Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный
Сью приоткрыла дверь в другую спальню и вдруг как подкошенная опустилась на пол у порога. Потом поднялась, открыла дверь шире и позвала: «Ричард!» Звук собственного голоса заставил ее содрогнуться.
Храп затих, но ответа не последовало. У Сью отлегло от сердца, и она поспешила к двери своей комнаты.
— Вы легли, миссис Эдлин? — спросила она.
— Нет, милая, — ответила вдова, открыв дверь. — Я старая и неповоротливая, мне много времени надо, чтобы раздеться. Вот даже еще корсета не развязала.
— Он не отвечает… А вдруг он…
— Что, детка?
— А вдруг он умер? — пролепетала Сью, чуть дыша. — Ведь тогда я свободна, я смогу уйти к Джуду! Ах, нет… Я забыла о ней… о боге!
— Пойдем послушаем. Нет — вот он, храпит себе. Такой ветер и дождь, что только урывками и расслышишь.
Сью медленно отступила назад.
— Еще раз спокойной ночи, миссис Эдлин! Простите, что побеспокоила вас.
Вдова вновь скрылась за дверью.
Когда Сью осталась одна, на лице ее снова появилось выражение напряженной покорности.
— Я должна это сделать — должна! Должна испить чашу до дна, — прошептала она и снова позвала: — Ричард!
— А? Что? Это ты, Сюзанна?
— Да, я.
— Что тебе надо? Случилось что-нибудь? Подожди минутку. — Он наскоро оделся и подошел к двери. — В чем дело?
— Когда мы жили в Шестоне, я выпрыгнула из окна и не подпустила тебя к себе. С тех пор это так и оставалось, а теперь я прошу, чтобы ты простил меня и впустил к себе.
— Ты, наверное, считаешь это своим долгом? Я уже говорил, что не хочу, чтобы ты насиловала себя.
— Нет, я прошу, чтобы ты пустил меня к себе. — Она помолчала немного и снова повторила: — Прошу, чтобы пустил. Я заблуждалась — вплоть до сегодняшнего дня. Я обманула твое доверие. Я не хотела говорить тебе об этом, но, наверное, должна сказать: сегодня днем я согрешила против тебя.
— Как так?
— Я виделась с Джудом. Я не знала, что он приедет. И…
— И что?
— Я целовалась с ним.
— О-о! Старая история!
— Ричард, я не хотела целоваться, это вышло как-то само собой.
— Сколько же раз вы поцеловались?
— Очень много раз. Не знаю сколько. Мне страшно вспомнить об этом, и вот я пришла к тебе, чтобы хоть как-то загладить свою вину.
— Ну, знаешь ли, нехорошо как-то получается, после всего того, что я для тебя сделал!.. Есть еще какие-нибудь признания?
— Нет. — Она хотела было сказать: «Я назвала его: радость моя», но так как каждая кающаяся женщина всегда что-нибудь да утаивает, эта часть эпизода осталась нерассказанной. — Я решила никогда больше с ним не встречаться, — продолжала она. — Он напомнил мне о нашем прошлом, и я просто забылась. Он напомнил о детях… Но я уже говорила, что я рада… почти рада, что они умерли, Ричард. Их смерть зачеркивает всю мою прошлую жизнь!
— Ты действительно решила с ним больше не встречаться? Это твердо? — По тону Филотсона чувствовалось, что три месяца вторичного брака со Сью не принесли ему того удовлетворения, какого он ожидал в качестве мзды за терпеливое обуздание своих любовных чувств.
— Да, да!
— Ты поклянешься мне в этом на Евангелии?
— Да.
Он ушел в комнату и вернулся с маленьким Евангелием в коричневом переплете.
— Повторяй за мной: «Да поможет мне бог…»
Она произнесла клятву.
— Очень хорошо!
— Умоляю тебя, Ричард, я принадлежу тебе, я поклялась почитать тебя и повиноваться — впусти меня к себе.
— Подумай хорошенько! Ты должна понимать, что это означает. Взять тебя обратно в дом — одно, а это — совсем другое. Подумай еще.
— Я все обдумала — я хочу этого.
— Какая покладистость! Ну что ж, возможно, ты права. Когда где-то рядом шляется любовник, неполный брак следует завершить. Но предупреждаю тебя в третий, и последний, раз — подумай!
— Таково мое желание… о, боже!
— Почему ты сказала «о, боже!»?
— Не знаю.
— Нет, знаешь. Но… — Он задержался хмурым взглядом на ее хрупкой фигурке, жавшейся перед ним в ночной рубашке, и, помолчав, сказал: — Ну что ж, так я и думал, что этим кончится. Я ничем тебе не обязан после всего, что было, но я поверю тебе на слово, принимаю и прощаю тебя.
Он обнял ее и хотел взять на руки. Она отпрянула.
— Что такое? — Впервые за все время в его голосе прозвучала суровость. — Ты снова за старое?
— Нет, Ричард, я… я не думала…
— Ты хотела войти ко мне?
— Да.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Да. Это мой долг.
Поставив подсвечник на комод, он пропустил ее в комнату, поднял на руки и поцеловал. На ее лице мелькнула тень отвращения, но она стиснула зубы и не проронила ни звука.
