Кнут Гамсун - Редактор Люнге
Он кивает Илену, не отрываясь от работы и продолжая в то же время говорить направо и налево.
Илен осматривается. На стенах висят картины и вырезанные из журналов иллюстрации, газеты и журналы лежат везде, на стульях, на окнах, на полу; руководства и лексиконы в беспорядке нагромождены на полке над головою редактора, а его письменный стол до того завален бумагами и рукописями, что редактор почти не в состоянии свободно двинуть рукой. В каждом углу комнаты чувствовалась деятельность этого человека. Груды печатных произведений, беспорядок повсюду, непролазные топи газет и книг давали представление о том, какая могучая, неустанная работа здесь кипит. Нигде не было покоя, телефон звонил, не переставая, люди входили и выходили, из типографии слышался шум машин, а почтальон приносил всё новые и новые кипы писем и газет. Казалось, что руководитель газеты рисковал каждую минуту утонуть в целом море работы и трудностей, что целая вселенная в миниатюре устремлялась к нему и ждала его указаний во всём.
А сам он сидит посреди этой сутолоки в величественном спокойствии и сосредоточивает в своих руках все нити управления, делает надписи на телеграммах, выслушивает важные сообщения, пишет заметки на отдельных листах, разговаривает с находящимися в комнате людьми, открывает время от времени дверь, чтобы спросить о чём-нибудь или отдать приказание своим подчинённым в конторе. И всё это для него словно игра, он иногда даже отпускает шутки, которые вызывают смех у дам. Входит бедная женщина, Люнге знает её и знает, зачем она пришла; она, очевидно, постоянно приходит в определённые дни; он подаёт ей через стол крону, кивает головой и продолжает писать. Его сети раскинуты повсюду, и над головой каждого сверкает меч «Газеты»: редактор обладает большой властью в государстве, а у Люнге власти больше, чем у всякого другого. Он смотрит на часы, встаёт и кричит секретарю в другую комнату:
— Что, министерство ещё не прислало нам никаких объяснений?
— Нет.
И Люнге спокойно садится снова на своё место. Он знает, что министерству волей-неволей придётся дать требуемые им объяснения, иначе он нанесёт ему ещё один удар, быть может, роковой.
— Боже, как вы жестоко обращаетесь с бедными министрами! — говорит одна из дам. — Ведь вы их совсем убиваете.
Люнге отвечает серьёзно и горячо:
— Так надо поступать в Норвегии с каждым изменником!
Налево от него, у окна, сидит одна очень важная для редактора «Газеты» личность, худощавый, седой старик, в очках и парике, — господин Оле Бреде. Этот человек — журналист без места, который никогда ничего не пишет — является другом Люнге и его незаменимым руководителем; злые языки дали ему прозвище Лепорелло, потому что он неразлучно находится при Люнге5. В газете он не сотрудничает, единственное его занятие — сидеть на стуле и занимать место. Он ничего не говорит, если только его о чём-нибудь не спрашивают, и даже в этом случае он с трудом подыскивает самые простые слова. Этот человек — поразительная смесь глупости и добродушия, он хладнокровен от лени и любезен от нужды. Редактор подшучивает над ним, называя его поэтом, и Лепорелло улыбается, словно речь идёт совсем не о нём. Когда дамы встают и уходят, редактор тоже встаёт, но Лепорелло продолжает сидеть.
— До свидания, — говорит редактор и кланяется с улыбкой. — Не забудьте ваш пакет, фрёкен6. До свидания.
Наконец он обращается к Илену.
— Что вам угодно?
Илен подходит к нему.
— У меня есть статья о сортах наших ягод; мне хотелось бы знать, пригодится ли она вам.
— О наших?..
— Ягодах.
Редактор берёт в руки рукопись и, рассматривая её, говорит:
— Вы раньше что-нибудь писали?
— Я послал небольшую статью о грибах в «Letterstedtska Tidskrift» и много различных работ у меня задумано. Но...
Илен умолкает.
— Грибы и ягоды — темы далеко не современные! — говорит редактор.
— Да, — отвечает Илен.
— Ваше имя?
— Илен, кандидат Илен.
Редактор слегка изумляется, услышав это старое консервативное имя. Теперь даже один из Иленов обращается в «Газету»! Ему стало приятно от сознания, что его могущество начало принимать внушительные размеры. Он бросил взгляд на молодого человека: тот был хорошо одет и, казалось, не очень-то нуждался, но Бог знает, может быть, дома не хватало средств на его расходы, может быть, он написал это только с целью заработать немного денег. Однако почему же он не обратился к газетам правых7? Разве когда-нибудь раньше было слыхано, чтобы один из Иленов являлся в редакцию «Газеты»? Как бы то ни было, ягоды — предмет нейтральный, и, во всяком случае, тут никакой правой политики быть не может.
