Виктор Гюго - Труженики моря
Квакер нагнулся, посмотрел, как сглаживались круги под скалой, подождал несколько минут, потом выпрямился и пропел сквозь зубы:
Полицейский умер,Потерявши жизнь.
Он нагнулся еще раз. Ничего не было видно. Только на том месте, где потонул сторож, на поверхности воды образовался какой-то темноватый сгусток, расширявшийся по колебавшимся волнам. Вероятно, сторож разбил себе череп о какую-нибудь подводную скалу. Кровь его всплыла и образовала пятно над водою. Квакер, глядя на это красноватое пятно, заметил:
— За четверть часа до смерти он еще…
Он не кончил.
Сзади него кто-то сказал очень мягким голосом:
— Это вы, Рантен. Здравствуйте. Вы убили человека.
Он обернулся и увидел шагах в пятнадцати от себя маленького человека с револьвером в руке. Он отвечал:
— Как видите. Здравствуйте, сьер Клубен.
Маленький человек вздрогнул.
— Вы меня узнаете?
— Ведь вы же узнали меня, — возразил Рантен. Между тем на море раздался плеск весел. То приближалась лодка, завиденная береговым сторожем.
Сьер Клубен сказал вполголоса, как будто про себя:
— Ловко сделано.
— Что вам угодно? — спросил Рантен.
— Ничего особенного. Мы с вами не видались лет десять. Вы, должно быть, поразжились с тех пор. Как вы поживаете?
— Хорошо, — сказал Рантен. — А вы?
— Очень хорошо, — ответил сьер Клубен. Рантен сделал шаг к сьеру Клубену.
Легонький, сухой звук донесся до его слуха. Сьер Клубен взвел курок.
— Рантен, между нами пятнадцать шагов. Расстояние хорошее. Оставайтесь на своем месте.
— Чего вы от меня хотите? — сказал Рантен.
— Хочу поговорить с вами.
Рантен не двигался. Сьер Клубен продолжал:
— Вы убили берегового сторожа.
Рантен приподнял край шляпы и отвечал:
— Вы уже сказали мне это.
— Не в таких точных выражениях. Я сказал: человека; а теперь говорю: берегового сторожа, под нумером шестьсот девятнадцатым. Он был отец семейства. Оставил жену и пятерых детей.
— Так и быть должно, — сказал Рантен. Оба помолчали с минуту.
— Береговые сторожа — люди выборные, — сказал Клубен, — почти все старинные моряки.
— Я заметил, — сказал Рантен, — что все вообще оставляют жену и пятерых детей.
Сьер Клубен продолжал:
— Угадайте, что мне стоит этот револьвер?
— Славная штука, — отвечал Рантен.
— Во что бы вы его оценили?
— По мне — ему и цены нет.
— Он стоит мне сто сорок четыре франка.
— Вы купили его, должно быть, в оружейной лавке, в переулке Кутанхез, — сказал Рантен.
Клубен продолжал:
— Он и не крикнул. Падение порвало голос.
— Сьер Клубен, сегодня ночью быть ветру.
— Я один в секрете.
— Вы все еще живете в трактире «Жан»? — спросил Рантен.
— Да, там недурно.
— Я там едал отличную капусту.
— Вы, должно быть, ужасно сильны, Рантен. Какие у вас плечи. Не хотел бы я попасть вам под руку. Я родился таким тщедушным, что сомневались, останусь ли я в живых.
— Однако вы живете ничего себе.
— Да, я все еще живу в старом трактире «Жан».
— Знаете ли, сьер Клубен, отчего я вас узнал? Оттого, что вы меня узнали. Я сказал себе: это не может быть не кто иной, как Клубен.
И он подвинулся на шаг вперед.
— Станьте на прежнее место, Рантен.
Рантен отодвинулся и пробормотал:
— Перед этой махиной становишься ребенком, право.
Сьер Клубен продолжал:
— Представьте себе. Направо, у С<ент->Енога, в трехстах шагах отсюда, другой береговой сторож, под нумером шестьсот восемнадцатым, и сторож еще живой, а влево близ С<ен->Люнера таможенный пост. То есть семь вооруженных людей, которые могут быть здесь минут через пять. Скалу оцепят. Нельзя будет уйти. У подножия скалы найдут труп.
Рантен покосился на револьвер.
— Вы правы, Рантен. Славная это штука. Может быть, он заряжен только порохом. Но не все ли равно. Выстрел привлечет вооруженную толпу. А выстрелов у меня шесть.
