Эрскин Колдуэлл - Случай в июле
Он встал, пошатываясь, ноги плохо держали его грузное тело — и потянулся за своей одеждой. Он видеть не мог рыбы, никогда в рот ее не брал и готов был дать крюк и пойти другой дорогой, если на улице пахло рыбой. Но рыбная ловля была единственным средством не впутаться в какую-нибудь историю. За те одиннадцать лет, что он пробыл в должности шерифа округа Джули, ему столько раз приходилось уезжать на рыбную ловлю, что теперь он лучше всякого другого знал, как нужно удить рыбу на червяка или муху. Поневоле пришлось ему ловить рыбу всеми известными способами. Он ставил верши, закидывал сети, стрелял рыбу из ружья, а если она не ловилась ни так ни этак, глушил ее динамитом.
— Джеф, — сказала Кора, — сейчас такое время, что для тебя самое лучшее сидеть на реке с удочкой.
Он повернулся к ней, брызжа слюной.
— Провались ты! — крикнул он. — Нашла время приставать ко мне со своей рыбой, ведь знаешь, что я терпеть ее не могу.
— Ну, Джеф, — сдержанно сказала Кора, возьми-ка ты себя в руки.
— Вы идете, шериф Джеф? — робко спросил Берт из-за двери. — А то как бы они не поймали этого негра, за которым гоняются.
— Ступай вниз, в контору, и дожидайся меня, — сказал шериф слабым голосом. — Сейчас приду посмотрю, что тут можно сделать.
И он продел ногу в штанину.
— Ну, слушай, что я тебе скажу, Джефферсон Маккертен, — начала Кора. — Уж коли тебе нужно отправляться на рыбную ловлю, так это именно сейчас, а ты…
— Отвяжись от меня! — закричал он, надев брюки и стягивая пояс на животе. — Не видишь разве, в какую я попал переделку! Одиннадцать лет я тут протираю штаны, работаю как вол, стараюсь не вмешиваться ни в какие политические споры, лишь бы не слететь с места. Нашла время лезть ко мне с пустяками. Ты же знаешь, что из-за этой истории я могу провалиться на будущих выборах. Что ты ко мне пристала, когда я изо всех сил стараюсь что-нибудь придумать.
— Я же тебе только добра хочу, Джеф, — нежно сказала Кора, как бы не замечая, что он сердится.
Он спешил одеться, только ноги плохо держали грузное тело, и это ему мешало. Когда дошло до башмаков, пришлось Коре стать на колени, надеть ему башмаки и зашнуровать их.
— Миссис Маккертен… — позвал Берт из-за двери.
— Он одевается, Берт, ступай вниз, в контору, подожди там.
Джеф топтался по комнате и заглядывал во все углы, ища свою шляпу. Кора нашла ее и надела ему на голову.
— Держу пари, что всю эту пыль столбом подняли из-за сущих пустяков, — сказал Джеф, глядя на жену. — А когда пыль уляжется, видно будет, что дело выеденного яйца не стоило. Вот не люблю тратить время зря: чего ради сидеть там до второго пришествия и ждать, пока все уладится?
— Пускай другие без тебя улаживают, — сказала ему Кора. Она погрозила ему пальцем. — Прямо тебе говорю, Джеф Маккертен, если ты отсюда не уберешься и не уедешь куда-нибудь денька на три, на четыре ловить рыбу, всю жизнь будешь об этом жалеть. Поезжай скорей на Лордс-крик, кому я говорю!
Он с тоской поглядел на мягкую постель, на оставленную его боками ложбинку. Продавленный матрас так и манил прилечь. Джеф хотел отвернуться и уйти, а ноги не слушались пуще прежнего.
— Попробовала бы ты сама хоть разок посидеть целый день на берегу да потыкала бы палкой в речку, полную осклизлой рыбы, — сказал он. — Комары меня живьем сожрут, а то и хуже — клещи вцепятся, от них в две недели не избавишься, все тело зудеть будет.
— Ну, Джефферсон Маккертен, попробуй сделать хоть шаг к Флауэри-бранч, — грозно сказала Кора, кивая головой, — как пить дать провалишься осенью на выборах. Тебя и в прошлый-то раз переизбрали только потому, что судья Бен Аллен сумел нажать кнопки в самую последнюю минуту. Если ты влипнешь во что-нибудь вроде линчевания, ни судья Бен Аллен, ни другой кто-нибудь во всем округе Джули не поможет тебе удержаться на месте. Когда доходит до голосования, на людей нельзя полагаться, все равно как на южный ветер в ноябре.
Жена все еще читала ему нотацию, но он уже сунул часы в карман и, не дожидаясь конца, тяжелыми шагами двинулся к двери. По сравнению с его грузной фигурой все кругом выглядело мелким и незначительным. Половицы жалобно скрипели под его шагами.
Кора глядела, как он медленно расхаживает по комнате, и ей невольно стало жалко его. Попадись только ей в руки тот, что заварил всю эту кашу, уж она бы ему показала, пожалел бы небось, что и на свет родился.
