Шолом Алейхем - Немец
Так прошло несколько дней, пока наступило время - машины благополучно проследовали - и ему надо было уезжать.
Когда пришло время отъезда, немец стал укладывать вещи и попросил меня, чтобы я подал ему счет.
– А что там считаться? - говорю я. - Счет короткий. Причитается с вас, господин немец, ровным счетом четвертной билет...
Он уставился на меня, как бы желая сказать: "А? Не понимаю!"
Тогда я объясняю ему по-немецки:
– Придется вам, господин немец, раскошелиться и уплатить, стало быть, двадцать пять целкачей, то есть "финф унд цванциг рубль"!
И показываю на пальцах - десять, десять и пять.
Думаете, он очень удивился? Ничуть не бывало! Пыхтит своей трубочкой, улыбается и говорит, что хотел бы только знать, за что с него причитается двадцать пять рублей? Берет карандашик, кусок бумаги и просит меня указать подробно...
"Ты, конечно, очень умный немец, - думаю я, - но только у меня ума побольше твоего! Того, что у меня в левой пятке, у тебя и в башке нет!"
– Пишите, будьте любезны, господин немец, - говорю я, - за квартиру, то есть "штанцион" - за шесть дней по полтора, стало быть девять рублей; шесть раз по два - двенадцать самоваров по полупятиалтынному - девяносто копеек. Шесть раз по десятку без малого яиц по утрам и по десятку вечером - сто двадцать штук, две копы, по рублю копа - два рубля. Шесть бульонов, шесть кур по пяти пятиалтынных за штуку, не считая крупы, гренков, петрушки, луку, того-сего и всего прочего, - для ровного счета - шесть рублей. Шесть вечеров шесть ламп - шестьдесят копеек. Шнапс вы пили свой - два рубля; чаю-сахару не брали - один рубль, а всего, значит, три рубля. Вина не требовали - рубль, значит - четыре. Пива не было - семьдесят копеек. В общем, выходит рублей пять... Но для ровного счета ставьте пять пятьдесят. Ну, господин немец, в общей сложности разве не двадцать пять рублей?..
Так говорю я ему вполне серьезно, а он, думаете, хоть бы слово сказал? Упаси бог! Пыхтел трубкой, улыбался, достал четвертной и швырнул, как бросают трешку. Потом честь честью распрощался и уехал.
– Что ты скажешь, жена, о таком немце? - говорю я.
– Присылал бы господь таких немцев каждую неделю, - было бы совсем неплохо...
Немец уехал. Не прошло и трех дней, приходит ко мне почтальон и приносит письмо, но требует уплатить четырнадцать копеек. За что? Забыли, говорит, марку наклеить. Уплатил четырнадцать копеек, вскрыл конверт, а письмо написано по-немецки, ни слова не понять. Ношусь с этим письмом от одного к другому, никто по-немецки не читает! Беда! Весь городишко избегал, наконец с трудом отыскал провизора из аптеки, который понимает по-немецки. Прочел он письмо и говорит, что пишет мне какой-то немец, очень благодарит за удобную, спокойную "штанцион", которую он нашел у меня, благодарит нас за гостеприимство и любезность, которые он никогда не забудет... "Ну что ж, думаю, очень приятно. Если ты доволен, меня радует". А жене говорю:
– Как тебе нравится немец? Ничего себе - дурень, не сглазить бы!
– Дай бог каждую неделю таких дурней, было бы совсем неплохо!..
Прошла еще неделя. Прихожу с вокзала, а жена подает мне письмо и говорит, что почтальон велел доплатить двадцать восемь копеек.
– Почему двадцать восемь?
– Так! - отвечает она. - Меньше он брать не хотел. Вскрываю письмо -опять по-немецки. Бегу к своему провизору и прошу его прочесть. Он прочел: тот же самый немец пишет, что он проехал границу и так как сейчас он едет к себе домой, в свой "фатерланд", то благодарит меня за удобную и спокойную "штанцион", за наше гостеприимство и любезность, которых он никогда не забудет!
"Мои бы горести да на твою голову!" - подумал я.
Прихожу домой, а жена спрашивает:
– Что это за письмо?
– Опять, - говорю, - этот немец! Забыть не может благодеяние, которое мы ему оказали! Сумасшедший немец!
– Посылал бы нам бог каждую неделю таких сумасшедших немцев, - говорит она, - было бы совсем неплохо...
Прошло еще две недели. Приносят мне с почты большое письмо, и почтальон велит доплатить пятьдесят шесть копеек. Я, конечно, не хочу.
– Как угодно! - говорит почтальон и забирает письмо.