Тем временем миссис Эдлин разделась и уже собиралась лечь в постель, но вдруг подумала: «А не пойти ли мне взглянуть, что там делается с малюткой? Ну и ветер, ну и дождь!»
Вдова вышла на площадку лестницы и увидела, что Сью там нет. «Вот бедняжка! Похоже, теперешние свадьбы больше смахивают на похороны. Этой осенью пятьдесят пять лет минет, как поженились мы со стариком! Да, другие нынче пошли времена!»
XВопреки своему желанию, Джуд немного поправился и несколько недель проработал по своему ремеслу, но после рождества снова слег.
На заработанные деньги он перебрался жить еще ближе к центру. Арабелла понимала, что он теперь долго не сможет работать, и злилась, видя, какой неудачный оборот приняли дела после ее вторичного замужества.
— Ловко ты меня провел в этот раз! — говорила она. — Женился на мне, чтобы иметь бесплатную сиделку!
Джуд либо пропускал ее слова мимо ушей, либо посмеивался. Но иногда у него бывало более серьезное настроение, и тогда, лежа в постели, он рассуждал о крушении своих юношеских надежд.
— Всякий человек к чему-нибудь да способен, — говорил он. — Правду сказать, я никогда не был крепок для своего ремесла. Особенно трудно мне давалась установка каменных блоков, и еще меня вечно прохватывало сквозняками, когда, бывало, работаешь в здании, а окна еще не вставлены. Наверное, с этих-то сквозняков и началась моя хворь. Так вот, мне всегда казалось, что, будь у меня возможность, я мог бы делать одно — накапливать мысли и передавать их другим. Интересно, думали ли основатели колледжей о таких, как я, которые ни к чему не способны, кроме этого? Я слышал, будто скоро у таких, как я, неудавшихся студентов, будет больше шансов получить образование. Уже разрабатывается проект сделать университет более доступным и расширить его влияние. Впрочем, я мало что об этом знаю. Да и поздно для меня, слишком поздно! Так же как и для многих более достойных, которые были до меня…
— И не надоест тебе пережевывать одно и то же! — говорила Арабелла. — Я-то думала, ты уж перестал сходить с ума по своим книгам! Пора бы уж кончить, если у тебя осталась хоть капля ума. Все та же придурь, что и раньше, во время первой нашей женитьбы.
Однажды, рассуждая так вслух, он невзначай назвал ее «Сью».
— Тебе следовало бы помнить, с кем ты разговариваешь! — возмутилась Арабелла. — Называть уважаемую замужнюю женщину именем этой… — Она вовремя спохватилась и смазала конец фразы.
Однако с течением времени, увидев, какой оборот принимает его болезнь и как маловероятно соперничество со стороны Сью, она решила быть великодушной.
— Небось ты не прочь увидеть свою Сью? — спросила она. — Я не возражаю против ее приезда. Можешь встретиться с ней здесь, если хочешь.
— Я не желаю ее видеть.
— Ого! Вот так перемена!
— И ничего не сообщай ей обо мне, что я болен и все такое прочее. Она выбрала свой путь — и бог с ней!
Однажды случилось неожиданное событие: миссис Эдлин, по собственному почину, приехала его навестить. Арабелла, уже с полным безразличием относившаяся к тому, куда устремлены чувства ее мужа, ушла, оставив их наедине. Джуд не удержался и спросил, как поживает Сью.
— А что, их брак по-прежнему остается фиктивным? — вдруг спросил он, помня о том, что говорила ему Сью.
Миссис Эдлин замялась.
— Да нет, теперь уж не так. Совсем недавно она стала ему настоящей женой, и по своей воле.
— Когда же это случилось? — спросил он взволнованно.
— А вечером того дня, когда вы приходили. Это она в наказание себе сделала. Он не хотел, а она настояла.
— Сью, моя Сью… глупенькая моя девочка… Ах, как тяжело! Не пугайтесь моих бессвязных речей, миссис Эдлин. Когда лежишь целыми часами один, поневоле начинаешь разговаривать сам с собой… Когда-то она была женщиной, перед умом которой мой ум был все равно что керосиновая лампа перед звездой. Она видела все мои предрассудки и легко смахивала их словом, как паутину. Но потом с нами стряслась беда, и ее разум угас, погрузился во мрак. Странное различие существует между полами: время и обстоятельства расширяют кругозор большинства мужчин и почти всегда сужают кругозор женщин. И вот свершилось самое чудовищное — попав во власть религиозных предрассудков, она отдала себя человеку, который вызывает у нее отвращение!.. И это сделала она, такая чувствительная, такая нежная, что даже ветер и тот, казалось, не смел сильно подуть на нее… Что касается меня и Сью, то наш век еще не созрел для нас, если взять нас в пору расцвета, когда наш разум был ясен, а любовь к правде не знала страха… Наши взгляды опередили эпоху лет на пятьдесят и потому не принесли нам добра. Мы встретили противодействие, и это надломило Сью, а меня довело до безрассудства и погубило… Вот так я и разговариваю сам с собой, миссис Эдлин, лежу и разговариваю. Должно быть, я ужасно надоел вам своей болтовней?