Джеф уже взялся за дверную ручку, и Кора подбежала к нему.
— Смотри не забудь захватить с собой гвоздичного масла, бутылочка у тебя внизу, в ящике стола, — просила она, похлопывая его по руке. — Это та бутылочка, что ты брал с собой прошлый раз от москитов. Гляди же, хорошенько натри лицо и шею. В этом году на Лордс-крике москитов видимо-невидимо. И смотри береги себя, Джеф.
Она нежно пожала ему локоть.
Джеф вышел из комнаты не оглядываясь. Сходя с лестницы, он желал про себя, чтобы люди, которые все это затеяли, поскорей разделались бы с линчеванием, а его известили бы только тогда, как все будет кончено. Никакого политического риска не было бы в том, чтобы прибыть на место после линчевания и сказать, что закону следует повиноваться, потому что к этому времени, в девяносто девяти случаях из ста, нельзя было найти ни одного человека, который указал бы виновников. Но в округе Джули были такие люди, которые за одиннадцать лет его службы ни разу не упустили случая напомнить ему, что присяга обязывает шерифа оберегать жизнь подсудимого до тех пор, пока он не предстанет перед судом. В последний раз, когда в округе Джули линчевали негра, лет шесть тому назад, Джеф уехал на рыбную ловлю, как только до него дошли слухи, что толпа белых устроила облаву на негра, и просидел на Лордс-крике целых пять дней. Он вернулся, когда негра уже повесили и все улеглось и утихло. Но некоторые люди с тех пор постоянно упрекали его в пренебрежении своими обязанностями. Они могли наделать ему неприятностей, если бы в округе Джули произошло еще одно линчевание. На этот раз шериф мог даже слететь с места.
— Берт! — крикнул он, осторожно сходя по лестнице и ставя на ступеньку сначала одну ногу, потом другую. — Слышишь, что ли, Берт!
Берт выбежал из конторы и остановился у лестницы.
— Плохо дело, шериф, — сказал Берт, входя за шерифом в контору.
— Что такое? — спросил шериф, останавливаясь посреди комнаты и сонно щурясь от яркого света. — Что плохо?
— Да вот эти беспорядки на Флауэри-бранч.
— Что случилось?
— Я и сам почти ничего не знаю. Позвонил Джиму Каучу, хотел было спросить, не знает ли он, а жена его сказала, что он уже час как ушел из дому и до сих пор не вернулся.
— Ну, не знаю, что я с вами сделаю, и с тобой и с Джимом, если окажется, что весь шум подняли зря.
— Говорят, будто черномазый мальчишка по имени Сонни Кларк изнасиловал вчера вечером белую девушку.
Шериф долгое время молчал. Он тяжелыми шагами подошел к своему столу, взял какие-то бумаги, потом опять бросил их на стол.
— Как зовут белую девушку? — спросил он, не глядя на Берта.
— Кэти Барлоу.
Шериф грузно плюхнулся в кресло перед столом. Это было особенное кресло, очень большое, с широко расставленными подлокотниками, чтобы в нем могло уместиться его объемистое тело. Он осторожно откинулся на спинку.
— Ну и воспитывают же там девушек, на песках за Флауэри-бранч: им все едино — что негр, что белый, — сказал он. — Нелегко это говорить про своих же белых, а только, по-моему, народ там, за Флауэри-бранч, очень уж неразборчивый: что белый, что негр — для них все едино. А этому черномазому не мешало бы все-таки вести себя поосторожнее, хотя бы и с белой девушкой из Флауэри-бранч.
— Эти Барлоу как раз оттуда, — сказал Берт.
— А она родственница Шепу Барлоу?
— Как раз его дочка.
Шериф так и разинул рот. Он уставился на Берта, недоверчиво покачивая головой. Бумаги посыпались со стола и разлетелись по полу.
— Боже ты мой! Дочка Шепа!
Берт кивнул.
— Плохо дело, — сказал наконец шериф. — Надо бы хуже, да некуда. С Шепом Барлоу шутки плохи. Лет десять назад Шеп убил негра только за то, что тот нечаянно сломал ручку у мотыги. А за несколько лет до того он убил еще одного негра уж совсем зря, просто ни за что ни про что. Теперь уж не помню, за что именно. Шеп Барлоу не таков, чтобы стерпеть, особенно если это его дочку изнасиловали.
— Вот это я и собирался вам сказать, шериф Джеф, для того и разбудил вас. Я все хотел вам сказать, что дело очень важное. Джим Кауч говорит…
— Надо было сразу сказать, что тут замешан Шеп Барлоу, — сказал Джеф, с трудом поднимаясь на ноги. — Это совсем другое дело. Теперь такая заварится каша! Попали мы в историю, это уж как пить дать.
Он начал насыпать табак из стеклянной табачницы на столе в кожаный кисет. Руки у него так сильно дрожали, что больше табака попало на стол, чем в кисет. Просыпанный табак он смахнул просто на пол.