А мне досадно. Очень хочется знать, откуда письмо, а вдруг что-нибудь нужное? Заплатил пятьдесят шесть копеек, вскрыл пакет, взглянул, - снова по-немецки! Иду, конечно, к своему провизору, прошу простить за то, что морочу ему каждый раз голову, но что поделаешь, наказан я богом - не умею читать по-немецки! А тот читает мне целое послание все от того же немца: так как он уже приехал домой, повидался с любимым своим семейством, со своей "фрау" и детьми, то он рассказал им все, что произошло с ним у нас в Деражне, как я его встретил на вокзале, как привез к себе домой и предоставил ему такую удобную и покойную "штанцион"... Так что он очень и очень благодарит нас за наше гостеприимство, за любезность, которые ему не забыть до конца жизни!
– Тьфу ты пропасть! - говорю я и выкладываю все, что на сердце, а жене и рассказывать не хочу о письме, как будто ничего и не было.
Еще три недели прошло. Получаю с почты повестку на рубль и двенадцать копеек.
– Что еще за рубль двенадцать? - спрашивает жена.
– Понятия не имею!
Прибегаю на почту и начинаю расспраширать, откуда прибыли рубль двенадцать копеек? А мне отвечают, что не получать, а уплатить я должен рубль двенадцать копеек.
– За что?
– За письмо! - говорят.
– Какое еще письмо? - спрашиваю. - Может быть, от немца?
Не отвечают. Словом, разговоры тут не помогут, уплатил я рубль двенадцать копеек и получил письмо - пакет. Вскрываю - опять от него, от немца! Прихожу к провизору.
– Не обижайтесь, пане, - говорю, - снова несчастье на мою голову -немецкое письмо.
Провизор, тоже дурень немалый, бросает свою работу и снова читает мне послание от того же немца, пропади он пропадом! Что же он пишет? Пишет, что у него сегодня "файертаг", праздник то есть, пришли к нему гости, вся семья собралась, и вот он рассказал им всю историю от начала до конца, как приехал он в маленький городишко Деражню, как остался один на вокзале в чужой стране, не зная языка, и как я его встретил и привез к себе, предоставил ему такую удобную и покойную "штанцион", как радушно мы его приняли, уступили ему лучшую нашу комнату, кормили и поили его и так честно и благородно обошлись с ним... Поэтому он не может отказать себе в удовольствии еще раз поблагодарить нас за наше гостеприимство и добросердечие, которых он не забудет вовек...
"Пакостник он, однако, этот немец! - подумал я. - Больше я писем получать не стану, будь они хоть с золотом!"
Прошел месяц и еще два - нет больше писем, кончено! Я уже начал было забывать о немце. И вдруг получаю со станции железной дороги повестку на посылку, ценную, на двадцать пять рублей.
"Что бы это могло быть?" - ломаю я себе голову, а заодно со мною и жена недоумевает, и оба мы ничего придумать не можем! Мне приходит в голову: есть у меня родственник в Америке... Может быть, это от него подарок, или шифскарта[5], или лотерейный билет?.. Не поленился, прихожу на станцию и хочу получить посылку. А мне и говорят, чтобы я изволил заплатить два рубля двадцать четыре копейки, тогда мне отдадут посылку. Ничего не поделаешь - надо раздобыть два рубля двадцать четыре копейки и заплатить. В общем, получил посылку, славный такой ящичек, хорошо упакован. Прибегаю домой, начинаю распаковывать ящичек, а оттуда выпадает портрет... Посмотрели - ах ты черт тебя побери! Он! Немец с длинной своей шеей, высокой шляпой и с трубкой во рту! К портрету приложено письмецо, по-немецки, конечно, опять все то же, благодарит за "штанцион", за наше гостеприимство и добросердечие, которых он ни в жизнь не забудет... На что способен человек! Сгореть бы ему! Можете себе представить, чего только не пожелали мы ему от всего сердца! Хоть бы половина сбылась, господи милосердный!
Прошло после этого еще несколько месяцев, - кончено, нет больше немца! Слава тебе господи, избавились от напасти, провались он сквозь землю! Я прямо-таки ожил! Думаете, однако, это все? Погодите-ка, еще не конец. Не так давно получаю ночью тeлerpaмму: обязательно и как можно скорее приехать в Одессу к некоему купцу по имени Горгельштейн. Он остановился в гостинице "Виктория", и я ему очень нужен по делу.
– Одесса? Горгельштейн? Гостиница "Виктория"? Дело? Что бы это значило? обращаюсь я к жене.
А она начала меня торопить, чтобы я сейчас же ехал.
– Мало ли что? А может быть, это и в самом деле что-нибудь очень нужное? Может быть, комиссия? Может быть, насчет хлеба?..
Однако легко сказать - съездить в Одессу! Съездить в Одессу - это расходы! Но если дело требует, то какие могут быть отговорки? Словом, раздобыл несколько рублей, сел в поезд и еду в Одессу. Приехал, начинаю расспрашивать, где находится гостиница "Виктория". Нашел.
– Нет ли у вас, - спрашиваю, - некоего Горгельштейна?
– Есть, - отвечают. - Но в данное время его нет в номере. Придется вам потрудиться и пожаловать в десять часов вечера.