— Оставьте вашу статью у нас, мы её посмотрим, — говорит он и принимается за другие бумаги.
Илен догадывается, что аудиенция кончена, и раскланивается.
Когда он вышел на улицу и рассказал Бондесену, как всё произошло, тот потребовал дословной передачи разговора; ему хотелось узнать, как всё там было устроено, много ли было посетителей, о чём говорил Люнге с каждым из них.
— Изменники, ловко? Разве это не меткое выражение? — спрашивал он в восторге. — Изменники, великолепно, я это запишу на память. Ну, теперь уж ясно видно, что он её примет, это равносильно тому, что он её примет. Как ты думаешь, зачем же ему, в противном случае, оставлять её у себя?
И оба друга отправились домой в прекрасном настроении. Но по дороге они встретились с несколькими знакомыми, и Бондесен решил в честь событие заказать что-нибудь в «Гранде».
II
Вдова Илен имела небольшой дом в квартале Гегдегауген. Она жила вместе с сыном и двумя дочерьми на те деньги, которые зарабатывала различными путями, большей частью своим искусным рукоделием; кроме того, у неё была ещё маленькая пенсия. Вдова Илен была женщина изворотливая и бережливая, она умела жить на свои средства, как бы они ни были ограничены, и с утра до вечера была весела и довольна. Разве ей недавно не посчастливилось найти постоянного жильца в свою угловую комнату, господина, который платил в высшей степени аккуратно и оказался вдобавок очень симпатичным человеком! Слава Богу, самая тяжёлая борьба уже прошла! Вначале, когда дети были ещё маленькими, а сын учился, бывало иногда трудно пробиться. Но теперь эти времена прошли, Фредрик кончил университет, а обе дочери уже конфирмовались8.
Вдова Илен быстро расхаживала взад и вперёд по комнатам, приводила всё в порядок, стирала пыль, готовила обед и каждую свободную минуту употребляла на то, чтобы сделать несколько стежков на вышивке... Сегодня ей овладело какое-то необыкновенное беспокойство: она знала, что Фредрик делает первую попытку заработать немного денег после своего экзамена; а от того, как ему повезёт, зависело многое.
Если только Фредрик сумеет зарабатывать на своё содержание, всё в доме пойдёт хорошо; она не могла отрицать, что в её комнатах из-за внешнего комфорта и уютности стали всюду проглядывать признаки упадка, — новые вышивки покрывали ветхую мебель, печи и кровати потрескались и попортились. Но и это тоже изменится со временем к лучшему.
Однако почему Фредрик так долго не приходит? Он ушёл часов в одиннадцать вместе с Бондесеном и до сих пор не возвращается, а обед давно уж переварился. Было шесть часов, жилец уже пришёл домой, сидел и разговаривал с девушками, по обыкновению. Да, симпатичный жилец этот господин Гойбро. Целый день он был занят своими собственными делами, утром ходил на службу в банк, посещал библиотеку, делал, что ему вздумается, а когда вечером приходил домой, часто садился у них с книгой или какими-нибудь бумагами, которые он читал. Фру Илен сама просила его навещать их почаще, у неё были на то свои собственные соображения: ведь когда господин Гойбро бывал у них, она сберегала расходы на освещение и отопление его комнаты в это время. Кроме того, его присутствие было приятно дочерям, — он их иногда кой-чему учил. Вдобавок ещё эта история с велосипедом, который он подарил Шарлотте. Да, действительно, лучше этого квартиранта не найдёшь, и она всеми силами будет стараться, чтобы он от них не уходил.
Дочери сидели за своей работой и трудились с усердием. Шарлотта была высокого роста, полная, с рыжеватыми волосами и пышным бюстом, кожа на её лице была удивительно прозрачная, с маленькими красными пятнышками, нежная и мягкая, как бархат. Она уже составила себе имя в кругу любителей спорта, благодаря своему знакомству с Эндре Бондесеном и своей прекрасной езде на велосипеде. Её сестра была двумя годами моложе, её формы были менее развиты, и один глаз слегка косил. Впрочем, весь город знал об одной истории, случившейся с этой молодой дамой.
Однажды в тёмный вечер какой-то господин расхаживал взад и вперёд перед зданием музея скульптуры с твёрдым намерением проводить домой какую-нибудь даму; господин этот был Оле Бреде, Лепорелло, но он поднял воротник своего пальто, так что никто не мог его узнать. Он встречается с дамой, кланяется ей, та отвечает. Может ли он проводить её? Да, может.
