Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша
Вечером Софья сидела, задумавшись о полученном письме, а может быть, о чем-нибудь другом, как вдруг страшный шум внизу прервал ее размышления. Шум этот был не чем иным, как ожесточенной перебранкой двух людей. По голосу одного из них она тотчас же узнала отца, но не вдруг догадалась, что визгливые ноты другого издаются органом тетушки Вестерн, которая только что приехала в Лондон и, узнав от одного из своих слуг, остановившегося в «Геркулесовых столпах», адрес брата, отправилась прямо к нему.
Простимся поэтому с Софьей и, со свойственной нам учтивостью, уделим внимание приехавшей даме.
Глава IV,
в которой Софью освобождают из заточения
Сквайр и священник (хозяина постоялого двора с ними на этот раз не было) курили трубки, когда их уведомили о приезде миссис Вестерн. Едва услышав ее имя, сквайр тотчас же бросился ей навстречу, чтобы проводить наверх. Надо сказать, что он строго соблюдал все такие церемонии, особенно по отношению к сестре, которой боялся больше всего на свете, хотя никогда в этом не признавался, а может быть, и сам того не знал.
Миссис Вестерн, войдя в столовую, опустилась в кресло и начала жаловаться:
— Ну и путешествие! Ужас что такое! Дороги, кажется, сделались еще хуже, с тех пор как столь усердно издаются законы об их благоустройстве. Послушайте, братец, как вы попали в такую трущобу? Готова побожиться, что ни один порядочный человек не переступал еще за порог этого дона.
— Ничего не знаю, — отвечал сквайр, — по-моему, дом как дом. Хозяин постоялого двора мне посоветовал. Ведь он тут всех бар знает, ну я и решил положиться на него.
— А где же племянница? — продолжала миссис Вестерн. — Побывали вы уже с визитом у леди Белластон?
— Племянница ваша в безопасности; она наверху, в своей комнате.
— Как! Она здесь и не знает о моем приезде?
— Нет, к ней никто не имеет доступа, потому что она сидит под замком. Она жива и здорова! Я взял ее у леди Белластон в тот же вечер, как приехал, и смотрю за ней во все глаза! Теперь я за нее спокоен: она у меня, как лисица в мешке.
— Боже мой, что я слышу! Я так и думала, что вы чего-нибудь натворите, если я пущу вас в Лондон одного! Но вы поставили на своем, и я умываю руки, потому что не давала согласия на ваш отъезд. Разве вы не обещали мне, братец, не применять никаких насильственных мер? Разве не эти насильственные меры заставили племянницу бежать из вашего дома? Вы, верно, хотите, чтобы это снова случилось?
— Тьфу, черт! Слыхали вы что-нибудь подобное?! — воскликнул сквайр, хватив трубкой об пол. — Я ждал, что вы меня за это похвалите, а вы вон как накинулись!
— Помилуйте, братец! Когда же давала я вам хотя бы малейший повод думать, что я одобрю заточение племянницы? Сколько раз твердила я вам, что в свободном государстве с женщинами нельзя обращаться деспотически! Мы так же свободны, как и мужчины, и, должна сказать, заслуживаем этой свободы больше, чем они. Если вы желаете, чтобы я хоть на минуту осталась в этом проклятом доме, чтобы я продолжала признавать вас своим родственником или заниматься вашими семейными делами, так позвольте сию же минуту освободить племянницу.
Она сказала это таким повелительным тоном, стоя спиной к камину и заложив одну руку за спину, а другою захватив щепоть табаку, что сама Фалестрида во главе амазонок была едва ли грознее ее. Неудивительно, что у бедного сквайра от страха душа в пятки ушла.
— Вот он! — сказал он, бросая ключ на стол. — Делайте с ним, что хотите. Я хотел только продержать ее до приезда Блайфила, который ждать себя не заставит. Но если до тех пор случится какая беда, так меня, пожалуйста, не вините.
— Головой отвечаю за все, — отвечала миссис Вестерн. — Но я вмешиваюсь в это дело не иначе, как с условием, чтобы вы всецело предоставили его моим заботам и ничего не предпринимали самостоятельно, без моих указаний. Если вы ратифицируете эти условия, братец, я постараюсь спасти честь вашей фамилии, если нет — сохраняю нейтралитет.
— Прошу вас, сэр, — сказал священник, — послушайтесь на этот раз совета миссис Вестерн: может статься, словами убеждения она добьется от мисс Софьи большего, чем вы могли бы учинить при помощи суровейших мер.
— Ты чего суешься? — закричал сквайр. — Если еще скажешь хоть слово, я тебя тут же плетью хвачу.
— Стыдитесь, братец! Разве можно разговаривать таким языком со священнослужителем? Мистер Сапл человек рассудительный и говорит вам дело; всякий, думаю, с ним согласится. Но, должна вам сказать, я жду немедленного ответа на мой категорический вопрос. Или предоставьте вашу дочь в мое распоряжение, или возьмите ее всецело под ваше сумасбродное руководство, и в таком случае я, при мистере Сапле, вывожу гарнизон из крепости и навсегда отрекаюсь от вас и вашего семейства.
