Константин Паустовский - Секвойя
– Семь тысяч лет, – подсказал сатирический поэт.
– Знаете что, не будьте пошляком! – снова сердито сказал ему лирический поэт, но сатирик нисколько не обиделся.
– Ну, не через семь тысяч лет, а гораздо раньше у нас будут совершенно сказочные по красоте и мощи леса из секвойи. Не забывайте, что мы работаем еще и над ускорением роста деревьев.
Все замолчали, как бы обдумывая рассказ Дубова.
– Вот это и есть настоящая сказка! – вдруг сказала Настя.
Она сидела в углу за роялем, и до этого возгласа никто ее не замечал.
Тогда автор сказки совершил героический и правильный, по мнению Насти, поступок. Он встал, на глазах у всех торжественно разорвал свою рукопись и бросил ее в горящий камин. После этого он подошел к Дубову, крепко пожал ему руку и вышел из гостиной так спокойно, будто ничего не случилось. И все почему-то подумали, что вот теперь он напишет, наверное, настоящую, волшебную, светящуюся, как звезды в зимнюю ночь, и интересную сказку.
Дубов был смущен. Ему было жаль автора сказки и стыдно, что из-за его рассказа пропал писательский труд.
Вечером Дубов пошел к Вертушинке. По дороге его догнала Настя. Начал падать снег, совершенно тихий, отвесный, крупный и как будто что-то припоминающий на лету.
– Вы любите такой снег, Андрей Иванович? – спросила Настя.
– Да, – ответил Дубов. – Но больше всего я люблю молодость, такую, как ваша.
– А я больше всего люблю Лермонтова, – неожиданно сказала Настя, сообразила, что сказала, должно быть, совсем не то, что надо говорить в таких случаях, и смутилась так сильно, что на глазах у нее выступили слезы.
Сквозь эти слезы снег представлялся ей действительно сказочным. Ей даже казалось, что из каждого пушистого снежного кристалла расцветают на лету один за другим маленькие, совершенно белые и тающие от ее дыхания цветы, похожие на розы.
