Особые обязанности (сборник) - Грэм Грин
Молодой человек уселся в темном углу, рядом с лестницей в подвал, другие остались у двери, будто чего-то ждали. У хозяина возникло неприятное ощущение, что в кафе они зашли не для того, чтобы выпить. Просто знали, что именно произойдет в самом ближайшем будущем, тогда как он, хозяин, ничего не знал и не понимал. Наконец, девушка нарушила томительную паузу. «Коньяк», — произнесла она, направилась к стойке, но, когда он налил ей коньяку, — не то, чтобы мало, но и не много, — пить не стала, приблизилась к сидящему в темноте мужчине и дала ему отхлебнуть из стаканчика.
— Три франка, — подал голос хозяин. Не обращая на него внимания, девушка сама пригубила коньяк, потом вновь поднесла ко рту мужчины, повернув стаканчик так, чтобы он коснулся его губами там же, где она. Потом опустилась на колени, прижалась лбом ко лбу мужчины, да так и застыла.
— Три франка, — нерешительно повторил хозяин кафе. Молодого человека теперь совсем не было видно, его заслоняла собой девушка: из темноты выступала ее спина, худенькая, жалкая, обтянутая черным платьем из хлопчатобумажной ткани. Девушка по-прежнему стояла на коленях, наклонившись вперед и приникнув щекой к лицу молодого человека. Хозяин опасался прежде всего тех четверых у двери: он понимал, что они — красные, то есть не уважают частную собственность, могут выпить его вино и уйти, не заплатив, могут изнасиловать его женщин (впрочем, у него была только жена, да и ту он отправил домой), ограбить банк, убить его самого только за то, что он им чем-то не понравился. Страх заставил его смириться с потерей трех франков. Он решил, что лучше не привлекать к себе внимания.
А потом случилось самое худшее из того, что он мог себе вообразить.
Один из мужчин подошел к стойке и велел налить четыре стакана коньяка. «Да, да, — забормотал хозяин кафе, возясь с пробкой и моля Деву Марию прислать ангела, прислать полицию, прислать мобильный отряд жандармерии, сейчас, немедленно, до того, как пробка выйдет из горлышка бутылки. — Двенадцать франков».
— Вот уж нет, — заявил мужчина. — Мы тут все товарищи. А товарищи должны делиться. Послушай, товарищ! — Он облокотился о стойку, в голосе послышалась откровенная насмешка. — Все, что у нас есть, такое же твое, как и наше, — и отступил на шаг, чтобы хозяин мог получше рассмотреть его мятый галстук, потертые брюки, худое от недоедания лицо. — Следовательно, все, что принадлежит тебе, наше, товарищ. В том числе и четыре порции коньяка. Так что будем делиться.
— Конечно-конечно, — торопливо ответил хозяин. — Я пошутил. — Он поднял бутылку, и тут внезапно стаканы на стойке зазвенели. — Пулемет, — заметил он. — На Комба, — и улыбнулся, увидев, как мужчины мигом забыли про коньяк и стали тревожно вглядываться в дальний конец бульвара. «Кажется, я скоро от них избавлюсь», — подумал хозяин кафе.
— Пулемет? — В голосе красного слышалось изумление. — Они пустили в ход пулеметы?
— Ну, ладно вам! — Хозяин явно осмелел, услышав пулеметные очереди. Он решил, что мобильный отряд жандармерии уже близко. — Вы же не станете притворяться, будто у вас нет оружия. — Он наклонился над стойкой и доверительно продолжал. — В конце концов, вы знаете, эти ваши идеи… они не для Франции. Всякая там свободная любовь.
— Кто говорит о свободной любви? — вскинулся красный.
Хозяин кафе пожал плечами, улыбнулся, мотнул головой в сторону темного угла. Девушка так и стояла на коленях спиной к залу, только теперь положила голову на плечо молодого человека. Они молчали, и стаканчик с коньяком стоял рядом с ними на полу. Берет девушки сполз на затылок, один чулок «поехал» от колена до лодыжки.
— Ты о тех двоих? Они не любовники.
— А вот я, со своими буржуазными взглядами, подумал…
— Он — ее брат, — пояснил красный.
Подошли остальные, посмеялись над хозяином кафе, но совсем тихо, словно в доме кто-то спал или был тяжело болен. Все это время они к чему-то прислушивались. Поверх их голов хозяин кафе мог разглядеть противоположную сторону бульвара, угол Фобур-дю-Тампль.
— Вы кого-то ждете?
— Друзей, — ответил красный. И поднял руки, раскрыв ладони, словно говоря: «Видишь, мы тоже всем делимся. Даже ничего не скрываем».
На углу Фобур-дю-Тампль началось какое-то движение.
— Еще четыре коньяка, — заказал красный.
— Как насчет тех двоих? — спросил хозяин кафе.
— Оставь их в покое. Они сами о себе позаботятся. Сам видишь, люди устали.
Да, они действительно устали. И эту безграничную усталость нельзя было объяснить походом по бульвару от Менильмонтан. Нет, они прошли гораздо более дальний путь, и дался он им куда труднее, чем их спутникам. Они изголодались сильнее остальных и чувствовали себя куда более беспомощными, сидя в темном углу, в стороне от общего разговора и дружелюбных голосов, из-за которых в голове у владельца кафе все смешалось, и на мгновение ему даже показалось, что он — хозяин, развлекающий желанных гостей.
Он рассмеялся, отпустил какую-то шутку в адрес парочки, но его не поддержали. Может, их следовало жалеть из-за того, что они устроились отдельно от своих товарищей, столпившихся у стойки, может, остальным следовало завидовать такой крепкой дружбе. Хозяин кафе вдруг, непонятно почему, подумал о серых, голых деревьях в саду Тюильри, напоминающих ряды восклицательных знаков на фоне зимнего неба. Удивленный, растерянный, утративший ощущение реальности, он смотрел через дверь в сторону Фобур-дю-Тампль.
У всех было такое чувство, будто они давно не виделись друг с другом и вскоре им вновь предстояло расстаться. Не отдавая себе отчета в том, что делает, хозяин кафе наполнил четыре стакана коньяком. Красные протянули к ним натруженные руки.
— Подождите, — остановил он их. — Для вас у меня есть кое-что получше. — И вдруг осекся: до него наконец-то дошло, что происходит на противоположной стороне бульвара. В свете уличных фонарей поблескивали синие стальные каски, жандармы перекрыли Фобур-дю-Тампль, и на окна кафе смотрело дуло пулемета.
«Ну вот, — подумал хозяин, — мои молитвы услышаны. А теперь я должен сыграть свою роль: делать вид, что ничего не замечаю, не предупреждать их, а сам пытаться спастись. Интересно, они взяли под контроль черный ход?»
— Сейчас принесу другую бутылку. Настоящий коньяк «Наполеон». Делиться так делиться. — К своему удивлению, он не испытывал торжества, выбираясь из-за стойки. Попытался идти медленно, направляясь к комнате с бильярдом. Нельзя было спугнуть красных. Он старался сдерживать себя, думая о том, что каждый его неторопливый шаг спасает Францию, его кафе, его сбережения. Ему пришлось переступить через ноги девушки;
