подняли свои семьи, а теперь вдруг отдай все в общий котел. Ну что ж, общее так общее. Но с землей они расстаться не могут: ни делиться, ни продавать землю не хотят. Овец у них меньше десятка, дело не в них. Страшные ходят слухи, но всего страшнее сознание, что у Неба нет глаз, что их причисляют к помещикам.
Вечером, когда прозвучал гонг, созывая людей, сын старого Гу — Гу Шунь — отправился узнать, по какому поводу собрание. Услышав, что члены Союза молодежи уже на собрании, он пошел тоже, но его не впустил патруль. А когда Гу Шунь заявил, что он активист из Союза молодежи, ему рассмеялись в лицо:
— Вы многоземельные! Вашу землю мы будем делить, а ты еще сюда лезешь!
А кто-то добавил:
— Ну и что же, что ты активист? Деревенского старосту, и того не пустили! — А своим шепнул: — Ходят сюда только подслушивать.
Еще совсем молодой, робкий, Гу Шунь тихонько отошел в сторону, оскорбленный до глубины души, и, подавленный, побрел домой.
Гу Шунь был честный юноша, в деревне его уважали. Он горячо взялся за работу в Союзе молодежи; он был грамотный — кончил начальную школу, и когда ему поручали писать лозунги, он за свой счет покупал в кооперативе бумагу, кисти, тушь. Он преклонялся перед Восьмой армией, часто писал старшему брату, чтобы тот не скучал по дому и был примерным бойцом. Его грызли стыд и обида: не пустить его на собрание!.. За что?.. Что он сделал плохого!.. Кого винить в этом? И он с гневом подумал об отце. Зачем старику так много земли? Что за ненасытная жадность! Были бы они малоземельными, как Ли Чан! Особенно горько, что его приняли за шпиона: он ходит на собрания только подслушивать!.. Но что же сделать, чтобы люди не думали о нем плохого?
Так ничего и не решив, он в полном смятении вернулся домой. А тут еще сестра передает сплетни о помещиках в золоте и серебре… Прежде сестра ненавидела своего свекра, Цянь Вэнь-гуя, а теперь стала его верным доносчиком.
Услыхав от свекра, что очередь дойдет и до Гу Юна, дочь его смертельно испугалась. «Надо рассказать родным все, что она знает, ведь не бессовестная же она».
Гу Шунь не выдержал:
— Иди к себе, в дом мужа, и не ходи к нам, — сказал он сестре. — Будешь все время к нам бегать, нас и Хуанхэ не отмоет. Вся беда идет к нам от твоего свекра! Цянь Вэнь-гуй — вот это настоящий шпион. Иди домой! Иначе я пойду к товарищам и все расскажу. И вы заплатите за нашу грушу.
