Среди болот и лесов - Якуб Брайцев
«Забастовка, революция!» – сносил ножом весь частокол спичек. Раньше это вызывало смех даже у бабушки, но сегодня она подскочила к нему, как ужаленная:
– Тиху ты, бес рогатый! – Потом подошла к окошку, поглядела на улицу. – Тут, того гляди, каратели наедут, дадут тебе революцию!
– А я их ножом! – не уступал Вася.
– Отдай нож, што я тебе говорю? А, где мои матузы? – бабушка стала растеривать передник.
Вася живо бросил нож и мигом очутился на печке.
– Я тебе дам революцию, колыгвус! – пригрозила бабушка матузами.
Опасения бабушки сбылись. Пополудни в деревню Семеновка с двух сторон въехал отряд уланов. Каратели кинулись по хатам, выгоняли жителей на мороз, стегали плетками сопротивляющихся. Во время обыска Лазарь Василевский оказал сопротивление и ранил из револьвера улана.
– В кандалы его! – крикнул офицер.
– Ваше благородие, прикажите поджечь этот двор! – подскочил улан к офицеру, указывая на хату Василевского.
Заголосили женщины, дети.
– Деревню всю спалите! – кричали в ужасе крестьяне.
– Сжечь их гумна, пусть поголодают! – подумав, сказал офицер. Несколько уланов поскакали поджигать гумна. Пожар заполыхал позади деревни, пожирая остатки хлеба и корма.
– Ну, будете бунтовать, захватывать земли помещика? – окрикнул офицер, гарцуя на коне. Народ молчал.
– Идите теперь тушить! – рассмеялся офицер. – Крестьяне бросились в сторону пожаров.
– Нет, пусть бабы идут, а мужиков гнать в волость – там порка будет, а этого, – указал офицер на Лазаря, – в город, там судить будут, – распорядился офицер.
В кольце уланов толпа крестьян молча пошла в сторону Родни. Авдотья Фоминична с внуком долго смотрели им вслед.
– Бабушка, а Савицкий мог бы побить их? – неожиданно спросил Вася.
– Ох, ты, горе мое! – горестно вздохнула бабушка и повела внука за руку в осиротелую хату.
* * *
Тюрьма уездного города переполнилась арестованными. Со всех сторон по дорогам то и дело конвои вели новые толпы крестьян. Заняли арестный дом, полицейский двор. Пригнали сюда и хлеборобов деревень, окружающих Хотимск. Их было более ста человек.
Дел было заведено уйма; окружному суду хватило разбирательств на долгие годы; достаточно сказать, что дело о Хотимском погроме разбиралось только в октябре 1908 г.
Большинство арестованных крестьян отпускали на поруки, до разбора их дел. Наиболее важных подсудимых направляли в главную тюрьму. Мрачное каменное здание за высокими кирпичными стенами было построено еще в давние времена иезуитами.
Железные сплошные ворота тюрьмы закрылись за Лазарем Василевским. Выхода, казалось, больше нет! Из этой тюрьмы не удавалось бежать еще ни одному человеку. В иные дни ворота тюрьмы открывались, оттуда выводили под конвоем партию арестантов; уводили их этапным порядком в тюрьмы Брянска, Орла, а оттуда отправляли кого в Сибирь, а кого – далее на Сахалин, Камчатку.
Пришел черед и Лазарю Василевскому покинуть навсегда родные края.
В один из мартовских дней, ранним утром, вывели партию арестантов, закованных в ручные кандалы. Впереди ехал жандармский офицер, по сторонам и позади – конные стражники.
Всегда, когда уводили каторжников, как называли закованных в кандалы, сбегалось много любопытных горожан. В глазеющей толпе можно было увидеть гимназистов, учеников городского, ремесленного училищ, учителей, мещан. Сюда же приходили родственники арестованных. Каждому хотелось хоть еще разок взглянуть на родное лицо, крикнуть слова привета и проводить в далекий путь. Но так как никто не мог знать, когда поведут именно его родственника, то изо дня в день, с утра до вечера, поодаль от тюрьмы толпились люди.
Арестованных вели посередине улицы, вдоль бульвара. Василевский шел в передней паре. Звякали цепи кандалов. Толпа с обеих сторон придвинулась к конвою; родные стремились разглядеть своих сыновей, отцов, мужей, братьев; горожане из любопытства тоже теснились поближе.
Слышались сердитые окрики стражников:
– Осади назад! Куда лезешь?
Раздавались возгласы сожаления. Кто-то громко заплакал, очевидно, узнал родного человека.
Если раньше для многих это было зрелище, то в эти революционные годы народ взволнованно переживал такие картины.
Ведь это были политические арестованные, люди, боровшиеся за свободу! Правда, до попыток отбить арестованных еще не доходило. Не находилось смельчаков кинуться на вооруженный до зубов конвой.
Наконец это впервые произошло, произошло неожиданно, смело и дерзко.
Раннее весеннее утро выдалось пасмурное, стояла оттепель, снег таял, и снизу поднимался сырой туман.
Как только офицер поравнялся с калиткой бульвара и должен был поворотить на улицу, ведущую на шоссе, калитка открылась, и из бульвара выскочило двое молодых людей. Один из них схватил за уздечку коня офицера и осадил его.
– Граждане, бей карателей! Освободим наших братьев! – крикнул во весь голос юноша.
На какое-то мгновение опешили все: и стражники, и сами арестованные, и толпившиеся вокруг них люди.
Неизвестный выстрелил, но попал в голову коня; конь стремительно рванулся и рухнул вместе с офицером на мостовую.
На сей раз не отдельные выстрелы раздались по карателям, а затрещали очереди. Казалось, стреляет целый отряд! Передние стражники полетели с лошадей, как молодые грачи из гнезда. В несколько секунд все перемешалось. Неслись неистовые крики, вопли раненых конвоиров, а выстрелы раздавались безостановочно. Арестованные бросились во все стороны. Когда стражники конвоя опомнились, улица опустела.
К месту происшествия неслись конные стражники, бежали пешие; вызвали гарнизон солдат, но… ловить уже было некого.
С этого дня арестованных больше не водили по улицам, их в одиночку отправляли тайно, а горожан и родственников разгоняли плетками.
Кто же были те двое, какое смертоносное оружие было в их руках? Этот загадочный вопрос вызвал самые невероятные толки. Только спустя много времени узнали – это были Савицкий и Абрамов, вооруженные маузерами.
Изгои
Миновали тревожные и бурные годы первой русской революции. Восстания крестьян, волнения среди рабочих города как массовые явления прекратились. Правительству удалось подавить разрозненные силы восставших. Карательные отряды ушли, еврейские погромы не повторялись, но воспоминания об этих зловещих деяниях еще были свежи в памяти народа.
Темная завеса снова опустилась над измученной землей. Но среди болот и лесов Белоруссии не погасло пламя революционной борьбы. Оно поддерживалось партизанской народно-революционной партией Савицкого. Недавние герои революции – идейные интеллигенты, безработные рабочие, голодные, нищие, безземельные крестьяне не верили в гибель революции, не могли примириться с мыслью о безвозвратной утрате свободы и счастья.
Слабые духом, предавшись отчаянию, бесславно гибли в пьянстве, ханжестве и богоискательстве, многие в поисках спасения бежали за границу.
Но сильные волей, крепкие духом не сложили оружие. Они привлекли обездоленных, протягивали им руку помощи, организовывали и вдохновляли на борьбу с оружием в руках, мечтая снова зажечь пламя всеобщего восстания.
Силы реакции крепли; полиция, чиновники, помещики, духовенство – все
