Григорий Белых - Лапти
— Купи, век благодарить будешь. Денег скопишь — трамвай купишь.
Тут кто-то подошел к торговцу, тоже стал копилку выбирать. Купцу бы уйти, а он все на собачку смотрит. И не нужна, а занятная штука. И сам не знает, как, улучив момент, смахнул собачку с лотка и пошел прочь не спеша. Вдруг слышит голос сзади:
— Эй, торговец! Держи мальчишку, собачку он у тебя упер.
Вздрогнул Купец, прыгнул в толпу и побежал, а сзади закричали, засуетились.
— Который? Где? Держи! Вон бежит! Побежал Купец что есть силы, выскочил на набережную — и к мосту. Сзади крики догоняют:
— Лови! Держи!
Несется стрелой Купец, сердце колотится, а сам думает: «На кой собачку брал, только засыпался! Добежать бы до моста, а там спасен». Быстро бежал. Крики тише стали, видно погоня отставала. Обрадовался.
Вдруг что-то в ногах запуталось, чуть не упал. Глянул на ноги — похолодел. Это веревки от лаптей разболтались и по ногам хлещут, а распустившаяся онуча трепыхается сзади, как знамя. Чуть не заплакал. Выскочил на мост, на минутку присел лапоть подвязать, а совсем близко кто-то как рявкнет:
— Ага, попался!
Рванулся Купец вперед без памяти, понесся, как заяц, скачками да зигзагами и чувствует — легко бежать стало и уже погони не слыхать. Тогда забежал в подворотню, отдышался, вздумал лапоть перевязывать, а лаптя нет на ноге. Испугался Купец. Нельзя в школу без лаптя показываться, и ноге холодно. Бросил проклятую гипсовую собачку в угол, онучу кое-как замотал и вышел. А на улице сумерки.
Потихоньку дошел обратно до моста, нигде не видно лаптя, и вдруг смотрит — лапоть валяется посреди дороги на трамвайных рельсах. Обрадовался Купец, что все так благополучно кончается. Бежит к лаптю, но в это время обгоняет Купца трамвай.
Купец даже не успел сообразить, что случилось. Только и видел, как что-то подпрыгнуло под колесами. Прогрохотал мимо трамвай. Подошел Купец поближе, смотрит: лапоть на две половинки ровно разрезан. Поднял, повертел половинки, даже сложил зачем-то, потом, тяжело вздохнув, бросил половинки в речку на лед.
У дверей школы снял и второй лапоть. Бросил его вниз в пролет лестницы. Тихонько открыл окно уборной и полез. Из уборной прокрался в спальню, разделся и лег.
Вечером за ужином дежурный отрапортовал Викниксору, что Кауфман заболел и лежит в кровати.
После Викниксоровой нахлобучки Японец немедленно пошел за лаптями. Но получив лапти, Японец не покорился. Он ругал их при всяком удобном случае, ругал самыми последними словами, изливая на них весь яд презрения и злобы. Он издевался над лаптями, по привычке обобщая и развертывая тему гораздо шире, так что вместе с лаптями доставалось и лапотной Руси, и изобретателю лаптей, и даже догадливому дельцу из Губоно, который надумал снабжать лаптями Шкиду.
И в это роковое утро, едва проснувшись, Японец, зевая, лениво выругался.
— Опять проклятые лапти обувать.
— Издевательство над человеком, — хмуро пробормотал Пантелеев, высовывая из-под одеяла красный нос.
— Тирания, — простонал Японец, садясь на койке.
Вздохнув, он пошарил рукой под кроватью, отыскивая лапти, но лапти под руку не попадались. Нагнулся, поглядел. Около койки лежали грязные портянки, онучи. Лаптей не было.
— Что за черт!
— Ты что? — спросил Пантелеев, удивленно глядя на вытянувшееся лицо Японца.
Японец, не отвечая, спрыгнул на пол и исчез под койкой. Минуты две Пантелеев созерцал синие пятки товарища, потом Японец высунул красное испуганное лицо и заорал:
— Где лапти?
Все торопились одеваться. Никто не обратил внимания на крики Японца, бегавшего по спальне. Только Купец, сидевший на кровати, одевая лапти и завязывая веревки, участливо советовал:
— Ты влезь на печку, может кто забросил… или под кафедрами поищи.
Японец лазал на печку, шарил под кафедрами, обыскал всю спальню — лаптей не было.
К чаю Японец пошел босой. Лапти не нашлись и после чая. На уроках сидел поджав ноги под себя и огрызался на шутки ребят. Ногам было холодно. Привыкшие к теплым обмоткам, они с трудом переносили холод. Потом все пошли гулять, а Японец остался в школе.
Огорченный, он слонялся по школе. На лестнице его встретил Викниксор.
Викниксор спускался вниз и что-то мурлыкал. Вдруг он смолк и остановился.
Японец поднял голову и задрожал. Викниксор грозно глядел на его ноги.
