Полина [современная орфография] - Жорж Санд

Однажды Лавалле, выходя от Лоренции, встретился с Монжене, которому отказали в десятый раз. Он был вне себя и, все позабыв, осыпал старого актера упреками и угрозами. Актер сначала только пожимал плечами. Но когда Монжене начал обвинять даже Лоренцию и, жалуясь на обман, стал говорить о мщении, добрый и правдивый Лавалле не мог удержать гнева и сказал ему:

— Теперь только жалею, что я стар. Седые волосы запрещают мне драться на дуэли, и вы подумаете, что я пользуюсь этой привилегией против вас. Признаюсь, если б я был двадцатью годами моложе, я бы дал вам пощечину.

— И угроза уже есть подлость, — прервал Монжене, побледнев, — и я вам отвечаю тем же. Если б я был двадцатью годами старее, то первый дал бы вам пощечину.

— Так берегитесь! — вскричал Лавалле. — Я могу, отбросив стыд и совесть, нанести вам публично оскорбление, если вы решитесь огорчить женщину, честь которой мне дороже моей собственной.

Возвратившись домой и успокоившись, Монжене понял, что всякая публичная месть обратится ему же во вред, и выдумал самую гнуснейшую: возобновить интригу с Полиной и разорвать ее дружбу с Лоренцией. Ему не хотелось снести двух поражений разом. Он думал, что после первой бури обе подруги вместе станут над ним смеяться или презирать его. Он решился погубить одну, чтобы этим испугать и огорчить другую.

С такой целью написал он Полине о своей вечной любви и о гнусных сетях, расставленных Лоренцией и Лавалле. Он требовал позволения объясниться, обещая не являться более на глаза Полине, если она не признает его невинным при свидании, которое должно быть тайным, ибо Лоренция хочет разлучить их. Полина назначила свидание; ее гордость и любовь равно нуждались в утешении.

Лавалле, следивший за всеми происшествиями в доме Лоренции, узнал про письмо Монжене. Он решил не останавливать письма, но не бросил Полину и с этой минуты следил за ней. Он пошел за ней, когда она вышла из дома еще в первый раз, одна и вечером, и так дрожала, что при каждом шаге готова была упасть без чувств. На углу улицы он остановил ее и предложил ей руку. Полина думала, что ее хочет оскорбить незнакомый человек, закричала и хотела бежать.

— Не бойся, бедняжка, — сказал ей Лавалле с отцовской нежностью, — но вот чему ты подвергаешься, когда выходишь одна вечером! Ты хочешь сделать глупость, — продолжал он, взяв ее под руку, — так делай же ее прилично. Знаю, куда ты идешь. Я сам поведу тебя, буду за тобой смотреть. Я ничего не услышу; вы поговорите, а я буду стоять далеко и потом провожу тебя домой. Только помни: если Монжене узнает, что я тут, или ты вздумаешь уйти с моих глаз, то я попотчую его палкой!

Полина не отпиралась. Она была поражена уверенностью Лавалле. Не зная, как понять его поведение, решившись сносить все унижения, кроме измены любовника, она позволила вести себя до парка Монсо, где Монжене ждал ее. Актер спрятался за дерево и следил за ними, когда Полина, повинуясь его приказаниям, прогуливалась с Монжене вблизи и решительно не объясняла, почему не хочет идти дальше. Он приписал ее упрямство провинциальной стыдливости, очень смешной по его мнению. Он притворился печальным, и дрожащим голосом произносил речи, полные чувства и уважения. Скоро он понял, что Полина ничего не знает ни о несчастном объяснении, ни о роковом письме, и ему легко было уничтожить все замыслы Лоренции. Он притворился, что терзается полным раскаянием и принял неизменное решение, выдумал новый роман, признался в прошлой страсти к Лоренции, о которой прежде не смел говорить Полине и которая просыпалась в нем против воли, даже в то время, когда он стоял на коленях перед Полиной, милой, чистой, скромной Полиной, которая так несравненно выше горделивой актрисы. Он увлекся ее обольщением, неотразимым кокетством и недавно был еще так глуп, так мало заботился о своем достоинстве и о своем счастье, что написал Лоренции письмо, которое теперь проклинал, но считал нужным передать Полине его содержание. Он пересказал письмо слово в слово, повторял самые виновные, самые непростительные фразы, не надеясь, как он говорил, на прощение, покоряясь ее гневу и забвению, но не желая заслужить ее презрения.

— Лоренция никогда не покажет вам это письмо, — говорил он. — Она так старалась завлечь меня, что не захочет дать вам доказательства своего кокетства; с этой стороны мне нечего опасаться. Но я не хотел потерять вас, не сказав вам, что покоряюсь приговору без ропота, с раскаянием и отчаянием. Знайте, что я от всего отказываюсь, и прошу вас доставить новое письмо Лоренции. Вы увидите, как я ценю ее, как презираю эту гордую и холодную женщину, которая меня никогда не любила, а вечно желала быть обожаемой. Она отравила мою жизнь, не только обманув мои надежды, ею же созданные, но и помешав мне любить вас, как я мог, как должен был и как могу теперь, если вы простите мне измену, преступление и глупость мою. Разделяясь между двумя страстями, между бурной, роковой и жгучей, и другой, чистой, небесной и живительной, я изменил второй, которая могла возвысить мою душу, ради первой, которая меня погубила. Я глупец, а не преступник. Смотрите на меня, как на человека, истомленного и побежденного долгими страданиями любви, достойной сожаления. Но знайте, что я не переживу угрызений совести, только прощение могло бы спасти меня. Не смею молить о нем, зная, что его не стою. Я спокоен, потому что уверен, что не буду страдать долго. Не беспокоитесь, покажите мне сострадание: скоро узнаете, что я отдал вам справедливость. Вы оскорблены, вам нужен мститель. Виновен я, я же буду и мстителем.

В продолжение двух часов Монжене занимал Полину такими речами. Она плакала, простила его, поклялась все забыть, упросила его не стреляться, запретила ему уезжать и обещала с ним видаться, если бы даже принуждена была поссориться с Лоренцией. Монжене не надеялся на многое и не просил большего.

Лавалле привел ее домой. Она не сказала ему ни слова за всю дорогу. Ее спокойствие не удивило его; он знал, что Монжене успокоил ее сладкими речами и бесстыдной ложью. Старый актер вообразил, что она потеряна, если он не употребит сильных средств: уходя, в дверях, он всунул в карман нераспечатанное письмо Монжене к Лоренции.

Вечером, ложась спать, Лоренция очень удивилась, увидев,