Джонатан Свифт - Путешествия в некоторые отдаленные страны Лемюэля Гулливера сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей
Затем она спросила, буду ли я доволен, если меня оставят во дворце. Я низко поклонился королеве и скромно отвечал, что я раб своего хозяина, но что если бы я был свободен распоряжаться своей судьбой, то с радостью посвятил бы свою жизнь служению ее величеству. Тогда королева спросила моего хозяина, согласен ли он продать меня за хорошую цену. Мой хозяин очень обрадовался случаю отделаться от меня, так как боялся, что я не проживу и месяца. Он запросил тысячу золотых, которые тут же ему были отсчитаны. В переводе на английские деньги эта сумма равна примерно тысяче гиней. Когда сделка была закончена, я обратился к королеве с просьбой.
«Теперь, — сказал я, — в качестве преданнейшего вассала вашего величества, я осмеливаюсь просить у вас особой милости. Моя нянюшка, Глюмдальклич, всегда была очень добра и внимательна ко мне. Она прекрасно изучила мои привычки и отлично ухаживает за мной. Поэтому я прошу ваше величество принять ее к себе на службу, чтобы она попрежнему осталась моей нянюшкой и наставницей».
Королева согласилась на мою просьбу. Отец девочки "был очень доволен, что его дочь устроена при дворе, а сама Глюмдальклич не могла скрыть свою радость. Мой бывший хозяин удалился, пожелав мне всякого благополучия. Он прибавил, что оставляет меня на прекрасной службе. Я не ответил ему ни слова и ограничился только легким поклоном.
Королева заметила мою холодность и, когда фермер оставил апартаменты, спросила о ее причине. Я взял на себя смелость подробно ответить ее величеству.
«Этому человеку я обязан только тем, — сказал я, — что мне, бедному, безобидному созданию, не размозжили голову, когда случайно нашли на его поле. Однако фермер с избытком вознагражден за это одолжение. Он выручил за меня столько денег, что стал богатым человеком. А между тем жилось мне у него очень плохо. Любое животное не вынесло бы той жизни, какую он для меня создал. Он принуждал меня с утра до ночи забавлять зевак. Это так подорвало мое здоровье, что фермер опасался за мою жизнь. Только поэтому он и уступил меня так дешево. Но я надеюсь, что его опасения напрасны. Под покровительством столь великой и милостивой государыни, украшения природы, любви вселенной, услады своих подданных, феникса* творения, мне нечего бояться дурного обращения, и я не сомневаюсь, что я очень быстро поправлюсь. Уж от одного присутствия вашего величества я чувствую себя гораздо лучше и бодрее».
Такова была в общих чертах моя речь. Она была очень нескладна, и я произнес ее с большими запинками. В конце я пустил в ход несколько принятых здесь в обращении к августейшим особам выражений. Им научила меня Глюмдальклич.
Королева весьма снисходительно отнеслась к моему недостаточному знанию языка. Она была крайне удивлена тем, что нашла в таком маленьком создании столько ума и здравого смысла. Она взяла меня в руку и понесла в кабинет к королю. Его величество государь, важный и суровый, мельком взглянул на меня и холодно спросил королеву, с каких это пор она пристрастилась к сплекнокам. Я лежал ничком на правой руке королевы, и, повидимому, он принял меня за это животное. Государыня, отличавшаяся тонким умом и веселым характером, бережно поставила меня на письменный стол и приказала рассказать его величеству о моих приключениях. Я кратко описал все, что со мной случилось. Глюмдальклич, получив позволение войти, подтвердила мои слова.
Король был одним из самых ученых людей во всем государстве и получил отличное философское и особенно математическое образование. Он внимательно рассмотрел меня. Видя, что я хожу прямо, он сначала принял меня за заводную фигурку с часовым механизмом, сделанную каким-нибудь изобретательным мастером. Но когда он услышал мой голос и убедился, что я говорю связно и разумно, то не мог скрыть своего удивления. Он не поверил ни одному слову из моего рассказа. Повидимому, он подозревал, что вся эта история выдумана Глюмдальклич и ее отцом, которые заставили меня заучить ее, чтобы выгоднее меня продать. Ввиду этого он задал мне ряд других вопросов, на которые получил вполне разумные ответы. Единственным недостатком моей речи было плохое произношение и несколько неловких оборотов, свидетельствовавших о дурном знании языка. Кроме того, я употребил несколько неуместных при дворе простонародных выражений, которые часто слышал в семье фермера. Все это было вполне простительно для иностранца.