— Каналья упрямая! — гаркнул Викниксор. — Ты возьмешь лапти?..
Японец чуть не заплакал.
— Я взял, — сказал он тихо. — У меня их сперли…
— Чтобы были найдены! А то!..
И, мурлыкая, Викниксор прошел мимо уничтоженного Японца.
Скучные дни наступили для Японца. Завернули морозы. Здание школы отапливалось плохо, и если ребятам в лаптях было сносно, то Японцу стало невтерпеж.
Разгуливая босиком, он простудился. По ночам он долго не мог согреться, трясся как собачонка и чихал в одеяло, мешая спать товарищам.
Ребята ежедневно ходили гулять, а Японец сидел в классе да убегал от Викниксора. Но как он ни спасался, Викниксор снова поймал его. Он долго кричал, тряс Японца за шиворот и наконец определенно заявил:
— Чтоб завтра были лапти — или переведу в пятый разряд…
— Плохо твое дело! — сказал вечером Пантелеев. — Придется покупать лапти… Надо наменять хлеба, и завтра дуй искать лапти, а то погибнешь…
Пантелеев горячо взялся помогать.
Японец собирал вещи для мены. Тетради, книги, карандаши, ремень, циркуль…
Пантелеев заготовил несколько объявлений и, обежав все классы, расклеил их. Ребята внимательно читали:
Благотворительный базар состоится в четвертом отделении после ужина. Распродается масса исключительных вещей по баснословно дешевым ценам. Осмотр до ужина.
Реклама сделала свое дело. После ужина на имущество Японца нагрянула вся школа и щедро платила хлебом за тетради и карандаши.
Хлеба Японец собрал фунтов десять.
На другой день, взяв напрокат у первоклассника Кузи его лапти, Японец с мешком хлеба под мышкой двинулся на поиски лаптей.
В большом трестовском магазине обуви было малолюдно. Продавец, переставляя коробки, спросил вошедшего Японца:
— Что угодно?
— Мне лапти, — сказал Японец. — Небольшой размер.
Продавец быстро поднял голову.
— Что? — переспросил он испуганно. — Какие лапти?
— Небольшой размер.
— Пошел вон, хулиган! — сердито закричал продавец, краснея от негодования.
Он довел Японца до дверей и сам закрыл их за ним.
Неудача не огорчила Японца. Подумав, он решил, что лапти надо искать в мелких лавках, где продают гвозди, мыло, веревки, колбасу, керосин и пудру. Но везде над ним смеялись.
— Нет-с, молодой человек, таким товаром не торгуем.
Обойдя несколько лавок, Японец убедился, что лапти купить невозможно. Оставалась одна надежда — на толкучку. Ведь там все можно было найти. Японец заторопился. Уже вечерело. Лапти надо было достать во что бы то ни стало. Викниксор ждал его с лаптями.
На толкучке Японца окружили маклаки. Вырвавшись от них, Японец стал бродить в обувных рядах. Там продавали ботинки, новые и чиненые, мужские и дамские, большие и малые. Ботинки разных фасонов и размеров лежали горами. Лаптей не было. Японец уже не решался и спрашивать торговцев. Было стыдно. Отчаяние заползало в сердце. Проклятые лапти сыграли плохую шутку.
Через час, исколесив всю толкучку вдоль и поперек, Японец окончательно убедился, что лапти найти невозможно, словно их не существовало на земле. Как будто это было нечто дорогое, что с трудом можно было купить в первоклассных ювелирных магазинах.
И вот когда, отчаявшись, он уже решил покинуть толкучку, он увидел лапти.
В стороне от ларьков, на ступеньке парадной сидел оборванец. Оборванец курил, спокойно рассматривая толкающихся взад и вперед торговцев, и одной рукой придерживал лежавшую около него котомку. А на его ногах были потрепанные и грязные, но самые настоящие лапти.
Японец бросился к оборванцу.
— Продай, — захрипел он.
Оборванец вздрогнул и, выронив папироску, схватился за котомку.
— Ну, продай, сколько хочешь? — забормотал Японец, видя, что мужик смотрит на него испуганно.
Оборванец оправился, поднял папироску и спросил:
— Что продать-то?
— Лапти! Продай лапти!
— Аи нужда в лаптях? — усмехнулся недоверчиво оборванец.
— Нужда, — сказал Японец.
— Могу продать. Что дашь?
Японец выдернул мешок с хлебом и показал.
— Весь? — спросил оборванец, все еще не веря.
— Весь!.. Оборванец засуетился:
— А ну, давай сюда.
Он торопливо высыпал куски в котомку и стал распутывать веревки на ногах. Возился он долго, обрывая многочисленные узлы. Японец, дрожа от нетерпения, следил за ним, чувствуя, как радость заливает сердце. Уже не пугало хмурое лицо Викниксора. Хотелось только поскорее держать лапти в своих руках.
