Эдвард Форстер - Говардс-Энд
— Не знаю, не знаю.
— Мне пора возвращаться в свой нависающий пакгауз, — сказал молодой человек. — Они там стали безобразно строго следить за сотрудниками.
Поднялась и миссис Уилкокс.
— О, пойдемте ненадолго наверх. Мисс Квестед будет играть. Вам нравится Макдауэлл?[22] Вас не смущает, что у него только две темы? Но если вам и в самом деле пора, я вас провожу. Даже от кофе откажетесь?
Они вышли из столовой, закрыв за собой дверь.
— Какую интересную жизнь вы все ведете в Лондоне, — сказала миссис Уилкокс, застегивая жакет.
— Вовсе нет, — ответила Маргарет с неожиданным отвращением. — Мы ведем жизнь болтливых обезьян. Миссис Уилкокс, право, где-то в глубине у нас всех есть что-то тихое и прочное. Честное слово, есть. У всех моих друзей. И не делайте вид, что вам понравился обед, потому что он вам совсем не понравился, но в знак прощения приходите снова — одна — или пригласите меня к себе.
— Я привыкла общаться с молодежью, — сказала миссис Уилкокс, и с каждым произнесенным ею словом очертания известных вещей расплывались все больше. — Дома я слышу много разговоров, потому что мы, как и вы, часто приглашаем гостей. Правда, у нас больше говорят о спорте и политике. Но я действительно получила удовольствие от обеда, мисс Шлегель, дорогая, я совсем не притворяюсь, только жаль, что я не смогла принять больше участия в беседе. Дело в том, что, во-первых, я сегодня не очень хорошо себя чувствую. А во-вторых, вы, молодежь, так быстро рассуждаете, что я как-то теряю нить. Чарльз такой же, Долли такая же, но все мы в одной лодке, молодые и старые. Я никогда об этом не забываю.
Они помолчали. Потом с новым чувством пожали друг другу руки. Когда Маргарет вновь вошла в столовую, беседа резко прервалась: ее друзья обсуждали новую знакомую и пришли к выводу, что она неинтересная.
10
Прошло несколько дней.
Была ли миссис Уилкокс из тех неприятных людей — а таких немало, — кто сначала заманивает нас своей искренностью, а потом отворачивается? Они пробуждают наш интерес и симпатию, заставляют нас бессмысленно тратить на них свои душевные силы, а потом делают вид, что нас нет. Когда в этот процесс вовлекается и физическая страсть, для такого поведения существует определенное название: «флирт», — и если он заходит слишком далеко, то наказывается по закону. Но никакой закон — да и никакое общественное мнение — не осуждает тех, кто кокетничает с дружбой, хотя причиняемая ими тупая боль, чувство затраченных понапрасну усилий и опустошенности иногда бывают столь же невыносимыми. Не была ли миссис Уилкокс как раз из таких людей?
Поначалу Маргарет испугалась, что это так, ибо с присущим лондонцам нетерпением хотела все решить сразу. Она не доверяла периодам затишья, которые необходимы для созревания истинного чувства. Стремясь записать миссис Уилкокс в друзья, она настаивала на соответствующих ритуалах, письменно в том числе, тем более что все семейство Уилкоксов разъехалось и обстановка сложилась самая благоприятная. Но пожилая женщина не склонна была торопиться. Она отказывалась вливаться в компанию, собиравшуюся на Уикем-плейс, вновь обсуждать историю с Хелен и Полом, которую Маргарет попыталась использовать, чтобы быстрее добиться желаемого результата. Миссис Уилкокс не торопила время, а быть может, наоборот, отдалась его течению, и когда наступил решающий момент, все уже было готово.
Момент этот пришел, когда Маргарет получила записку: не присоединится ли мисс Шлегель к миссис Уилкокс, когда та отправится за покупками? Близится Рождество, а миссис Уилкокс не успевает купить подарки. Ей пришлось несколько дней побыть в постели, и теперь надобно наверстать упущенное. Маргарет приняла приглашение, и одним унылым утром, в одиннадцать часов, они выехали из дома в одноконном двухместном экипаже.
— Прежде всего, — начала Маргарет, — нужно составить список и отмечать галочкой фамилии. Так всегда делает моя тетушка, да и туман может в любой момент усилиться. У вас есть идеи?
— Я думала, мы пойдем в «Харродс» или «Хеймаркет сторс», — неуверенно проговорила миссис Уилкокс. — Там наверняка все есть. Ходить по магазинам не мой конек. Меня этот гомон все время сбивает с толку, но ваша тетушка права — нужно непременно составить список. Так что возьмите блокнот и напишите свое имя вверху страницы.
— Ура! — сказала Маргарет, выполняя просьбу. — Как мило с вашей стороны начать с меня!