По обычаям этого государства, при дворе постоянно дежурили ученые, сменявшиеся каждую неделю. Его величество распорядился немедленно пригласить их.
Эти господа долго и тщательно изучали мою внешность и пришли к противоречивым выводам. Только в одном они были единодушны: такое создание, как я, не могло явиться на свет согласно нормальным законам природы, ибо я лишен способности самосохранения: не умею быстро бегать, или взбираться на деревья, или рыть норы в земле. Обследовав внимательно мои зубы, ученые признали, что я животное плотоядное. Но они не могли понять, как я добываю себе пищу, потому что большинство четвероногих сильнее меня, а полевая мышь и некоторые другие отличаются гораздо большим проворством. Сначала они склонялись к мысли, что я питаюсь улитками и разными насекомыми, но после многих ученейших рассуждений и споров это предположение было отвергнуто.
Один из этих мудрецов высказался в том смысле, что я являюсь только зародышем или недоноском. Но двое других опровергли это мнение, указав на то, что все члены моего тела вполне развиты и что я живу уже много лет, о чем красноречиво свидетельствует моя борода, которую они отчетливо видели в лупу. Они не могли также признать меня простым карликом: я был слишком мал для этого. Любимый карлик королевы, самый маленький человек во всем государстве, был ростом в тридцать футов.
После долгих споров они пришли к единодушному заключению, что я не что иное, как рельплюм сколькатс, что в буквальном переводе означает lusus naturae (игра природы). Это определение вполне в духе современной европейской философии. Как известно, наши философы любят разрешать все трудности, встречающиеся при изучении природы, ссылкой на это чудесное, но маловразумительное явление. В этом, без сомнения, сказывается великий прогресс человеческого знания*.
Выслушав это мудрое заключение, я попросил позволения сказать несколько слов. Обратившись к королю, я уверил его величество, что прибыл из страны, где живут миллионы существ одинакового со мной роста. Там все животные, деревья, дома имеют соответственно меньшие размеры, чем здесь. Поэтому у себя дома я так же способен защищаться и добывать себе пищу, как делает это здесь любой подданный его величества, так что все аргументы господ ученых несостоятельны.
На это они с презрительной улыбкой заявили, что фермер давал мне прекрасные уроки. Король, человек гораздо более рассудительный, чем все эти ученые мужи, отпустил их и послал за фермером. К счастью, он еще не успел уехать из города. Расспросив фермера наедине, а потом устроив ему очную ставку со мной и дочерью, его величество стал склоняться к мысли, что все рассказанное мною близко к истине. Он выразил желание, чтобы королева окружила меня особыми заботами, и изъявил согласие оставить при мне Глюмдальклич, потому что сразу заметил нашу взаимную привязанность.
Для девочки было отведено помещение при дворе; ей назначили гувернантку, которая должна была заняться ее воспитанием, горничную, чтобы одевать ее, и еще двух служанок для других услуг. Но попечение обо мне было всецело возложено на Глюмдальклич.
Королева приказала придворному столяру смастерить ящик, который мог бы служить мне спальней. Этот столяр был замечательный мастер: в три недели он соорудил, по моим указаниям, деревянную комнату в шестнадцать футов длины и ширины и двенадцать футов высоты, с опускающимися окнами, дверью и двумя шкафами, как обыкновенно устраиваются спальни в Лондоне. Потолок был устроен так, что его можно было открывать и закрывать. Это давало возможность Глюмдальклич ежедневно проветривать и убирать комнату.
Королевский обойщик изготовил для меня прекрасную кровать, и моя нянюшка каждое утро выносила ее на воздух, собственноручно убирала, а вечером снова ставила на место. Другой мастер, специалист по изящным безделушкам, сделал для меня из какого-то особенного материала, похожего на слоновую кость, два кресла с подлокотниками и спинками, два стола и комод. Все стены комнаты, а также потолок и пол были обиты войлоком для предупреждения несчастных случаев при переноске моего жилища, а также для того, чтобы ослабить тряску во время езды в экипаже.
Я попросил сделать в двери замок, чтобы оградить мою комнату от крыс и мышей. После многих усилий слесарю удалось наконец изготовить самый крошечный замочек, какой здесь только видели, но мне только раз случилось видеть больший у ворот одного барского дома в Англии. Ключ я всегда носил в кармане, боясь, чтобы Глюмдальклич его не потеряла.