Перемежающийся плеск весел становился очень явственным. Лодка была близка. Большой человек смотрел пристально на маленького человека. Сьер Клубен говорил все более и более спокойным и кротким голосом:
— Рантен, люди в лодке, когда узнают, что вы здесь сделали, помогут вас арестовать. Вы заплатите капитану Зуелле десять тысяч франков за проезд. Кстати, пленомонтские контрабандисты взяли бы с вас дешевле; но они довезли бы вас только до Англии; да, впрочем, вам нельзя показаться на Гернсее, где вас все имеют честь знать. Возвратимся к главному вопросу. Если я выстрелю, вас арестуют. Вы заплатите Зуелле за бегство десять тысяч. Вы дали ему пять тысяч задатку. Зуелла останется при пяти тысячах и уедет. Вот в чем штука, Рантен. А вы славно выряжены. Эта шляпа, длинное платье и гетры совершенно изменяют вас. Вы забыли очки. Хорошо, что вы отпустили бакенбарды.
У Рантена показалась на лице улыбка, очень похожая на гримасу. Клубен продолжал:
— Рантен, на вас американские панталоны с двойными карманами. В одном кармане у вас часы. Оставьте их себе.
— Благодарю вас, сьер Клубен.
— В другом — маленький железный ящичек на рессоре. Старинная матросская табакерка. Выньте-ка ее и бросьте ко мне.
— Да это кража!
— Кричите караул.
И Клубен пристально посмотрел на Рантена.
— Послушайте, месс Клубен, — сказал Рантен, делая шаг вперед и протягивая руку.
Месс была лесть.
— Стойте на месте, Рантен.
— Месс Клубен. Я предлагаю вам половину.
Клубен выставил кончик револьвера.
— Рантен, за кого вы меня принимаете? Я человек честный.
И он прибавил немного погодя:
— Мне надобно все.
Рантен проворчал сквозь зубы:
— Малый не промах.
Между тем глаза Клубена вспыхнули. Голос стал резок как сталь. Он вскрикнул:
— Я вижу, что вы ошибаетесь. Вы — вор, а я — возмездие. Послушайте, Рантен. Десять лет тому назад вы уехали ночью с Гернсея, взяв из кассы ассоциации пятьдесят тысяч франков собственных ваших денег и забыв оставить там пятьдесят тысяч, принадлежавших другому. Эти пятьдесят тысяч франков, украденных вами у товарища вашего, достойного месс Летьерри, составляют теперь с десятилетними процентами восемьдесят тысяч шестьсот шестьдесят шесть франков и шестьдесят шесть сантимов. Вчера вы заходили к меняле. Я назову его вам. Ребюше, в улице Св<ятого> Викентия. Вы отсчитали ему семьдесят шесть тысяч франков французскими банковыми билетами, взамен которых он дал вам три билета английского банка в тысячу фунтов стерлингов каждый, кроме добавочной суммы. Вы положили эти билеты в железную табакерку, и эта железная табакерка у вас в правом кармане. Три тысячи фунтов стерлингов составляют семьдесят пять тысяч франков. Я удовлетворюсь этим, во имя месс Летьерри. Я еду завтра на Гернсей и передам ему эту сумму. Рантен, трехмачтовик этот «Тамолипа». Вы отправили на него свою поклажу вместе с остальной кладью экипажа. Вы хотите уехать из Франции. У вас есть на то причины. Вы едете в Арекипа. За вами прислали лодку. Вот она, уж близко. Теперь от меня зависит, отпустить вас или заставить остаться. Довольно слов. Бросайте сюда железную табакерку.
Рантен сунул руку в карман, вытащил из него ящичек и бросил Клубену. То была железная табакерка. Она покатилась к ногам Клубена.
Клубен нагнулся, не опуская головы, и поднял табакерку левой рукой, не сводя с Рантена двух глаз своих и шести дул револьвера.
Потом он крикнул:
— Друг мой, повернитесь спиной!
Рантен повернулся спиной. Сьер Клубен положил револьвер под мышку и открыл табакерку.
В ней оказалось четыре банковых билета, три по тысяче фунтов и один в десять фунтов.
Он сложил три билета по тысяче фунтов, положил их обратно в железную табакерку, захлопнул ее и опустил к себе в карман.
Потом он поднял с земли камень, обернул его в десятифунтовый билет и сказал:
— Теперь перевернитесь. Рантен опять стал к нему лицом.
Сьер Клубен продолжал:
— Я говорил вам, что будет с меня и трех тысяч фунтов. Вот вам десять фунтов обратно.
И он бросил Рантену камень с билетом.
Рантен толчком ноги спустил и камень и билет в море.
— Как хотите, — заметил Клубен. — Вы, должно быть, богаты. Это меня успокаивает.
Плеск весел, постепенно приближавшийся во время этого разговора, вдруг прекратился. Значит, лодка подъехала к подножью скалы.
— Вас ждет фиакр. Можете ехать, Рантен.
Рантен повернулся к лестнице и ушел.
Клубен осторожно подвинулся на край откоса и посмотрел, как тот спускался.
Лодка остановилась на самой последней ступени скал, на том самом месте, куда упал береговой сторож.
Глядя на спускавшегося Рантена, Клубен ворчал про себя:
