Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге
И вот о чем я подумал, лежа на своем балкончике. Почему этот молодой естествоиспытатель, поглощенный своими исследованиями, так интересуется проблемой Бога? Или он, подобно мне, с детства страдал по его вине? Или надеется на его помощь, на то, что Бог спасет его от неизлечимой болезни? К тому же я тоже не очень хорошо понимал, что такое научно-технический прогресс, хотя и слышал о нем много раз.
В том году снег выпал рано, даже жители Отвиля были удивлены. Уже накануне днем равнину, простиравшуюся за Скалой Чудес, пересекли большие отары овец: миновав отвильские пастбища, они скрылись где-то на западе, а вскоре за ними вдогонку устремились и несколько десятков коров, причем на шее у каждой висел бубенчик размером с добрый колокол.
Увидев это, толстуха сестра со знанием дела заявила, что теперь надо ждать снега. Я ей не поверил: дни стояли ясные, на небе ни облачка, однако уже на следующее утро, выйдя на балкон, я обнаружил, что вокруг белым-бело. Неужели этот белый, искрящийся на солнце покров и есть снег? Накануне ночью, уже после десяти, на небе сверкали звезды, утром тоже было совершенно ясно, когда же он успел выпасть? Недоумевая, я все стоял и стоял на балконе.
Тут в комнату вошла официантка с моим завтраком.
— Вот наконец-то и снег! — сказала она и с сознанием своего превосходства принялась объяснять: — Это одно из местных чудес. Говорят, что у нас в горах снег не идет, как везде, с неба, в него превращается туман, стелющийся по отрогам гор, он замерзает, капельки воды становятся кристаллами и падают на землю.
И действительно, приглядевшись, можно было увидеть, что все вокруг покрыто бесчисленными кристалликами, красиво сверкающими на солнце. «Эти кристаллы снега наверняка растают на утреннем солнце», — подумал я и, покончив с завтраком, вышел на балкон. К моему удивлению, снег и не думал таять, я даже сумел подобрать несколько снежинок и, положив их на ладонь, внимательно рассмотрел. Может быть, снег не таял потому, что везде, даже на солнце, термометр показывал десять градусов ниже нуля?
Так или иначе, с появлением снега в отеле началось оживление. Пациенты радовались, что настал наконец максимально благоприятный для лечения сезон. Необычный снег выпадал каждое утро, так что на четвертый день достиг более чем пятисантиметровой глубины. И странное дело, когда мы выходили на обязательную прогулку, тропинки не были топкими от тающего снега. Не были они и скользкими от льда. Тем не менее больным было велено снизить темп ходьбы, поэтому нашей компании пришлось отказаться от прогулок к Скале Чудес. Но недели через полторы мы обзавелись валенками, в которых местные жители обычно ходят зимой, и во время послеобеденных прогулок стали все же добираться до скалы. А поскольку идти приходилось медленно, у нас было время, чтобы по дороге не спеша обо всем поговорить.
Однажды, когда вместе со всей нашей компанией я шел по тропе к Скале Чудес, меня глубоко взволновал разительный контраст между белой равниной и темно-голубым небом, и я остановился, вглядываясь в небесную синеву. И тут Жак заговорил со мной:
— Да, помнится, я как-то обещал поговорить с тобой о небе. Знаешь, мне как раз сейчас пришло на ум стихотворение Лонгфелло о дожде, которое я выучил наизусть еще в третьем классе начальной школы. «Пусть льется дождик, ты не унывай, за дождевой завесой светит солнце, чиста небесная лазурь…» Что-то в этом духе. На меня, тогда еще совсем ребенка, произвели глубокое впечатление слова «небесная лазурь». Небесная лазурь — это Небеса, а моя благочестивая матушка часто рассказывала мне о Царствии Небесном, и, глядя на небо, я думал: а ведь там и находится это Царствие, и боялся: а вдруг оно свалится на землю… А со временем мне захотелось побольше узнать о небе, им были заняты все мои мысли, может быть, поэтому я и заинтересовался потом астрономией. Интересно, когда тебе рассказывали о Солнце, Луне, Земле, ты не задумывался о том, что такое небо?
— Это было в первом или втором классе средней школы. Но тогда я вовсе не задумывался о таких вещах. Я был довольно толстокожим ребенком.
— Это не от толстокожести. Просто в таком возрасте душа и ум слишком косные, слишком подчинены здравому смыслу. Да, человек — занятное существо, много лет он пребывает в состоянии косности, а годам этак к тридцати вдруг посмотрит на небо по-новому и расчувствуется…
— Наверное, это потому, что именно в тридцать лет я был ввергнут в пучину смерти и, приготовившись расстаться с жизнью, сумел посмотреть на окружающий мир новыми глазами.
