Кнут Гамсун - Рабы любви (пер. Кившенко)

Въ одиннадцать часовъ, когда закрыли кафэ, Ф. проводилъ меня до дому.

— Дайте мнѣ пять кронъ изъ тѣхъ десяти, которыя я вамъ далъ вчера.

Я хотѣла ему отдать всѣ десять, но онъ не взялъ ихъ и отдалъ мнѣ, несмотря на мое сопротивленіе, пятъ кронъ — «на чай», какъ онъ говорилъ.

— Мнѣ сегодня такъ весело, — сказала я. — Если бъ я могла осмѣлиться попросить васъ подняться ко мнѣ… Но у меня только крошечная каморка.

— Я не пойду къ вамъ наверхъ, — возразилъ онъ. — Спокоймой ночи!

Онъ ушелъ. Онъ опять прошелъ мимо старой нищей, но позабылъ подать ей милостыню, несмотря на то, что она сдѣлала ему почтителыній книксенъ.

Я подбѣжала къ ней, дала ей нѣсколько эръ и сказала ей:

— Это отъ того господина, который только что прошелъ мимо васъ, — отъ господина въ сѣромъ костюмѣ.

— Отъ господина въ сѣромъ костюмѣ?

— Да, отъ того, съ черными волосами, отъ Владимижа.

— Вы его жена?

Я отвѣтила:

— Нѣтъ, я его раба.

Онъ нѣсколько вечеровъ подъ рядъ все сожалѣлъ о томъ, что еще не можетъ вернуть мнѣ денегъ, а я попросила его не мучить меня подобными разговорами. Онъ говорилъ объ этомъ такъ громко, что всѣ слышали и, наконецъ, стали надъ нимъ смѣяться.

— Я негодяй и мошенникъ, — сказалъ онъ, — я занялъ у васъ деньги и не могу вамъ ихъ возвратить. Я бы охотно далъ отрубить себѣ правую руку за бумажку въ пятьдесятъ кронъ.

Мнѣ было больно слушатъ это, и я все раздумывала о томъ, какъ бы достать для него денегъ, но ничего не могла придумать.

Нѣсколько времени спустя онъ сказалъ мнѣ:

— Если вы, между прочимъ, спросите меня, что со мной, то… ну, однимъ словомъ, желтая дама и циркъ уѣхали. Я забылъ ее. Я больше не думаю о ней.

— Однакожъ, это не помѣшало тебѣ сегодня написать ей письмо! — замѣтилъ одинъ изъ его пріятелей.

— Это послѣднее письмо, — отвѣтилъ онъ.

Я купила у нашей цвѣточницы розу и всунула ему въ петлицу съ лѣвой стороны. Я ощущала его дыханіе на моихъ рукахъ въ то время, какъ это дѣлала, и я почти не имѣла силъ заколоть булавку.

— Благодарю! — сказалъ онъ.

Я потребовала три кроны, которыя мнѣ были должны въ кассѣ, и отдала ему. Это была такая бездѣлица!

— Благодарю! — сказалъ онъ еще разъ.

И я цѣлый вечеръ чувствовала себя счастливой, пока Владимижъ не сказалъ:

— На эти три кроны я уѣду на цѣлую недѣлю. Когда вернусь, я возвращу вамъ ваши деньги.

Но, замѣтивъ, до чего меня огорчили его слова, онъ добавилъ:

— Васъ одну люблю я! — И онъ взялъ меня за руку.

Я была страшно поражена тѣмъ, что онъ хотѣлъ теперь уѣхать и не хотѣлъ даже сказать — куда, несмотря на мои просьбы. Все: всѣ столы, вся зала, всѣ посѣтители закружились передъ моими глазами, я не могла дольше выносить этой муки и съ мольбой схватила его руки.

— Черезъ недѣлю я вернусь къ вамъ обратно, — сказалъ онъ и всталъ.

Я слышала, какъ оберъ-кельнеръ сказалъ мнѣ:

— А вы, значитъ, получите расчетъ черезъ двѣ недѣли.

— Ну, такъ что же, — подумала я про себя, — не все ли мнѣ равно — черезъ двѣ недѣли Владимижъ будетъ опять со мною. И я хотѣла поблагодарить его за это… обернулась… его уже не было…

Недѣлю спустя, когда пришла домой, я нашла тамъ письмо отъ него. Онъ писалъ такъ безотрадно грустно… онъ разсказывалъ, что отправился вслѣдъ за желтой дамой, что онъ не можетъ возвратить мнѣ денегъ — нѣтъ, никогда не сможетъ, и что онъ чувствуетъ себя совершенно надломленнымъ, обезсиленнымъ нуждой. Затѣмъ онъ опять называлъ себя негодяемъ, подлецомъ, низкой душой… и подъ письмомъ стояла подпись: «Рабъ желтой дамы».

Я горевала и плакала дни и ночи и ничего не моіла съ собой подѣлать. Еще черезъ недѣлю я получила расчетъ и должна была искать себѣ новаго мѣста. Днемъ я ходила по кафэ и гостиницамъ. Я обращалась даже къ частнымъ лицамъ, предлагая имъ свои услуги. Но мнѣ не везло, и все не удавалось получить мѣста. Поздно вечеромъ покупала я по дешевой цѣнѣ дневныя газеты и внимательно прочитывала всѣ объявленія. Я все думала — можетъ быть мнѣ удастся спасти Владимижа и себя…

Вчера вечеромъ, въ одной изъ газетъ, я увидала его имя и прочла о немъ.

И тотчсъ же вышла изъ дому и пошла по безконечнымъ улицамъ и только сегодня утромъ вернулась. Можетъ быть, я гдѣ-нибудь и спала или сидѣла на какой-нибудь лѣстницѣ, не имѣя силъ итти дальше. Но я ничего не знаю и не помню теперь.

Сегодня я опять перечитала то, что напечатано о немъ… Но вчера вечеромъ я прочла это впервые… Да… я заломила руки и опустилась на стулъ… Еще черезъ минуту я опустилась на полъ и прислонилась къ столу. Я ударяла ладонями о полъ, а сама дуала, все думала… А можетъ быть, я ничего и не дѣлала. Да, можетъ быть совсѣмъ не думала, но въ головѣ у мемя такъ шумѣло, что я ничего не сознавала. А потомъ я встала и вышла. Внизу на углу — это я хорошо помню — я дала старой хромой нищей нѣсколько эръ я сказала:

— Это отъ господина въ сѣромъ костюмѣ,- вѣдь вы его знаете?

— Вы, можетъ быть, его невѣста? — спросила она.

Я отвѣтила ей:

— Нѣтъ… я его вдова…

И я бродила по улицамъ до утра сегодняшняго дня.

А теперь я еще разъ перечла объ этомъ…

Его звали Владимижъ Ф.

1909

.