Но дорогого подарка ей не хотелось. Их знакомство было скорее особенным, чем близким, и она интуитивно догадывалась, что клану Уилкоксов не понравится, если на человека со стороны будут потрачены значительные средства. Даже не столь многочисленным семьям это не понравилось бы. Маргарет не хотелось, чтобы ее сочли второй Хелен, которая хватает подарки, раз не удалось ухватить жениха; в равной мере ее не привлекала и участь тетушки Джули, подвергшейся оскорблениям со стороны Чарльза. Лучше было проявить в желаниях сдержанность, и Маргарет добавила:
— Пожалуй, мне не хочется рождественского подарка. Нет, он мне ни к чему.
— Отчего же?
— Оттого что у меня есть некоторые странные идеи по поводу Рождества. Оттого что я могу себе позволить купить все, что мне нужно. Для меня лучше приобрести больше друзей, а не вещей.
— Мне хотелось бы подарить вам что-то такое, что было бы достойно нашего знакомства, мисс Шлегель, в память о доброте, которую вы проявляли ко мне за две недели, что я жила в одиночестве. Так получилось, что все разъехались, а вы не давали мне предаваться грусти. Ведь я вообще-то склонна грустить.
— Если это так, — сказала Маргарет, — если я вам и в самом деле пригодилась, о чем даже не подозревала, то у вас не получится дать мне взамен ничего материального.
— Наверное, нет, но мне так хотелось бы. Может, я что-нибудь придумаю, пока мы ходим по магазинам.
Имя Маргарет так и оставалось во главе списка, но рядом с ним ничего не появилось. Они ездили от магазина к магазину. Воздух был белым, и, выходя из экипажа, они ощущали на языке привкус холодных пенсов. Иногда они проходили сквозь сгустки чего-то серого. В то утро миссис Уилкокс совсем не проявляла энтузиазма, и Маргарет пришлось самой выбирать лошадку для одной маленькой девочки, куклу-негритенка для другой и медный поднос с подогревом для жены пастора.
— Слугам мы всегда дарим деньги.
— Деньги? Да, так намного проще, — согласилась Маргарет, почувствовав, как гротескно незримое влияет на зримое, и перед ней предстали забытые ясли Вифлеема, из которых изливается поток монет и игрушек. Вульгарность правит бал. Пивные, помимо своих обычных призывов забыть об умеренности, приглашали мужчин «вступить в Рождественский гусиный клуб» и получить бутылку джина, а может, и две, в дополнение ко всему остальному, что им причитается в зависимости от подписки. Афиша, изображавшая женщину в трико, объявляла о рождественской пантомиме, а на множестве рождественских открыток изображались маленькие красные черти, ставшие вновь популярными в этом году. Маргарет не относилась к числу мрачных идеалистов и вовсе не жаждала искоренить этот деловой ажиотаж и саморекламу, но их проявления ежегодно поражали ее до глубины души. Многие ли из этих блуждающих вдоль прилавков покупателей и утомленных продавцов понимают, какое чудесное событие свело их вместе? Впрочем, она, стоя в стороне, это понимала. Маргарет не была христианкой в обычном смысле этого слова и не верила, что Бог когда-то работал среди нас как юный мастеровой. Окружающие, или большинство из них, в это верили, и если бы от них потребовали подтверждения, то так и сказали бы. Но видимыми проявлениями их веры были Риджент-стрит и Друри-лейн, немного грязи, перенесенной с одного места на другое, немного потраченных денег и немного еды, приготовленной, съеденной и забытой. Неадекватность. Но кто, пребывая в обществе себе подобных, может адекватно выразить незримое? Зеркало перед бесконечностью держит лишь частная жизнь. Личное общение, и только оно, дает возможность получить хотя бы приблизительное представление о человеке, отличное от будничного восприятия.
— Нет, я, в общем, не люблю Рождество, — объявила Маргарет. — С присущей ему незатейливостью оно, конечно, приближается к Миру и Благоволению, но с каждым годом оно, ей-богу, все более незатейливо.
— Вы думаете? А я привыкла к деревенскому Рождеству.
— Мы обычно встречаем Рождество в Лондоне и с увлечением играем в эту игру — рождественские песнопения в аббатстве, незатейливый обед днем, незатейливый ужин для горничных, за ним елка и танцы для бедных детей в сопровождении песен Хелен. Для этого прекрасно подходит гостиная. Мы ставим елку в маленькую туалетную комнатку и, когда зажигаются свечи, отодвигаем занавес. С зеркалом позади елка выглядит очень мило. Хорошо бы у нас была такая туалетная комнатка в новом доме. Конечно, елку приходится выбирать очень маленькую и не вешать на нее подарки. Подарки мы раскладываем на некоем подобии горки из мятой оберточной бумаги.