— Разрешите мне быть посредником, — снова выступил священник, — разрешите молить вас…
— Да ведь ключ лежит на столе, — сказал сквайр. — Она может взять его, если угодно. Кто ей мешает?
— Нет, братец, — отвечала миссис Вестерн, — я требую, чтобы он был вручен мне по форме, с полной ратификацией всех выговоренных условий.
— Извольте, вручаю его вам. Вот он, — сказал сквайр. — И я полагаю, сестрица, вы не вправе меня винить в нежелании доверить вам дочь. Ведь жила же она с вами целый год, а то и больше, так что я ее и в глаза не видел.
— И как было бы для нее хорошо, — отвечала миссис Вестерн, — если бы она жила у меня всегда. Под моим присмотром с ней не случилось бы ничего подобного.
— Ну конечно, во всем я виноват!
— Да, виноваты, братец. Мне уже не раз приходилось вам это замечать, и впредь я буду делать это каждый раз, когда понадобится. Впрочем, надеюсь, вы теперь исправитесь, и сделанные вами промахи научат вас не портить своим неуклюжим вмешательством моих тонких ходов. Право, братец, вы не годитесь для подобных негоциаций. Вся система вашей политики в корне порочна. Поэтому я еще раз требую, чтобы вы в это дело не мешались. Вспомните только о прошедшем…
— Да ну вас к черту! — не выдержал сквайр. — Чего вам от меня надобно? Вы хоть самого дьявола выведете из терпения.
— Ну вот, опять старая песня! Вижу, братец, что с вами не сговоришься. Призываю в свидетели мистера Сапла, он человек рассудительный: сказала я что-нибудь такое, за что можно рассердиться? Но с вашей упрямой башкой…
— Ради бога, сударыня, — взмолился священник, — не раздражайте вашего почтенного братца.
— Да разве я его раздражаю? — возразила миссис Вестерн. — Видно, вы такой же сумасброд, как и он. Ну ладно, братец, раз вы обещали не вмешиваться, я еще раз берусь уладить дело с племянницей. Помилуй господи, когда за что возьмется мужчина! Голова одной женщины стоит тысячи ваших.
И, произнеся эту сентенцию, она позвала служанку, велела проводить ее в комнату Софьи и ушла с ключом в руке.
Только что она скрылась, как сквайр (сначала тщательно затворив дверь) изверг по ее адресу десятка два проклятий и выругал ее площадными словами, не пощадив и себя за то, что вечно ей уступает, помня о наследстве.
— Ну, да если уж так долго унижался, — прибавил он, — так жалко будет упустить его из-за того, что напоследок не хватило терпения. Не вечно жить мерзавке, а завещание, я знаю, сделано на мое имя.
Священник весьма похвалил это рассуждение, и сквайр потребовал еще бутылку вина — средство, к которому он неизменно прибегал и на радостях и с досады. В этой целительной влаге, поглощенной им в изрядной дозе, он окончательно затопил весь гнев, так что миссис Вестерн, возвратясь в столовую с Софьей, застала его в самом кротком и миролюбивом расположении. Софья была в шляпке и накидке, и тетка объявила мистеру Вестерну о своем намерении увезти племянницу к себе на квартиру, «потому что в такой трущобе порядочным людям жить не годится».
— Как вам угодно, сударыня, — отвечал Вестерн. — Дочери нигде лучше не будет, чем у вас; вот и священник может засвидетельствовать, что я все время в ваше отсутствие называл вас умнейшей женщиной на свете.
— О да, — подтвердил священник, — я готов это засвидетельствовать.
— Я тоже всегда считала вас превосходнейшим человеком, братец, — сказала миссис Вестерн. — Вы не станете, конечно, отрицать, что немного вспыльчивы, но когда вы даете себе труд размышлять, то я не знаю человека более рассудительного.
— Ну, если так, сестрица, — сказал сквайр, — то позвольте мне от всего сердца выпить за ваше здоровье. Я иногда горяч, но не злопамятен. Софи, будь же умницей и делай все, что прикажет тебе тетка.
— О, я в этом ни капельки не сомневаюсь, — отвечала миссис Вестерн. — У нее уж был перед глазами пример несчастной кузины Гарриет, которая погубила себя, не послушавшись моего совета. Да, братец, как вам это покажется? Только что вы уехали вчера в Лондон, как явился этот наглец с противной ирландской фамилией — Фитцпатрик. Он ворвался ко мне без доклада, иначе бы я его не приняла, и пустился рассказывать какую-то длинную невразумительную историю о своей жене, силой заставив меня его выслушать; но я вместо ответа подала ему ее письмо и приказала отвечать. Я думаю, эта несчастная Гарриет попытается разыскать нас, но вы, пожалуйста, ее не принимайте, потому что я решила ей отказать.
