Вильгельм Спирито - ЭОВИН И ФАРАМИР: Любовь исцеляющая
Вот с этим вопросом мы и обратимся теперь к Толкину.
Однако, на сей раз мы не станем говорить о роли друзей в жизни и в творчестве Толкина, хотя, возможно, эта тема заслуживает внимания в первую очередь: стоит вспомнить одних только «Инклингов», или взять к примеру дружбу Леголаса и Гимли, или дружбу Эомера и Арагорна, Сэма и Фродо, Белега Куталиона и Турина…
Как говорил его друг К.С.Льюис:
«Тот, кто не признает, что дружба есть истинное чувство, кто считает ее лишь завуалированным проявлением сексуального влечения, тем свидетельствует, что у него никогда не было друга. Остальные же знают, что, хотя и влечение и дружеские чувства можно питать к одному и тому же человеку, нет ничего более далекого от дружбы, чем страсть влюбленного. Влюбленные постоянно говорят друг с другом о своей любви; друзья - почти никогда о свей дружбе. Влюбленные обычно глядят друг на друга, поглощенные собой; друзья глядят вперед, поглощенные каким-либо общим интересом. И главное, сексуальное влечение (пока существует) объединяет лишь двух человек. А друзей необязательно должно быть только двое – куда лучше, если больше… Из чего следует, что из всех привязаннстей настоящая дружба наименее подвержена ревности. Два друга радуются, когда к ним присоединяется третий; трое радуются, когда находят четвертого - при условии что у новичка есть талант стать настоящим другом. И тогда они смогут сказать, как блаженные души в поэме Данте: «Благодаря ему возрастет наша любовь», - потому что в этой любви «поделиться» не означает «потерять»».
Но мы поговорим теперь о другом роде любви, и вспомним одну замечательную историю - историю влюбленных, для которых любовь стала источником исцеления. Но эти двое - не Берен и Лутиэн, не Тингол и Мелиан, не Келеборн и Галадриэль, и даже не Арагорн и Арвен…
В 44-м году Толкиен писал своему сыну:
«В повествовании появился новый персонаж (я уверен, что не выдумал его, я даже не собирался вводить его, хотя он мне по душе, – просто он вдруг возник в лесах Итилиена): Фарамир, брат Боромира. Развязка снова откладывается на потом; а он меж тем рассказывает много интересного из истории Гондора и Рохана (высказывая при этом весьма трезвые соображения о славе мирской и славе истинной)».
«Но я на этом остановлюсь; не буду касаться и темы безответной [дословно: «ошибочной»] любви Эовин, ее первой любви к Арагорну».
Итак, мы обратимся к истории Фарамира и Эовин.
Фарамир похоже (и есть немало оснований так считать), снискал особую любовь со стороны Толкина (равно как и со стороны Гэндальфа):
«Я нарочно свел все разговоры о высоком к неявным намекам, которые заметны лишь самым внимательным, или оставил их в рамках необъясненных символов. Так, упоминание Господа Бога или «ангельских чинов» - Владык Запада – можно уловить лишь в некоторых местах, вроде слов Гэндальфа, обращенных к Фродо: «Тут действовала иная сила, о чем вовсе не ведал создатель кольца»; или когда перед трапезой Фарамир воздает благодарение по нуменорскому обычаю».
Фарамир – единственный из героев книги, кто открыто говорит о мире духа и о своей связи с ним - так же, как и сам Толкин. Недаром он писал:
«Я не Гэндальф, я простой смертный (низший чином) творец в нашем маленьком мире. Если кто и похож на меня, так это Фарамир – если забыть о том, что мне не достает качества, которым обладают все мои персонажи (да заметят сие психоаналитики!) – т.е. мужества».
Итак, Эовин и Фарамир. Каждый из них настолько человечен – настолько раним и чувствителен, - что, боюсь, их можно неверно понять и недооценить.
Заглянем в черновик ответа одному из читателей «Властелина колец». (На полях Толкиен написал: «Комментарии к критическому письму (потерялось?) на тему Фарамира и Эовин».)
«Эовин: Любить сразу более, чем одного человека (противоположного пола) возможно, однако, по-разному и с неодинаковой силой. Я не думаю, что чувства Эовин к Арагорну так уж сильно изменились; и когда открылось, что он так велик – что он Король и наследник Элендиля – она по прежнему могла любить его и восхищаться им. Ему уже было очень много лет, и дело тут не только в физическом возрасте: когда возраст не отражается внешне, это может вселять тревогу или внушать благоговение. Кроме того, она не была на самом деле честолюбивой. Роль «няньки» была ей не по нраву, но не была она и воином или «амазонкой» – однако, подобно многим женщинам, на войне, в критической ситуации, она могла проявить большое мужество.
