Кодзиро Сэридзава - Книга о Небе
Но ведь если бы эти слова действительно стали моей духовной пищей, то должны были бы утратить для меня прелесть новизны? Наверное, все-таки и мозг мой, и дух как-то незаметно постарели, потому мне так и не удалось усвоить их, подумал я, и мне стало грустно. Но в это время вдруг послышался веселый голос Жака:
— Ну что ты хнычешь? Это ведь слова живосущей Родительницы, можно сказать, слова Бога. Нет ничего удивительного, что они всегда новы, это естественно… Конечно, хорошо, что ты чувствуешь себя виноватым, но, с другой стороны, это проявление гордыни, а стало быть — твоя слабость.
— А, вот как!
— Что касается живосущей Родительницы, ты начал публиковать с продолжениями жизнеописание Вероучительницы Тэнри в «Вестнике Тэнри» спустя четыре года после поражения Японии в войне, сколько же лет продолжались эти публикации?
— То ли восемь, то ли девять… Точно не помню…
— Что? Не будучи адептом Тэнри — целых восемь, девять лет?.. Как у тебя хватало терпения? Словно ты роман писал. Это ведь ужасно тяжело — на одну книгу затратить столько времени.
— Да ничего особенного, у меня кроме жизнеописания Вероучительницы есть только одно столь же монументальное произведение, «Человеческая судьба».
— Сочинитель, наверное, совсем иначе относится к таким монументальным произведениям, чем к другим своим работам, они оставляют о себе другие воспоминания, не так ли?
— Я не очень хорошо понимаю, что ты хочешь узнать… Когда описываешь жизнь одного героя в течение почти десяти лет, этот герой становится для автора поистине живым человеком и начинает общаться с ним. Таков Дзиро Мори из «Человеческой судьбы».
— Но ведь Дзиро Мори — вымышленный герой, так ведь? А госпожа Родительница, хоть она и умерла… То-то и оно. Может быть, ты получше мне растолкуешь?
— Когда я окончил писать «Вероучительницу», госпожа Родительница была очень рада, благодарила за то, что я напомнил даже то, что сама она забыла, она была глубоко тронута… но при этом заметила, что хорошо было бы больше внимания уделить ее женским горестям… Я ответил, что сосредоточился на описании усилий, которые она затратила на то, чтобы преодолеть свои женские горести и последовать воле Бога, на описании силы ее подвижничества, и, кажется, мне удалось ее убедить.
— С госпожой Родительницей ты встречался непосредственно? В то время?
— Конечно встречался… Довольное выражение ее лица до сих пор храню в своей душе… С тех пор прошло много десятков лет… Недавно, через ясиро, мне было предложено когда-нибудь написать о печальной женской доле Родительницы, то, чего не хватало в «Вероучительнице»… Я и сам как раз принял такое решение.
— Во время долгой войны тебе было запрещено браться за перо, однако, как только война закончилась поражением и наступил мир, запрет на литературный труд был снят… И ты писал ночи напролет, не в силах выполнить все заказы… И в такое время ты, не будучи адептом Тэнри, согласился написать «Вероучительницу»?
— Меня убедило то, что эти люди стремятся к правде.
— К правде?
— Да, к правде.
— К правде?.. — С этими словами Жак исчез.
А что, разве не так? — думал я в одиночестве после того, как Жак неожиданно исчез.
Но ведь именно убежденность директора и редактора в своей правоте побудила меня тогда принять их предложение.
Просьба директора состояла в том, чтобы я по возможности скорее начал писать из номера в номер для «Вестника Тэнри» жизнеописание Основательницы.
Понимая, что мне это не по силам, я все же рассудил, что правильно будет принять это предложение, пусть и себе во вред. Однако, когда дошло до дела и я стал просить материалы об Основательнице в издательстве «Вестника», выяснилось, что их там нет, что все они хранятся у симбасиры Сёдзэна Накаямы. Когда же я с большим трудом добился встречи с ним, он тоже холодно отказал мне, заявив, что никаких материалов нет…
Не знаю, что тогда было правильно — браться за жизнеописание «Вероучительницы» или не браться?..
Как бы там ни было, в результате моих упорных трудов на протяжении восьми лет, когда я, искренне стремясь быть правдивым, завершил жизнеописание Вероучительницы, я мог с уверенностью утверждать, что в будущем другого жизнеописания Вероучительницы скорее всего не предвидится.