— Одного этого мало для того, чтобы понять, что такое небо. Когда я увлекся астрономией и узнал, что собой представляет небесная лазурь, я был поражен до глубины души… До того я часто говорил о космосе, о Вселенной, но что меня действительно потрясло, так это то, что в космосе существует больше ста миллиардов галактик. Подумай только, сто миллиардов! Это же все равно что бесконечность. И та галактика, в которой мы живем, — всего лишь один из бесчисленных уголков Вселенной. И Солнце — всего лишь одна из более чем ста миллиардов звезд, образующих нашу галактику,! А Земля — всего лишь одна из вращающихся вокруг него планет! Попросту говоря, наша Земля — что-то вроде шарика от пинг-понга, болтающегося в одном из уголков Вселенной. Раньше, глядя на небо, я думал, что синева, которую я вижу, — это синее космическое пространство! Что за нелепость! Космическое пространство — это тьма, пустота… Я понял, что небесная лазурь — это всего лишь окружающая Землю атмосфера. То есть слой воздуха примерно в двадцать километров толщиной, который окружает и защищает Землю. Удивительно, правда? Кажется, это страшно много — двадцать километров, но если диаметр Земли пятнадцать тысяч километров, то что такое эти двадцать километров? Если Земля — шарик от пинг-понга, то атмосфера — не толще слоя белой краски на поверхности этого шарика! Но вот что самое удивительное: именно благодаря существованию этого тончайшего слоя на Земле можем существовать и мы, люди, и другие живые твари… Небесная лазурь — цвет атмосферы, на других планетах Вселенной атмосферы нет, потому и жизни на них тоже нет, космос представляет собой огромную пустыню. А наша Земля — что-то вроде оазиса в этой пустыне. Вот знания, которые дала мне астрономия.
Тут Жак перевел дух и добавил:
— И я хочу сам, собственными глазами, удостовериться в том, верны эти знания или нет. Хочу поэкспериментировать, а для этого мне надо отправиться в космическое путешествие и как следует разглядеть Землю извне.
— Очень уж ты любопытный! — засмеялся Морис.
— Это вовсе не любопытство. Для меня это действительно очень важно. Заодно я хотел бы удостовериться и в существовании Бога.
— А что будет, если, прилетев в космос, ты обнаружишь там Рай и Ад, о которых слышал от деревенского кюре, ведь тогда и астрономия окажется всего лишь детской сказкой? — спросил Жан самым серьезным тоном.
— И пусть. Если я смогу опытным путем подтвердить реальность Рая, это тоже по-своему замечательно.
— Слушай-ка, а в этот твой вожделенный космос нельзя отправиться на самолете? Ведь в наши дни даже Атлантический океан можно перелететь без посадки, — сказал Жан.
— Нет, на самолете нельзя. Человек может жить только в атмосфере, оказавшись за ее пределами, он погибнет. К тому же космос — это полный мрак, пустота и холод, человек там просто-напросто замерзнет.
— И что же, значит, космическое путешествие, о котором ты нам столько твердил, осуществить невозможно? Это просто твоя фантазия? — вставил свое слово Морис.
— Вовсе нет. Скоро благодаря научно-техническому прогрессу существование человека и за пределами атмосферы, в космическом пространстве, станет возможным. Наверняка что-нибудь да придумают.
— Да что это вообще такое — научно-технический прогресс? — спросил Морис.
— Ты хочешь сказать, — перебил его я, — что когда научно-технический прогресс достигнет определенного уровня, то будут изобретены счетные машины, которые смогут оперировать астрономическими цифрами и при этом считать быстрее и точнее, чем человек? Неужели это и в самом деле возможно?
— Да в счетных машинах нет ничего хитрого, их изобрести ничего не стоит. В нашей стране и правительство и университеты игнорируют развитие технологии, заботясь только о технике в самом примитивном значении этого слова. Но вот в Америке разработке и внедрению новых технологий уделяется большое внимание, в ряде университетов даже открыты соответствующие кафедры. Меня поразили их отчеты. Я был в таком восторге, что даже решил взять отпуск на полгода и поехать в какой-нибудь американский университет, посмотреть, что там делается, но, к сожалению, выяснилось, что у меня туберкулез, и вместо Америки я попал сюда. Я и в самом деле возлагаю большие надежды на развитие цивилизации. А уж полеты в космос, несомненно, дело ближайшего будущего. Я уверен, что это произойдет еще при моей жизни, если, конечно, мне удастся выздороветь. — И Жак печально улыбнулся.