Я думаю, вы неверно поняли Фарамира. Он был в страхе перед отцом - не только как сын, почитавший сурового, гордого и властного главу семьи, но и как нуменорец, почитавший правителя последнего из нуменорских государств. Он рос без матери, у него не было сестры (Эовин тоже росла без матери), его брат во всем любил верховодить. Фарамир привык уступать и не высказывать вслух своего мнения, и в то же время он повелевал людьми – такой авторитет может снискать лишь человек, который, очевидно, смел и решителен, но в то же время скромен, справедлив и обо всем судит по совести, и в высшей степени способен на сочувствие. Я думаю, он очень хорошо понимал Эовин. Кроме того, титул князя Итилиена (выше был только титул правителя Дол Амрота), который в Гондоре, возрожденном государстве нуменорском, скоро обретет влияние и почет - это вовсе не «должность огородника», как вы ее именуете. Нередко после восшествия короля на престол князь Итилиена становился временным правителем Гондора на важнейшем восточном рубеже; а кроме того, на его плечи легло множество трудов по возрождению отвоеванных земель, по освобождению их от скрывавшихся там орков и разбойников - не говоря уже о долине Минас Итил (Моргул). Естественно, я не вдавался в подробности относительно того, каким образом Арагорн, король Гондора, правил королевством. Но [из повествования] ясно следовало, что в первые годы правления Арагорна часто велись военные действия и совершались походы против врагов на Востоке. Самыми высокими князьями после Арагорна были Фарамир и Имрахиль; в отсутствие короля один из них, как правило, назначался командующим армией Гондора. Нуменорский король был монархом и обладал правом принимать решения, которые никто не мог оспорить; но он правил королевством, руководствуясь старинными законами – и будучи исполнителем (и толкователем) этих законов, он все же не являлся их создателем. И даже Денетор по всем важным спорным вопросам внешней и внутренней политики обращался к помощи Совета и по крайней мере выслушивал мнение правителей земель и военачальников. Арагорн вновь учредил Великий Совет Гондора, и Фарамир, унаследовавший титул Правителя (или представителя короля в тот период, когда монарх находится за пределами страны, или во время его болезни, или в период между смертью короля и восшествием наследника на престол), стал в нем главным советником.
По поводу критики относительно того, что отношения – или «роман» - Фарамира и Эовин развивались слишком быстро. Мой личный опыт говорит о том, что во времена тревожные, и особенно когда живешь в страхе смерти, чувства и решения созревают очень быстро (если мерить время обычными часами, что на самом деле не очень-то уместно). И я не думаю, что людям благородного рождения и воспитания нужны всяческие ухищрения в отношении «дел сердечных». В этой истории идет речь не об эпохе «придворной любви» с ее жеманством, а о нравах более простых (т.е. менее испорченных) и более благородных».
Теперь мы обратимся к отрывкам двух глав из тома III «Возвращение короля» (см. гл. VIII книги пятой, «Обитель Исцеления», и гл. V книги шестой, «Правитель и Король»), и посмотрим, как герои осознают, что им (как и любому из нас однажды) нужно остановиться и разобраться в себе, найти себя истинного, и если необходимо, найти в себе волю и силы, чтобы начать новую жизнь – или чтобы позволить ей начаться.
Леди Эовин из Рохана и Фарамир, Правитель Гондора – два удивительных человека; впечатляет цельность, сила личности, мужество каждого из них – во многих отношениях эти два образа равноценны. Благодаря Леди Эовин и тому, что ей довелось пережить, я смог приглядеться к самому себе и смог понять, что мне, как и ей, одолев врага в собственной душе, нужно побыть в Обители Исцеления и исполниться надеждой, которая приходит, когда принимаешь себя таким, каков ты есть. А Фарамир, с чьей помощью Леди Эовин нашла себя и вернулась к жизни, - он подсказал мне, какую роль должен играть мой ближний (или ближние), даже если я вижу, что, в первую очередь, все зависит от меня - ведь пока я не готов принять себя самого, не готов осознать свои желания и мечты, независимо от обстоятельств, пока не признаю своих истоков и корней – до тех пор я не смогу полюбить себя, и, следовательно (самое-то главное), не смогу полюбить и принять ближнего таким, каков он есть. И чем сильней наш внутренний разлад, тем больше нас тянет обижаться на того, кто рядом, и перекладывать на его плечи свою собственную неудовлетворенность, не видя, словно в тумане, сколько делает для нас этот человек самым очевидным образом изо дня в день.