Однако это произведение литературные круги полностью проигнорировали, не появилось ни единого отклика, но я верил, что правда, которая лежит в основе моего труда, проста и не может исчезнуть бесследно…
Так оно и было, спустя двадцать лет мой младший соученик, дипломат, проживающий в Канаде, прислал мне напечатанный текст лекции, которую прочел на английском языке японский писатель Б. в столице Канады…
И я обрадовался, словно получив подтверждение, что правда не исчезает бесследно.
Писатель Б. молод, но я считаю его выдающимся писателем современной Японии. Так вот, он хвалит «Вероучительницу» и, рассматривая ее с разных точек зрения, считает шедевром современной японской литературы.
Когда я подумал, что Б., видимо, убедила правдивость этого произведения, послышался голос Жака:
— Подобно Небожителю ничего не говори о правде и прочем, а просто радуйся!
Я рассмеялся: и все-таки правда, только правда, во что бы то ни стало…
В то лето, когда я приехал на дачу, я был очень слаб. Вышел в сад, чтобы пройтись. Однако, даже опираясь на палку, пройдя три шага, должен был остановиться. Но благодаря прекрасному воздуху и деревьям, которые, собрав всю свою жизненную силу, влили ее в меня, я уже вскоре смог сделать целых пятьсот шагов, стал чувствовать себя таким же здоровым, как в прошлом году, и вот, когда я во время своих тренировок в ходьбе по саду как-то присел отдохнуть, передо мной вдруг предстал Посланец Великой Природы и сказал:
— Послушай, Кодзиро! Мужайся, скорей выздоравливай! Советская Россия благодаря Великой Уборке, которую проведет Бог в двадцатых числах, примерно за неделю распадется… И Бог-Родитель хочет, чтобы ты лично участвовал в этих великих переменах.
— Что ты говоришь?.. Такая огромная коммунистическая страна распадется? За неделю?.. Не могу поверить в такую чушь.
— Иногда осуществляются невероятные вещи… Поэтому Он хочет, чтобы ты сам увидел это… Таков замысел Бога.
— О столь важных вещах Бог, должно быть, сам мне скажет.
На самом деле мне было просто не до этого… Я и ходил-то с трудом, меня беспокоили мысли о близком конце, даже в своем саду я едва передвигался. И мне ехать в Россию?! Что он говорит?!
В то утро и племянница с мужем, жившая в соседнем доме, объявив, что уезжает в Нагою, уже сидя в машине, напутствовала меня напоследок:
— Дядюшка, смотрите не упадите, когда ходите по саду. Так ведь и умереть можно.
И, несмотря на это, мне говорят: «Поезжай в Россию…» Я поднял глаза на огромное небо, глубоко вздохнул и опять услышал приказ:
— Мужайся, ты понял?
— В таком случае изволь вернуть мне то тело, что было у меня по крайней мере четыре года назад, — настаивал я, как совсем земной человек.
Ответа не последовало…
Это было вечером двадцатого числа.
Явился Посланец Великой Природы и заявил, что сейчас проводит меня в Советскую Россию. Он сказал, что Бог намерен разрушить эту страну в течение нескольких дней и хочет показать мне, как это будет происходить… Я засомневался, возможно ли такое, действительно ли это Посланец Бога, но он горячо уверял меня, что Бог спешит спасти мир, поэтому он приступил к Великой Уборке этой страны и просит меня помочь ему. Поэтому я подчинился, но…
Примерно тридцать лет тому назад, в возрасте 66 лет, я по приглашению Союза писателей Советской России примерно сорок дней провел в этой стране.
В то время там — и в городах и в деревнях, — куда бы мы ни ездили, люди были тихими, с грустным выражением на лицах, группами не собирались. А на этот раз, увидев многочисленные толпы на площадях Москвы и людей, произносивших горячие речи, я был поражен.
То, что я увидел за эти четыре дня, могло бы послужить материалом для целой книги, но, поскольку цивилизованные люди всего мира следили за тем, что там происходило, прильнув к телевизорам, я решил отказаться от этого намерения…
Однако, поскольку президент Горбачев в прежнем рождении был моим младшим братом, я все же должен коснуться своего визита к нему в Крым…
Когда человек вступает в должность президента, получая всю полноту власти, бывает так, что он незаметно как бы присваивает себе и народ и страну и душа его портится, хотя на самом-то деле он получает эту власть от народа, от народных масс, будучи избран ими.
Чтобы объяснить это своему младшему брату по прежней жизни, Горбачеву, я и посетил его в Крыму.
